Михаил Маргелов
Разрешению кризиса в Украине способствовали контакты президента РФ Владимира Путина с главой ОБСЕ, президентом Швейцарии Дидье Буркхальтером. Фото Reuters
За время, прошедшее с распада СССР, оттепели в отношениях Россия–Запад сменяются разной силы охлаждениями. Охлаждения наступают всякий раз, когда российская сторона даже не действует, а только высказывает отличное от западного мнение. Создается впечатление, будто Россия и после холодной войны если не прямой противник, то опасный соперник Евросоюза и США. Любые ее действия на международной арене воспринимаются там с неизменным подозрением. При этом уже более 20 лет Запад разговаривает с Россией тоном надоедливого учителя. По многим причинам, среди которых неизжитый комплекс евроцентризма.
Применительно к нам эта болезнь подогревается засевшей в западном подсознании убежденностью, что нынешняя Россия – всего лишь потерпевший поражение в холодной войне Советский Союз. В стрессовых ситуациях эта убежденность недопустимым для дипломатии образом даже проговаривается, как это случилось с представителем США в ООН после провала в Совете Безопасности резолюции по Крыму.
Украинский кризис разрушил пару «учитель–ученик», в рамках которой Запад два десятка лет выстраивал отношения с Россией, перепутав ее с каким-то восточноевропейским лимитрофом. Оказалось, что Россия в состоянии перечить Западу не только словами, но и делами. Поскольку в последнее десятилетие все к этому шло, то удивительно, что Запад воспринял российскую решительность в случае с Украиной как досадную неожиданность. Достаточно вспомнить речь Владимира Путина на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности в феврале 2007 года, из которой следовало, что внешняя политика России приобретает самостоятельность и с российскими интересами следует считаться.
Но с начала украинского кризиса Запад не смог поступиться принципом, согласно которому только его интересы «правильные», а интересы других – нет. Эту «манию величия» не излечили и события августа 2008 года – поражение грузинской авантюры силой оружия. И разве грузинский кризис не показал, что российская внешняя политика приобрела не только самостоятельность мнений, но и решительность действий?
Затем между США и Россией наступила кратковременная перезагрузка отношений, связанная с подписанием Договора о СНВ-2. Смягчению российско-американских отношений способствовал, кстати сказать, отказ США от продвижения в НАТО Грузии и Украины.
В марте этого года госсекретарь США Джон Керри заявил, что перезагрузка ушла в прошлое после Крыма. На самом деле она дала крен еще пару лет назад. Это «Акт Магнитского» и ответный «закон Димы Яковлева», это конец работы группы Россия–США по развитию гражданского общества, это закон об НКО и т.д. Эти взаимные уколы суммировались с серьезными противоречиями по поводу Сирии, ПРО в Европе, «иранского досье», арабской весны, по евразийской интеграции. Но даже беспрецедентная и для холодной войны антироссийская кампания западных СМИ во время Олимпиады в Сочи при всей своей накаленности оказалась только разминкой. Украинский кризис весь этот комплекс противоречий вместе с пропагандистской войной вобрал в себя и резко обострил.
США в Украине пытаются поправить свой пошатнувшийся международный авторитет. Они не достигли целей ни в Ираке, ни в Афганистане, ни в Сирии, ни в ходе арабской весны – силовое «распространение демократии» всюду оставляет разрушенную государственность, терроризм, экономический коллапс и хаос. Неолиберальная идеология и практика стремительно теряют последователей. Интеграционный проект Евросоюза переживает кризис, в том числе ценностный. Постмодернизм, не различающий добра и зла, внес путаницу в трактовку ценностей модерна, добавил к ним пункты, неприемлемые для культурных кодов большинства народов планеты. И существенной частью мира Запад уже не воспринимается как «сообщество ценностей».
О перспективах разрешения украинского кризиса публикуются разные прогнозы, повторять которые здесь не имеет смысла. Скорее всего этот кризис затянется. Важен вот какой вопрос: станет ли следствием событий в Украине новая холодная война и резкое сокращение всех связей России с Евросоюзом? Есть мнение, что холодная война в вялотекущем варианте «сдерживания России» и не прекращалась. Утверждение спорное, но ясно, что пламенное легковерие российских политиков 90-х годов в скорое вхождение в «евро-атлантическую семью» развеялись. Вековые отношения «свои–чужие» между Западом и Россией никуда не делись. Другое дело, что сегодня, когда мировой рынок один, а государств много и большинство их крепко повязано экономическими связями, восстанавливать железный занавес себе в убыток.
Конечно, каждый участник мирового рынка ради снижения рисков стремится диверсифицировать свои торгово-экономические связи. Но кто же будет это делать, теряя емких и проверенных временем партнеров? России тот же экспорт углеводородов в Евросоюз столь же выгоден, как Евросоюзу их импорт. Причем надежность европейских маршрутов нефти и газа из СССР не вызывала сомнений у Запада и в период настоящей холодной войны. Тем не менее Вашингтон который год настойчиво советует Брюсселю «сократить зависимости Евросоюза от российского газа».
Украинский кризис – это противостояние прежде всего между Россией и США, а своих европейских союзников Вашингтон втягивает в новые мировые обстоятельства. И нам в дальнейшем предстоит большая дипломатическая работа по новому сближению с Евросоюзом, тем более что Россия – европейская страна, хотя и с выходом в Центральную Азию и к Тихому океану. Кризисные события, включая потерю дееспособности, в Евросоюзе развиваются так, что приход к руководству стран его ядра политиков-личностей с масштабом, волей и кругозором лидеров Европы второй половины прошлого века кажется неизбежным.
Последние события ускорили стремление России расширить свои внешнеэкономические возможности за счет Востока. Именно «ускорили», потому что визит Владимира Путина в Китай намечался задолго до украинского кризиса. А разного рода планам и проработкам экономических связей России с Азиатско-Тихоокеанским регионом (АТР) минимум 10 лет. То есть это не политика по принципу «западный стимул – российская реакция», об этом принципе надо забыть. Россия вошла в непростую систему стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, воспользовавшись наконец своим уникальным геополитическим положением между центрами силы мировой экономики. И это не уход от Европы, а верное геоэкономическое решение.
Россия показала Западу, что Евросоюз не единственное место, где можно получать прибыль, а есть альтернативы – тот же спрос на углеводороды в развивающихся экономиках Китая и других стран региона не уступает европейскому. Российско-китайское партнерство имеет политические и экономические основания. У России и Китая много сходных позиций по основным вопросам международной политики, в том числе по событиям в Украине и западным санкциям по отношению к России. При всей важности газового соглашения России и Китая следует отметить договоры о сотрудничестве в других отраслях промышленности и планы инвестиционной активности Китая на российской территории.
Недавно в Сингапуре я участвовал в очередном саммите «Диалог Шангри-ла», на котором обсуждались вопросы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
У меня было несколько встреч на полях форума, в том числе с председателем комиссии Всекитайского собрания народных представителей по иностранным делам Фу Ин. В беседе с ней мы сошлись на том, что российско-китайские отношения близки к уровню стратегического партнерства, а этот уровень нуждается в эффективном межпарламентском сотрудничестве. В АТР идет соперничество за лидерство между Китаем и США, другие страны с опаской воспринимают перспективы единоличного влияния. Фу Ин считает, что в регионе не должно быть гегемонии одной какой-либо страны, управлять должны региональные организации – та же АСЕАН. Этот подход применим и к нашему вхождению в противоречивый регион. Необходимо рассредоточить экономические и политические связи по странам АТР, чтобы не вызвать подозрений в попытках усилить какую-то одну из конкурирующих там сторон.
В личной встрече премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лунь заявил, что газовое соглашение с Китаем заставит положительно оценивать перспективы энергетического сотрудничества с Россией все страны региона. Уместно заметить, что во время визита Владимира Путина в Поднебесную никаких военно-политических договоров подписано не было. На восточном направлении России предстоит решать и другую, внутреннюю, сопутствующую внешней задачу – развитие Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Что же касается холодной войны с Западом в варианте жесткого противостояния двух систем, то ее быть не может – двух систем нет, а мир стал разнообразным. Надо лишь иметь в виду, что новая политика России будет периодически вызывать очередные похолодания и обмен уколами. Но к этому следует относиться спокойно. Потому что, проводя самостоятельную политику, всем нравиться невозможно.
