Адрей Байков
Военная техника – один из важных компонентов экспорта России в Венесуэлу. Фото Reuters
Примером может послужить сотрудничество России и Венесуэлы, привлекавшее в нынешнем году повышенное внимание. Оно было вызвано рядом причин: обострением внутриполитической ситуации в этой латиноамериканской стране и неясностью перспектив российско-венесуэльских отношений после ухода из жизни Уго Чавеса.
В этой связи комментаторы часто делают предположение о преимущественно ситуативной и идеологической основе сближения Москвы и Каракаса. Ее якобы формирует недовольство современным американоцентричным миропорядком. Эти упрощенческие объяснения не отражают реальности. Сегодня российско-венесуэльские отношения – образец внешнеполитического прагматизма и рациональности. Восходящие экономики, к которым относят и Россию, все активнее отстаивают свои интересы в глобальных организациях и на крупнейших мировых форумах. В то же время позиции этих держав в рамках существующего мирового порядка институционально устоялись. Возможности их дальнейшего подъема существующей системой, несмотря на ее американоцентризм, не исключаются, тогда как радикальная ломка порядка и лобовое столкновение с США чреваты для них существенными экономическими рисками. В то же время для такой страны, как Венесуэла, открытая фронда в отношении американоцентричной системы, пусть и не обеспеченная достаточным ресурсным потенциалом, напротив, создает возможность повысить свою международную узнаваемость, а для ее правительства – укрепить поддержку среди собственного населения. Венесуэла может себе позволить роль «безответственного» критика статус-кво в отличие от крупных стран, которым такая роскошь непозволительна.
Данные структурные различия ярко проявляются при сравнении внешнеполитической риторики России и Венесуэлы. Хотя руководство двух стран в унисон подчеркивают приверженность ценностям «независимости» и «суверенности» в международных и внутренних делах, в нюансах их дискурс различается, и различается довольно существенно. Для официального Каракаса первостепенное значение имеет понятие «справедливости», пронизанное яростной «антикапиталистической» и «антиимпериалистической» критикой. Представители же российских властей – по контрасту – последовательно отстаивают на международной арене такие ценности, как стабильность и прагматизм. В российской мотивации в отношении лидеров современного мира кооперационность явно берет верх над конфронтационностью, поэтому развитие двусторонних отношений на антиамериканской основе практически исключено. При этом выгоды от партнерства со страной, которая пытается противопоставить себя текущей мировой повестке дня, очевидны.
Приязнь Москвы к Каракасу легко объяснить желанием продемонстрировать наличие подлинно глобальных интересов и независимость внешней политики. Успех этой стратегии невозможен без поддержания достигнутой интенсивности политического диалога, но прагматические основания сотрудничества лежат в иной плоскости. В тени ценностно-идеологических аспектов взаимодействия часто оказываются расширяющиеся контакты в торгово-экономической области, между тем именно они в последние годы составляют основное содержание партнерства двух стран. За прошедшее десятилетие Венесуэла превратилась во второго по значимости экономического партнера России в Латинской Америке (после Бразилии).
Рост товарооборота (почти 2 млрд долл. в 2012 году) был достигнут в первую очередь за счет поставок продукции обрабатывающей промышленности (более 90% российского экспорта). При этом Москва стала основным поставщиком военной техники Каракасу. Существующая динамика экономических отношений хорошо вписывается в отечественную стратегию реиндустриализации, которая, по мнению политического руководства страны, обеспечит долгосрочные перспективы ускоренного экономического развития. Неудивительно, что расширение сотрудничества подпитывается кредитными линиями российского правительства и иными формами инвестирования, в том числе в наиболее лакомую нефтяную отрасль Венесуэлы. Для реализации проектов в этой области был специально создан Национальный нефтяной консорциум при лидирующей роли «Роснефти».
Инвестирование в Венесуэлу, конечно, связано с существенными политическими рисками. Но справедливо и другое: российским компаниям сложно соперничать с западными корпорациями на более «спокойных» рынках. В тех областях, где они конкурентоспособны (прежде всего в добыче минеральных ресурсов и поставках вооружений), наиболее привлекательными оказываются именно высокорисковые сделки с не вполне благонадежными странами. Поучителен опыт Китая, который вкладывает гигантские средства в еще менее стабильные африканские страны и, похоже, внакладе не остается. Именно Пекин, а отнюдь не Вашингтон становится основным конкурентом Москвы в Венесуэле. Он уже стал ее основным кредитором, активно реализует проекты в нефтяной области и в других сферах и все более настойчиво позиционирует себя как привлекательный поставщик вооружений, тесня российские позиции.
Сегодня становится все более очевидным, что российско-китайский «концерт», основанный на схожем видении перспектив трансформации мирового порядка, не распространяется на стратегии торгово-экономической экспансии двух стран. В этих условиях на руку Москве играет осторожность Каракаса во взаимодействии с китайским гигантом. Новое руководство Венесуэлы предпочитает опираться не столько на двусторонние отношения (в том числе с Россией и Китаем), сколько на деятельность в межгосударственных группировках на региональном и глобальном уровнях. И это понятно: в случае внутреннего кризиса в Венесуэле ни Россия, ни Китай не окажут ей решающей поддержки ни по отдельности, ни вместе. У Москвы не хватит для этого ресурсов, а у Пекина, по-прежнему предпочитающего придерживаться стиля «политической незаметности», – мотивации.
России следует готовиться к усилению конкуренции, а также к возрастанию инвестиционных рисков на венесуэльском рынке. Рост конкуренции возможен не только со стороны США, но и со стороны других развитых стран, а также в результате активизации в регионе партнеров по БРИКС, которые в случае сохранения политической стабильности в Венесуэле будут претендовать на расширение экономического присутствия. Показательно, что недавно избранный президент Венесуэлы Николас Мадуро начал свое первое внерегиональное турне в июне 2013 года с посещения западноевропейских государств – Италии, Португалии, Франции. С их помощью новый руководитель, очевидно, рассчитывал обеспечить диверсификацию международно-политических и внешнеэкономических контактов своей страны.
С учетом роста прагматизма во внешнеэкономических связях Каракаса реализация планов Москвы по расширению взаимодействия с Венесуэлой требует прежде всего подтверждения ее долгосрочной приверженности наращицанию российского присутствия в Латинской Америке и способности выполнять принятые на себя обязательства. Именно эти черты в совокупности с накопленным знанием венесуэльского рынка и устоявшимися политическими контактами могут стать основными конкурентными преимуществами России в новой, гораздо более конкурентной среде. При этом правительство Николаса Мадуро отнюдь не ожидает, что российские коллеги захотят разделить его пламенную политическую риторику. В Москве оно видит не столько политического соратника, сколько экономического партнера.
Дарья Гармоненко