Алексей Фененко
Дэвид Кэмерон столкнулся с задачей большей внешнеполитической самостоятельности. Фото Reuters
В последнее три года Белый дом всемерно поддерживал политику кабинета Дэвида Кэмерона по возвращению Британии в ранг «великих держав». США поддержали решение Лондона модернизировать свой ядерный потенциал. Американская дипломатия приветствовала подписание в 2010 году франко-британских соглашений о привилегированном военно-политическом партнерстве. Вашингтон одобрил ведущую роль Лондона и Парижа в ливийской операции 2011 года. Белый дом не скрывал симпатии к британской оппозиции немецким инициативам в Евросоюзе. В Вашингтоне полагали, что Европейский союз с ведущей ролью франко-британского тандема будет более покладистым к американцам, чем ЕС на основе франко-германского партнерства.
Сирийский кризис продемонстрировал иное. Британия, окрепшая благодаря американской поддержке, оказалась не так послушна США, как это виделось администрации Барака Обамы в 2011 году.
Ливийский сценарий
Интерес Лондона к сирийскому конфликту появился осенью 2011 года. В это время завершилась ливийская операция НАТО, которая привела к трем долгосрочным последствиям. Во-первых, потерпел неудачу французский проект Средиземноморского союза как особой зоны безопасности ЕС без участия НАТО и «атлантических держав» (США и Британии). Во-вторых, Британия вернулась к проведению активной средиземноморской политики. В-третьих, появился крен в традиционном франко-германском партнерстве. Задачи кабинета Дэвида Кэмерона сводились, таким образом, к закреплению полученных в ходе ливийской войны стратегических преимуществ.
Реализацией этой стратегии стало активное участие Лондона в сирийском кризисе. В начале октября 2011 года Британия совместно с Францией разработала проект резолюции Совета Безопасности ООН, допускавший введение санкций против Сирии, если режим Башара Асада продолжит подавлять вооруженным путем оппозицию. В начале февраля 2012 года Лондон и Париж представили ее обновленный вариант, который осуждал любое насилие в Сирии независимо от источника происхождения. Оба эти проекта были заблокированы Россией и КНР, которые видели в них путь к легализации военного вмешательства США и НАТО в конфликт. Но сам факт выдвижения этих проектов доказал жизнеспособность франко-британского тандема и его поддержку США.
Лондон посылал при этом сигналы о возможности военного вмешательства в Сирии. Еще 18 августа 2011 года премьер-министр Дэвид Кэмерон совместно с президентом Франции Николя Саркози и канцлером Ангелой Меркель призвал президента Башара Асада уйти в отставку. 11 ноября 2012 года начальник штаба обороны Британии сэр Дэвид Рочестер заявил, что Лондон рассматривает возможность проведения ограниченной военной операции в Сирии. 20 ноября 2012 года Соединенное Королевство признало коалицию сирийской оппозиции единственным законным представителем сирийского народа. С марта 2013 года лидеры Британии и Франции призывали руководство ЕС пересмотреть условия эмбарго на поставки оружия в Сирию. Это создавало впечатление о готовности франко-британского тандема повторить ливийский сценарий в Сирии.
Незаметный посредник
В середине 2013 года ситуация стала меняться. На первый взгляд Лондон по-прежнему безоговорочно поддерживал Вашингтон: 27 февраля 2013 года лидеры США и Великобритании пришли к соглашению об увеличении финансовой и технической помощи сирийским повстанцам. Но параллельно Лондон стал осторожно брать роль посредника в отношениях с Россией. Консультации между Москвой и Лондоном по сирийскому вопросу начались еще в мае 2012 года. Затем 12–13 марта 2013 года прошла первая британо-российская встреча в формате «2+2»: министр иностранных дел Уильям Хейг и министр обороны Филипп Хэммонд провели переговоры с российскими визави Сергеем Лавровым и Сергеем Шойгу.
Новым шагом британской дипломатии стала прошедшая 10 мая 2013 года Сочинская встреча Дэвида Кэмерона с президентом РФ Владимиром Путиным. Премьер Британии признал наличие разногласий между сторонами по сирийской проблеме. Однако лидеры двух стран указали на наличие ряда общих моментов по сирийскому кризису: сохранение территориальной целостности и суверенитета Сирии, скорейшее прекращение насилия, чтобы дать возможность сирийскому народу избрать свое правительство и предотвратить рост экстремизма. Дэвид Кэмерон отметил, что Британия, США и Россия должны содействовать в формировании переходного правительства Сирии. Сочинская встреча выглядела как заявка Лондона на посредничество между Москвой и Вашингтоном.
Не была однозначной и политика кабинета Дэвида Кэмерона в ходе августовского кризиса. Даунинг-стрит, 10, поддерживал США: 28 августа 2013 года именно британская сторона представила проект резолюции СБ ООН, который предполагал военную интервенцию для защиты мирного населения. Но в то же время Дэвид Кэмерон признал, что никому точно не известно, кто именно – правящие власти или оппозиционеры – применил в Сирии химическое оружие. Британский премьер также указал, что его страна не пойдет на военную акцию без санкции Совета Безопасности ООН. Позиция Лондона выглядела мягче позиции Парижа, который официально поддерживал возможность проведения военной операции США.
В сентябре 2013 года кабинет Кэмерона продолжал политику балансирования. Лондон не исключает возможности принятия жестких мер против режима Башара Асада. Но одновременно Британия поддержала итоги российско-американских переговоров о вывозе химического оружия из Сирии. Кабинет Дэвида Кэмерона заявил о том, что Москва и Дамаск должны гарантировать необратимость этого процесса.
В таком контексте отказ Палаты общин поддержать американскую операцию в Сирии может сыграть на пользу дипломатии кабинета Кэмерона. Демонстрируя свою относительную независимость от США, британская сторона может смелее выстраивать диалог как с Россией, так и с континентальными странами ЕС.
Запрос на Британию
На протяжении последних пяти лет в Европе возник своего рода вакуум посредничества. Со времен президента Шарля де Голля (1958–1969) традиционную роль посредника между СССР/Россией и США играла Франция. Именно Париж зачастую находил развязки спорных проблем в российско-американских отношениях. Ситуация изменилась при президенте Николя Саркози (2007–2012). Возвращение Франции в военную организацию НАТО и подписание франко-британских соглашений перевели ее в ранг «атлантических держав». Из Москвы новая французская политика видится как «слишком атлантическая»; из Вашингтона – как дружественная США, но более слабая, чем в 1980-х годах.
Берлин, со своей стороны, не может взять на себя роль «голлистской Франции». Германия по условиям Московского договора 1990 года остается страной с ограниченным суверенитетом. Формально у ФРГ до сих пор нет полноценного мирного договора с «державами-победительницами».
Такая ситуация создает благоприятные условия для Британии. Сирийский кризис доказал, что Даунинг-стрит, 10, способен выстраивать диалог с Москвой. Британское посредничество будет носить более «атлантический» характер, чем прежние французские инициативы. Но в условиях недостаточности переговорных механизмов между Кремлем и Белым домом оно может оказаться важным мостом для обеих сторон. Перед Вашингтоном возникнет вопрос о выстраивании отношения с более сильной Британией, имеющей активные отношения с другими державами. Перед Россией – о необходимости вести диалог с США через Лондон ввиду отсутствия других посредников в Европе.
Дарья Гармоненко