Алексей Фененко
Путин и Кэмерон не только обсудили проблему Сирии, но и посетили объекты Сочинской олимпиады. Фото Reuters
Сочинские переговоры дополняют оживившиеся российско-американские контакты. 7 мая состоялся визит в Москву госсекретаря США Джона Керри. В ходе встреч с президентом Владимиром Путиным и министром иностранных дел Сергеем Лавровым он обсудил возможность проведения международной конференции по Сирии. Стороны тогда не вышли на конкретные договоренности. В Сочи также не было сделано на этот счет какого-либо объявления. Однако Кэмерон приоткрыл направленность обсуждений. По его словам, «Великобритания, Россия и США обязаны содействовать в создании переходного правительства в Сирии». Вырисовывается пока расплывчатая, но перспективная цель – проведение российско-британско-американских переговоров по Сирии.
Новый формат российско-британского взаимодействия корректирует европейскую политику России. С середины 1960-х годов Кремль по факту делил страны НАТО на две категории. Британия, Нидерланды, страны Центрально-Восточной Европы виделись в Москве как «атлантические государства» – страны, ориентированные на приоритетное партнерство с Вашингтоном. Франция, Германия и Италия – как «евро-атлантические страны», стремящиеся ограничить американское лидерство комплексом стабилизирующих соглашений. Европейская политика России строилась на негласном союзе с «евроатлантистами» с целью 1) продвижения выгодных инициатив по проблемам европейской безопасности и 2) блокировки неблагоприятных шагов США.
Расширение формата диалога с Лондоном означает частичный отход Москвы от евро-атлантической стратегии. Кремль не отказывается от традиционного для себя диалога с Парижем и Берлином. Но российское руководство начинает осознавать его недостаточность.
За минувшие три года правительство Кэмерона повысило системный вес Британии в европейской политике. Двусторонние соглашения 2010 года установили систему привилегированного франко-британского партнерства в военной и политической сферах. Военные соглашения Парижа и Лондона по факту стали военной основой ЕС в противовес так до конца и не реализованного проекта ОЕПБО. По итогам ливийской войны 2011 года Лондон вернулся к проведению активной политики на Средиземном море. В ходе европейского финансового кризиса Лондон также взял на себя роль (пусть не всегда успешную) основного оппонента экономических инициатив Берлина, которые нацелены на усиление координации бюджетной и финансовой политики стран Евросоюза.
Роль Франции – традиционного партнера России в европейских делах, – напротив, снизилась. Возвращение Парижа в военную организацию НАТО по факту означало отказ от голлистской концепции «независимого военного потенциала». Создание франко-британского тандема привело к трениям между Парижем и Берлином. Ливийская война 2011 года отодвинула на неопределенный срок французские проекты интеграции на Средиземном море при лидирующей роли ЕС.
Лондон не заменит Париж в роли привилегированного партнера России. Но Москва рассчитывает посредством диалога с Британией решить три группы проблем.
Во-первых, Россия стремится улучшить среду для проведения энергетической политики. На протяжении последних 10 лет Лондон жестко критиковал российскую энергетическую политику и поддерживал восточноевропейские страны, выступающие против российско-германского энергетического партнерства. Взаимодействие с Британией могло бы ослабить недружественное «Газпрому» лобби в Европейском союзе.
Во-вторых, Лондон блокировал инициативы Москвы по проблемам европейской безопасности, прежде всего проект Договора о европейской безопасности (ДЕБ). Британия не проявляла интереса и к запущенной в 2010 году Евро-атлантической инициативе безопасности. Изменение британской политики могло бы разблокировать зашедший в тупик диалог по проблемам взаимоотношений России и НАТО.
В-третьих, диалог с Британией важен для урегулирования сирийской проблемы. Лондон и Париж были соавторами проектов резолюций СБ ООН, на которые российский представитель дважды накладывал вето. Россия, в свою очередь, обвиняла Британию в срыве переговоров в Совете Безопасности по выработке компромиссной резолюции летом 2012 года. Для Лондона активность в сирийском вопросе – часть стратегии возвращения на Средиземное море. Для Москвы невозможно обойти Британию на переговорах по Сирии.
Эти направления российско-британского диалога призваны облегчить проведение российской политики в Европе. Однако на обозримую перспективу формат российско-британского диалога останется ограниченным. Приоритетом для Лондона остается взаимодействие с Вашингтоном. Без независимого силового потенциала Британия вряд ли сумеет взять на себя французскую роль моста между Россией и США.
Дарья Гармоненко