В Европе вспомнили заветы Наполеона

Жозе Мануэл Баррозу возглавил Еврокомиссию в непростое для ЕС время и стал одним из главных сторонников решительного углубления интеграции.
Фото Reuters

Греки, два с половиной года назад обнаружившие, что благополучие их жизни в еврозоне зиждилось на кредитах, которые в значительной мере тайком от Брюсселя получало их правительство, вряд ли тогда догадывались, что это приведет к нынешним суровым невзгодам. И к готовящейся ныне сдаче в долгосрочную аренду их островов немцам и финнам (на данный момент уже к этому проявившим интерес). И уж совсем не представляли, что им предстоит увидеть тех же немцев и других представителей более северных стран у себя в стране в униформах на пунктах въезда, по крайней мере в функции надзирателей. И уже совсем не думали, что им самим, возможно, придется служить в пока еще не существующей, но уже задуманной европейской армии, причем необязательно на территории своей страны. Но к этому ведет процесс, толчок которому дал еврокризис.

Соединенные Штаты Европы

Идея европейской интеграции возникла гораздо раньше, чем на континенте в основном сформировался нынешний набор государств. В начале XIX века Наполеон Бонапарт упомянул в беседе о перспективах континента термин «Соединенные Штаты Европы». Тогда, в 1816 году, он уже был далеко от Европы, находился в изгнании на острове Святой Елены после того, как не преуспел в попытке силой создать единую Европу под своим императорским началом. По словам Наполеона, «свободно формирующаяся Европа внутренне свободных стран» способна превратиться в «Соединенные Штаты Европы».

В 40-х годах XIX века идея образования Соединенных Штатов Европы (СШЕ) вошла в моду. Тогда она открывала в умах ее сторонников путь к устранению еще существовавших на континенте самодержавных монархий и переводу стран континента на рельсы демократического развития.

Новое увлечение идеей СШЕ отмечено в начале ХХ века. Тогда многие видели в ней способ предотвратить назревавшую войну за передел мира между великими державами. Но не все были за этот проект. Лидер большевиков и вообще всей левой социал-демократии Владимир Ленин оценил его как попытку европейской буржуазии объединить свои силы для противодействия приходу социалистической революции. До создания Соединенных Штатов Европы тогда дело не дошло, а война и революции произошли.

Уже после Второй мировой войны проект возродился в форме шагов к европейской интеграции. Термин «Соединенные Штаты», правда, никак не упомнали, видимо, как скомпрометированный событиями. Но было сильное желание начать все сначала, пойти по правильному пути.

Толчок процессу дала политическая договоренность между Францией и Германией сделать все для взаимного сближения, чтобы между ними уже никогда не произошла война. Затем пошли ступени экономической интеграции, углублявшейся и одновременно идущей вширь – Европейское объединение угля и стали, Европейский общий рынок и ныне существующий Европейский союз. Экономическое слияние постепенно дополнялось политической и иной интеграцией: возникла безвизовая Шенгенская зона, создана Служба внешнего действия – прототип МИДа, возникли общие политические проекты вроде «Восточного партнерства» и «Средиземноморской инициативы». Нынешний ЕС в составе 28 стран прошит как экономически, так и политически.

Еврокризис как аргумент в пользу СШЕ

Чем дольше тянется еврокризис, тем сильнее растет понимание того, что одними деньгами пожар не затушить. С помощью только срочных мер по спасению оказавшихся на грани банкротства стран еврозоны и тех, что к ней приближаются, системных проблем не решить. Это вновь возродило интерес к проектам углубления интеграции. В результате напряженных дискуссий появился договор о фискальном союзе, ныне находящийся в процессе ратификации. Он не только устанавливает жесткий потолок бюджетных дефицитов, но и создает контрольный механизм и даже процедуру и способ наказания стран-нарушителей. На повестке дня создание банковского союза – выработка общих правил деятельности частных банков и создание органа, который будет контролировать их соблюдение.

Но на этом не остановились. Ныне в руководящих кругах Евросоюза возникли несколько центров выработки проектов его перестройки. Все разрабатываемые проекты имеют своей целью углубление интеграции.

Первым высказал свои идеи на заседании Европарламента в Страсбурге 12 сентября глава Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу. И тем самым он вовлек парламентариев в обсуждение этой темы. По словам Баррозу, «сейчас нужно делать конкретные шаги, видя на горизонте создание политического союза». Без этого якобы «Европа попадет в руки националистов или экстремистов-популистов». ЕС должен превратиться в федерацию, считает Баррозу. Тот факт, что слова Баррозу близки к формулировке Наполеона, увидели некоторые журналисты. «Баррозу предлагает качественный скачок к превращению ЕС в Соединенные Штаты Европы» – таков был первый из комментариев на его выступление.

Свои конкретные идеи выдвинули 18 сентября министры иностранных дел 11 стран – членов ЕС. Они собрались в Берлине по инициативе главы внешнеполитического ведомства Германии Гидо Вестервелле. В числе их наиболее радикальных предложений – призыв превратить ныне существующую Службу внешнего действия в настоящее Министерство иностранных дел. Еще более радикальное предложение – создать наконец европейскую армию. Министры считают необходимым покончить с принципом консенсуса и принимать решения большинством голосов. Предлагается также создать общую погранслужбу.

Следует ожидать поступления новых проектов. Над этим работает, в частности, «группа высокого уровня», назначенная руководством ЕС.

Показательно, что по свежим следам изложенного было немного критических откликов. Баррозу, например, даже выразил удивление тем, что его план не был встречен в штыки, как он ожидал, «националистами и популистами-экстремистами». Впрочем, из осторожности глава Еврокомиссии не назвал, кого конкретно или какие партии и организации он подразумевает под этими терминами.

До декабря, назначенного Брюсселем как крайний срок для выдвижения проектов, еще есть время, и общественная дискуссия скорее всего все же состоится. Но само по себе отсутствие быстрой и заметной реакции на уже высказанные предложения символично. Похоже, тяготы еврокризиса парализовали общественную волю. Значит, авторы интеграционных проектов выбрали удачный момент для их проталкивания.

Но надо надеяться, что все же интерес к тому, каким станет будущее континента, все же пробудится у европейской общественности и она досконально обсудит выдвинутые проекты. На данный момент вызывают вопрос прежде всего такие аспекты предлагаемой политической интеграции, как намерение создать единый внешнеполитический орган для всего ЕС. Неужели авторы этого предложения действительно готовы передоверить широкий круг вопросов внешней политики одному министерству?

И какова все же предполагаемая миссия предлагаемой европейской армии в условиях, когда Европа не подвергается никаким внешним угрозам? Когда-то разговоры о создании европейской армии выглядели как возможная попытка немного отделиться от «агрессивной НАТО», но сейчас, после ливийской операции НАТО, в проведении которой наиболее активную роль играли Франция и Великобритания, эта оценка может иметь совсем иное содержание. Гипотетически европейская армия сможет проводить операции в зонах интереса ЕС даже в случае несогласия НАТО или главных в ней США. Иначе зачем она нужна? И кто все же будет задавать тон в Европе, отказавшейся от принципа консенсуса? Ответов на эти вопросы пока нет.

Наконец, в порядке оценки названных планов надо вспомнить эйфорию, сопровождавшую девять лет назад создание еврозоны и ее единой валюты – евро. Тогда казалось, что Европа с ее единой валютой, общим ВВП, близким к американскому, и значительно большим населением становится вровень со сверхдержавой. Не получилось. Теперь Европу вновь ставят на это место – в проекте.