Алексей Фененко
Крупнейший в стране вантовый мост на остров Русский – символ устремленности России в АТР.
Фото Reuters
Нынешней весной эксперты подводят итоги президентства Дмитрия Медведева. В СМИ ежедневно появляются комментарии о российско-американской «перезагрузке», отношениях России и ЕС, позициях Москвы в странах бывшего СССР. Меньше повезло Азиатско-Тихоокеанскому региону (АТР). О политике России на Тихом океане политологи вспоминают в основном в контексте предстоящего форума АТЭС во Владивостоке (1–9 сентября 2012-го).
А ведь минувшие четыре года оказались насыщенными для тихоокеанской дипломатии России. По количеству инициатив это направление не уступало европейскому. Известно, что Барак Обама назвал себя «первым тихоокеанским президентом США». А может ли Дмитрий Медведев претендовать на такое же звание с российской стороны?
Новая стратегия
На протяжении нулевых годов центром российской дипломатии в АТР оставались отношения с КНР. Механизм российско-китайского взаимодействия был создан двусторонним Договором о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве («Большим договором») 2001 года. Документ включал в себя три группы статей: политические основы сотрудничества; обязательства, близкие к союзническим, и консультации по формированию общей политической позиции. В дальнейшем Россия пыталась диверсифицировать политику в АТР за счет диалога с Японией и странами АСЕАН. Однако эти попытки не были продуктивными. (Достаточно отметить, что России не удалось подписать соглашения о свободной торговле ни с одним тихоокеанским государством.)
В бытность президентом Медведева Москва выбрала иную тактику – перестала делать ставку на заключение торжественных деклараций со странами региона, и вместо этого Россия стала наращивать ресурсы на Тихом океане за счет решения конкретных задач.
Во-первых, Россия развивает региональную инфраструктуру экспорта энергоресурсов. Продолжается строительство нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО). В 2010 году было открыто его ответвление на КНР Сковородино–Дацин. Следующим должен стать газопровод Якутия–Хабаровск–Владивосток. Российская сторона ведет переговоры о возможности строительства направлений на Южную Корею и Японию. Ведутся российско-японские консультации о строительстве во Владивостоке второго (после юга Сахалина) предприятия по производству сжиженного природного газа.
Во-вторых, России удалось расширить региональное представительство. Десять лет назад Москва участвовала только в АТЭС. Теперь Россия присоединилась к Восточноазиатскому саммиту – региональному форуму, возникшему в 2004 году на базе консультаций «АСЕАН+6». На саммите АСЕАН в Куала-Лумпуре 13 декабря 2005 года России не удалось добиться членства в саммите, но уже в 2010-м Россия (так же как и США) стала его участником. Система «АСЕАН+6» превратилась в «АСЕАН+8».
В-третьих, Москва попыталась выработать новую модель взаимодействия с Японией. С 1982 года Токио придерживался «доктрины Накасонэ»: поднимать вопрос о «северных территориях» при любых контактах с Москвой. Позднее правительства Таро Асо (2008–2009) и особенно Юкио Хатоямы (2009–2010) предложили России развивать экономические отношения отдельно от территориального спора. Правительство Наото Кана (2010–2011) заморозило диалог с Москвой. Но весной 2012 года премьер-министр Японии Йосихика Нода послал сигналы о готовности вернуться к «линии Хатоямы».
В-четвертых, Россия начала переговоры с Новой Зеландией о возможности заключения соглашения о свободной торговле. 11 января 2012 года новозеландский премьер-министр Джон Кей заявил о намерении завершить переговоры до сентября 2012 года. Обсуждается вариант подписания Веллингтоном соглашения о свободной торговле с Таможенным союзом России, Белоруссии и Казахстана.
В-пятых, Россия предприняла меры по возвращению в Юго-Восточную Азию. После распада СССР прекратил действие советско-вьетнамский договор 1978 года, выступавший основой советского присутствия в Индокитае.
Только в ходе визита Владимира Путина в Ханой 28 февраля – 2 марта 2001 года были подписаны: 1) Декларация о стратегическом партнерстве; 2) межправительственный протокол об инвентаризации договорно-правовой базы и действии двусторонних договоров; 3) документы о расширении сотрудничества в отрасли нефтегазодобычи. С 2007 года стороны стали принимать Контрольный список приоритетных задач. Ключевым коммерческим проектом, по-видимому, станет участие Росатома в строительстве первой вьетнамской АЭС.
Менее интенсивно развивается сотрудничество России с другими странами АСЕАН. Сотрудничество с Индонезией, Малайзией, Таиландом ограничивается проектами в области ракетно-космических технологий. С Индонезией реализуется программа запуска спутников «Воздушный старт»; с Малайзией и Таиландом – программы вывода их спутников на орбиту российскими ракетоносителями. Возможно расширение формата сотрудничества за счет привлечения к нему Лаоса и Брунея.
В-шестых, Россия начала консультации об экономическом партнерстве с США. Еще в начале 1990-х появились проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» по добыче нефти и газа на шельфе Сахалина. В 1995 году межправительственная комиссия Гора–Черномырдина одобрила проект создания «Берингова моста». Но в нулевых годах реализация совместных проектов приостановилась. Несостоятельным оказался и обсуждавший в 2003–2004 годах вариант создания «энергетического моста» между Россией и США.
Администрация Барака Обамы проявила интерес к возобновлению этих проектов. В рамках политики «перезагрузки» состоялась серия круглых столов по проблемам российско-американского взаимодействия в АТР. В 2010 году эксперты Института Брукингса разработали проект «Северная альтернатива АСЕАН». Речь шла о создании нового экономического сообщества, которое может включать Россию, Канаду, США, Южную Корею, а возможно, и Японию. В марте 2011 года в ходе визита в Москву вице-президент США Джозеф Байден подчеркивал важность сотрудничества в области атомной энергетики. Не все выдвинутые проекты имеют потенциал для реализации. И все же «задел на будущее» российско-американских отношений в АТР появился.
Чужая игра
Российская активность в АТР имеет естественный ограничитель. На протяжении последних 20 лет на Тихом океане шло соперничество двух интеграционных проектов.
Первый проект – региональная интеграция в Восточной Азии на основе сближения КНР с АСЕАН. Тенденция усилилась после азиатского финансового кризиса 1997 года, который ослабил позиции ключевых союзников США – Японии и Южной Кореи. Возникли три системы привилегированных консультаций АСЕАН с партнерами: «АСЕАН+1» (КНР), «АСЕАН+3» (КНР, Япония, Южная Корея) и «АСЕАН+6» (эти страны плюс Индия, Австралия и Новая Зеландия). Стремление к региональной интеграции разделяли и два премьер-министра Японии – Таро Ассо и Юкио Хатояма.
Второй проект – транстихоокеанская интеграция. Еще в 1989 году госсекретарь США Джеймс Бейкер заявил о недопустимости проведения новых разделительных линий по центру Тихого океана. По инициативе союзников США – Австралии и Новой Зеландии в том же 1989 году возник форум АТЭС. На саммите в Богоре (1994) администрация Билла Клинтона добилась одобрения «Богорских задач»: 1) создание к 2020 году зоны свободной торговли по Тихому океану и 2) либерализация к 2010 году внешней торговли наиболее развитых тихоокеанских государств. Азиатский кризис 1997 года и сопротивление Конгресса приостановили реализацию «Богорских задач». Но после Сингапурского саммита АТЭС (ноябрь 2009-го) Белый дом возрождает «Богорскую стратегию».
В ноябре 2009 года президент Барак Обама в Пекине высказался в пользу привилегированного партнерства США и КНР. 1 декабря 2009 года, однако, КНР отказалась от проекта «группы двух» и подчеркнула приверженность концепции многополярного мира. 1 января 2010 года возникла САФТА – зона свободной торговли КНР и АСЕАН. В ответ США с середины 2010 года выстраивают обновленную систему «сдерживания Китая». Она включает в себя три компонента:
– возобновление деятельности замороженного в 1987 году военно-политического блока АНЗЮС;
– расширение американского военного присутствия в Юго-Восточной Азии путем базирования в Сингапуре кораблей ВМС США и расширения контактов с Вьетнамом;
– развитие транстихоокеанского партнерства (ТПП).
Транстихоокеанская стратегия Вашингтона
У истоков ТПП в 2005 году стояли две страны АТР (Сингапур и Бруней), одна страна Океании (Новая Зеландия) и одна – Латинской Америки (Чили). Присоединение к проекту США, Перу, Малайзии, Австралии, Японии и Вьетнама поставит проект «тихоокеанского сообщества» на институциональную основу.
Во-первых, появление ТПП ослабляет АСЕАН. Основой АСЕАН была модель двухуровневых консультаций: выработка общего решения и его совместное отстаивание в международных организациях. Членство ряда стран АСЕАН в ТПП размывает этот механизм.
Во-вторых, ТПП размывает созданный в 2010 году блок САФТА. Между КНР и АСЕАН есть зона свободной торговли. Однако ряд членов АСЕАН имеют соглашения о свободной торговле со странами, не участвующими в САФТА.
В-третьих, ТПП ослабляет механизм консультаций по формуле «АСЕАН+6», а также саммит Восточноазиатского сообщества. Австралия, Новая Зеландия и Япония предпочитают вести консультации с США. Участие в ТПП Малайзии, Сингапура, Вьетнама и Брунея создает новый формат консультаций в Восточной Азии.
Повестка на будущее
Россия оказывается перед сложным выбором. Она стремится сохранить стратегическое партнерство с КНР, и в то же время ей необходимо уравновесить влияние китайского бизнеса на Дальнем Востоке. Последнее предполагает поиск новых экономических партнеров. Чрезмерное сближение с США или ТПП с другими странами может вызвать негативную реакцию в Пекине. (В декабре 2010 года руководство КНР послало Москве сигналы недовольства возможным сотрудничеством Роскосмоса с Новой Зеландией.) Под угрозой может оказаться система российско-китайского стратегического партнерства.
Теоретически у России есть два варианта действий. Первый: активно играть в тихоокеанских раскладах ради гипотетического привлечения инвестиций в экономику Дальнего Востока. Второй: медленное наращивание ресурсов в Пацифике, избегая открытого выбора между Соединенными Штатами и КНР.
В нулевых годах среди отечественных политологов были популярны дискуссии о возможности или невозможности «тихоокеанской альтернативы». Речь шла о возможности разворота России от приоритетности отношений с Евросоюзом на АТР. Ярко выраженного разворота из Евроатлантики в Пацифику не произошло. Но за годы президентства Медведева тихоокеанское направление стало выдвигаться на одно из приоритетных. Перед Россией встал новый вопрос: впишется ли она в существующую систему межгосударственных отношений в АТР? Актуальность этой проблемы будет, видимо, возрастать в период нового президентства Владимира Путина.
Дарья Гармоненко