Парадоксы "умной силы" Барака Обамы

Нобелевская премия мира была вручена Обаме как бы авансом – в надежде, что он выполнит свои предвыборные обещания.
Фото Reuters

21 января исполняется год с момента инаугурации президента США Барака Обамы. Минувший год доказал, что в сфере внешней политики его администрация – одна из самых консервативных в истории Америки. За последние полвека почти все американские президенты начинали с пересмотра внешнеполитических установок предшественников. Обама, напротив, не торопится порывать с наследием республиканцев.

Во-первых, внешнеполитическая стратегия США пока реализуется на основе документов администрации Джорджа Буша. Внешняя политика – «Стратегией национальной безопасности» 2006 года. Военная политика – «Национальной военной стратегией» 2004-го и «Стратегией национальной обороны» 2008 года. Океаническая и космическая политика – «Объединенной военно-морской стратегией» 2007-го и «Национальной космической политикой» 2006 года. Антитеррористическая операция – «Национальной контртеррористической стратегией» 2006 года. Год для пересмотра ключевых документов – срок, конечно, небольшой. Но и заявлений о намерении как можно скорее изменить их программные положения (какие делала, например, администрация Билла Клинтона в 1993 году) из Белого дома пока не слышно.

Во-вторых, снижения военной активности США не произошло. География вовлеченности американских вооруженных сил в 2009 году расширилась. В Афганистане американский контингент увеличился с 34 тыс. до 72 тыс. человек. Перед Пакистаном американцы ставят вопрос о самостоятельном проведении ими операций в пограничной с Афганистаном «зоне племен». В Латинской Америке США получили право использовать военные базы на территории Колумбии. Накануне Нового года в СМИ появились сообщения о возможности участия американских военных в антитеррористической операции на территории Йемена или Сомали.

Неясно и с Ираком. Вашингтон вроде бы собирается вывести войска до конца 2011 года. (Как это, собственно, и было предусмотрено американо-иракским соглашением 2008 года.) Но еще в начале 2009 года министр обороны США Роберт Гейтс на страницах журнала Foreign Affairs отметил, что Пентагон может проводить антитеррористические операции в этой стране и после 2011 года. За минувший год ни Белый дом, ни Госдепартамент ни разу не дезавуировали его заявления. Обама, похоже, намерен лишь переформатировать, а отнюдь не свернуть американское присутствие в Ираке.

В-третьих, администрация Обамы не изменила антитеррористическую стратегию республиканцев. Принятый в 2001 году Patriot act сохранил свое действие. Система визового контроля после попытки теракта на авиарейсе Амстердам–Детройт усилилась. Пять лет назад демократы ругали проведенную Бушем реформу по консолидации системы спецслужб США. В начале 2010 года Обама критиковал ее за недостаточную эффективность, но саму идею создания единого координирующего центра спецслужб с широкими полномочиями его администрация теперь находит своевременной и полезной.

В-четвертых, демократы сохранили подход республиканцев к проблеме контроля над вооружениями. Обама возобновил переговоры с Россией о заключении нового Договора об СНВ. Но подписать его до истечения срока действия Договора СНВ-1 (1991) не удалось. Обама изменил подход в вопросе размещения средств ПРО на территории Польши и Чехии, но соответствующие соглашения с Варшавой и Прагой денонсированы не были. Обама призвал к скорейшей ратификации Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний. Но Конгресс, где преобладают демократы, так и не назначил даты слушаний. На встрече в Кроуфорде (2001) Буш заявил Владимиру Путину, что в стратегической сфере Вашингтон будет подписывать только декларативные документы без жестких обязательств. Действия демократов целиком укладываются в логику «Кроуфордского компромисса».

В-пятых, Белый дом продолжает политику республиканцев в области нераспространения. Администрация Обамы как будто лоббирует амбициозный проект «безъядерного мира». Но его реализация видится в Вашингтоне через усиление наднациональных (на практике – американских) механизмов контроля над оборотом технологий ядерного топливного цикла. Не смягчилась американская позиция и на переговорах с Ираном: США по-прежнему настаивают на свертывании его программы обогащения урана. На VIII Обзорной конференции по ДНЯО (май 2010) администрация Обамы, вероятно, воскресит бушевский проект реформы этого договора. (Прежде всего – идею разработать международный ограничительный кодекс поведения в сфере мирного использования атомной энергии.)

В-шестых, администрация Обамы сохранила политику республиканцев в ключевых регионах. На Ближнем Востоке Вашингтон поддерживает суннитские монархии Персидского залива и склоняет Израиль к уступкам в палестинском вопросе. В Европе американцы пытаются восстановить утерянное после Ирака доверие Парижа и Берлина. В Южной Азии США развивают партнерство с Индией как ключевым компонентом стратегии «сдерживания» Китая. В Латинской Америке демократы пытаются маргинализировать левые режимы стран «Боливарианской альтернативы». На Дальнем Востоке Вашингтон, используя периодические обострения напряженности вокруг ядерной программы КНДР, подчеркивает надежность военно-политических гарантий своим союзникам. Да и в Восточной Европе американцы не утратили интерес к странам СНГ и не отказались от намерений провести в будущем новый тур расширения НАТО.

Такой консерватизм демократов не случаен. Накануне прихода к власти Обамы близкие к демократам аналитики разработали концепцию «умной силы» (smart power).

Она, по сути, представляла собой попытку вернуться к кооперационной стратегии 1990-х годов. Повязывать потенциальных оппонентов, включая Россию и Китай, комплексом стабилизирующих соглашений. Восстанавливать трансатлантические связи со странами ЕС. Шире использовать спецслужбы и умеренные ближневосточные режимы для борьбы с транснациональным терроризмом. Применять силу только в исключительных случаях и только в тесном взаимодействии с американскими союзниками – как это, собственно, и было в ходе балканских войн 1990-х годов. «Назад, к Клинтону» – так можно определить суть концепции «умной силы», которая ныне стала чем-то вроде официальной идеологии внешней политики США.

Но поворот к кооперационной стратегии был произведен второй администрацией Буша. После поражения на выборах в Конгресс 2006 года Белый дом заявил о необходимости усилить взаимодействие с союзниками по НАТО и сместил акцент с «односторонних действий» на совместное противостояние «общим вызовам». Причем администрация Буша пыталась представить и «путинскую Россию» в качестве общей угрозы Атлантическому сообществу. Риторика оставалась наступательной, а реальные действия – более компромиссными. Администрация Обамы просто доводит этот курс до логического завершения.

Такие действия Вашингтона порождают, однако, серьезную психологическую проблему. Президент США говорит о переходе к новой политике. Но внешнеполитическая стратегия Вашингтона осуществляется в соответствии с программными положениями предшественников. Не только в Тегеране и Пхеньяне, но даже в Пекине, Москве и Париже не до конца понимают, что такое «доктрина Обамы»: что-то принципиально новое или просто смягченная риторикой дипломатия республиканцев. Отсюда – естественное желание «прощупать» американцев: искусственно создать ситуации, позволяющие понять прочность нынешних позиций США и их готовность идти на компромисс. Возможно, именно здесь кроется главный вызов для американской внешней политики на ближайшие два-три года.