Окончание европейской перестройки

Новые лидеры Евросоюза одержали победу, за которую не боролись.
Фото Reuters

Европейская интеграция переводится на рельсы нового основополагающего документа – Лиссабонского договора. Завтра он вступает в силу. Институциональная реформа длиной в десятилетие завершается. В запутанную многоуровневую структуру Европейского союза внесена ясность. Компромисс между жаждущими суверенной свободы «новыми» и смирившимися с экспансией институтов союза «старыми» европейцами найден. «Купол» государственного контроля над интеграцией в лице Европейского совета (глав государств и правительств стран – членов ЕС), ответственного за стратегию, установлен.

Окончание европейской перестройки было с воодушевлением воспринято в России. Президент Дмитрий Медведев на конференции по итогам саммита Россия–ЕС 18 ноября особенно радовался грядущей стабильности системы проведения саммитов и системы руководства вообще – возможно, потому, что ощущает ее нехватку на родине. Министр иностранных дел Сергей Лавров на пресс-конференции двумя днями позже продемонстрировал несвойственное дипломатии радение за ближнего, сообщив, что «Россия заинтересована в том, чтобы Европейский союз становился сильнее, эффективнее» и «мог действовать по международным вопросам более оперативно, выступал единым голосом».

Происходящие в Европе изменения действительно масштабны. В опережающем графике руководители европейских стран согласились утвердить кандидатуру Хермана ван Ромпея на пост председателя Европейского совета (в просторечье – президента Евросоюза). Главным дипломатом, официально – высоким представителем ЕС по внешней и оборонной политике, предложено назначить Кэтрин Эштон, еврокомиссара по торговле, баронессу, британку и (если приводить весь список ее политических достоинств) женщину.

«Означает ли это для нас что-то новое?» – задался вопросом Медведев. За этот вопрос цепляются другие: станет ли Евросоюз более сговорчивым в переговорах с Россией? Не превратится ли «единый голос» в иерихонскую трубу, которая возвестит европейскую волю без права обжалования?

Появление новых начальников российского президента не пугает. Его уверенность основывается на том, что важность отношений между Россией и ЕС очевидна и неоспорима для обеих сторон, кто бы ни занимал высокие посты по ту или иную сторону границы.

Не подвергая сомнению слова Медведева, необходимо отметить два обстоятельства. Во-первых, председателя Европейского совета ван Ромпея не вполне можно считать «начальником» в российском понимании этого слова. Он сам назвал себя «президентом поневоле». В своей первой речи он заявил, что не стремился занять эту должность и не воевал за нее. На сегодняшний день его полномочия не определены: не безграничны, как это восприняли бы в России, не обозначены и не закреплены. Ключевым качеством, позволившим ван Ромпею в течение года удерживать расколотую Бельгию от распада и обеспечившим ему единогласную поддержку 27 государств, стала готовность идти на компромисс. Показательны и одновременно тревожны его слова о том, что «каждая страна должна выходить из переговоров победительницей». С какой победой захочет выйти из переговоров об отмене визового режима с Россией, к примеру, Польша? Или Германия по проблеме возврата культурных ценностей? Или Финляндия, если речь зайдет о защите природных ресурсов, конкретнее – лесов? В случае разногласий Херман ван Ромпей станет выразителем не общей воли, а общего безволия.

Иные негласные требования выдвигались в отношении кандидата на пост высокого представителя Евросоюза по внешней и оборонной политике. Они включали в себя признание Косово, где Евросоюз осуществляет одну из крупнейших внешнеполитических миссий, и принципиальность в отношении прав человека. Номинирование баронессы Эштон, по всей видимости, предопределяет ее позицию и по проблеме Южной Осетии, и по вопросу соблюдения прав человека. И то и другое для России – дурные новости.

Во-вторых, статистика двусторонней торговли, опубликованная Европейским статистическим агентством аккурат к прошедшему саммиту, опровергает тезис Медведева о «важности развития отношений между Евросоюзом и Российской Федерацией». Для России, которая отправляет в Европу свыше половины своего экспорта, отношения с Евросоюзом, без сомнения, выступают важнейшей составляющей международной политики. Рискуя разочаровать президента, зададимся вопросом: стоит ли ожидать взаимных чувств от Европы, для которой Россия остается карликом с сильно деформированной экономикой? Доля России в общеевропейском экспорте в период с января по июнь снизилась по сравнению с 2008 годом с 8 до 6%, а в импорте – с 12 до 9% соответственно. Всего за год Евросоюз смог в два раза сократить торговый дефицит с Россией. Европейские страны продолжают наращивать экспорт услуг в Россию, параллельно снижая импорт энергоносителей.

Складывается до некоторой степени парадоксальная картина. Заявленная президентом и министром иностранных дел позиция переворачивает привычные представления о внешней политике России. Прежде наверху исходили из того, что отношения с Брюсселем не могут заменить доверительных и плодотворных двусторонних связей с отдельными европейскими странами. Нам доказывали, что Брюссель никогда не будет заинтересован в развитии отношений с Россией сильнее, чем национальные столицы. И вдруг нам стало выгодно, чтобы Европа говорила единым голосом. Неожиданно мы начали уповать на то, что в Брюсселе понимают и ценят отношения с Россией.

Одновременно с этим в Европейском союзе суверенные государства возвращают себе рычаги управления интеграцией через повышение роли национальных парламентов, через ограничение полномочий общеевропейских институтов, наконец, через избрание смиренного Хермана ван Ромпея на пост президента.

И в тот момент, когда смягчение политической риторики открыло возможности для сближения в двусторонних форматах, Россия снова выходит на встречный курс.

Хотя Лиссабонский договор смог вывести Европу из институционального паралича, он не облегчил, а в некоторых случаях даже усложнил процесс принятия решений. Все внешнеполитические решения должны по-прежнему утверждаться единогласно, а не большинством. Порог квалифицированного большинства, которое может провести решения по ряду других вопросов (к примеру, по актуальной для России проблеме внешней торговли), даже слегка возрастет.

Так существуют ли достаточные основания ожидать вслед за российскими руководителями, что Евросоюз сможет действовать оперативнее и сплоченнее? Объективно таких оснований нет, как нет надежд на то, что новые начальники непременно поставят Россию в центр внешнеполитических приоритетов объединенной Европы.

Лиссабонский договор отражает и отстаивает в большей степени национальные, чем общеевропейские, интересы. Это означает, что приоритет двусторонних отношений с отдельными европейскими странами в изменившихся условиях более чем актуален. Отказ от пирамидального принципа выстраивания российско-европейских связей сегодня был бы преждевременен. Сегодня, когда надежды на усиление европейских институтов и расширение полномочий «начальников» Европы разбиты, Москве необходимо сохранить акцент на двусторонних отношениях с одновременным выстраиванием ровных отношений с новыми руководителями в Брюсселе. Путь в Европу лежит через национальные столицы, но не только европейских грандов, но и тех, с кем отношения России традиционно остаются напряженными.