Владимир Казимиров
Серж Саргсян и Ильхам Алиев говорят о необходимости компромиссов, но не могут их определить.
Фото с сайта президента Азербайджана
Перед встречей в Мюнхене с президентом Армении Сержем Саргсяном президент Азербайджана Ильхам Алиев дважды выступил с прямыми угрозами прекратить переговоры и перейти к военному решению конфликта в Карабахе.
Переговоры о карабахском урегулировании идут более 17 лет, но конца еще не видно. Позиции сторон по главной спорной проблеме – статусу Нагорного Карабаха (НК) полярны. В каждой из трех сторон конфликта общество не готово к взаимным уступкам, и прорыв к согласованию базовых принципов соглашения, а тем более к его подписанию пока исключен. В Баку все усугублено комплексом неудач в войне 1991–1994 годов, в Ереване – сложностями внутриполитической обстановки и нормализации отношений с Турцией, в Степанакерте – его оттеснением от переговоров.
Армяне отдают приоритет причине конфликта, определению статуса НК. Баку это явно затягивает, отвергая выход НК из Азербайджанской Республики (АР). Там требуют начать с преодоления последствий конфликта – вывести армянские войска из захваченных ими районов и вернуть туда перемещенных лиц. Даже отсрочка волеизъявления по статусу НК в обмен на его временный, промежуточный статус вряд ли намного сблизит позиции сторон. Несмотря на ряд подвижек в переговорах, остается множество противоречий. Вывод прост: в первую очередь надо напрочь исключить на годы переговоров возможность возобновления военных действий.
До компромисса пока далеко
Международные организации и государства-посредники требуют, чтобы стороны сами искали компромисс. Те апеллируют к выгодным для себя принципам (азербайджанцы – к территориальной целостности, армяне – к праву на самоопределение), но это не решает спора: в практическом применении эти принципы явно расходятся, а также недоучтены остальные принципы Хельсинки. Даже те два, что прописаны именно для конфликтных ситуаций: 1) мирное разрешение споров; 2) неприменение силы и угроз силой.
Посредники, сопредседатели Минской группы ОБСЕ тоже забывали об этих двух принципах. Недавно они стали ссылаться на неприменение силы, но в усеченном виде – без упоминания угроз силой. Что это? Индульгенция для прибегающих к угрозам и игнорирующим оба эти принципа? Надо настаивать и на мирном разрешении споров (Устав ООН отвел этому принципу целую главу VI). Это лишь усилило бы отторжение применения силы и угроз силой.
Но в карабахских делах государства-посредники, ОБСЕ и международное сообщество должны иметь свой собственный приоритет, даже ультимативный императив – как раз полное исключение возобновления военных действий. Это не пресный пацифизм, а весьма логичное требование, объективно вытекающее из истории и географии – из специфики сторон и конфликта между ними, из уроков августовского кризиса 2008 года, из критериев XXI века.
Нельзя забывать, что война в Карабахе шла 2,5 года, погубила почти 30 тыс. человек, превратила миллион азербайджанцев и армян в перемещенных лиц и беженцев. Боевые действия с применением современного оружия, крупными наступлениями и захватами отличались ожесточенностью.
Новая война столкнула бы уже не полупартизанские отряды, а хорошо оснащенные армии, умножила бы жертвы и разрушения, отбросила бы развитие стран на десятилетия. История отношений между азербайджанцами и армянами пополнилась бы новыми кровавыми страницами, укоренив взаимные недоверие, вражду и ненависть на века.
Блицкриг исключается
Примерное равенство сил исключает блицкриг и однозначную победу. Даже преобладание одной из сторон может лишь сместить линию фронта, но не даст окончательного решения конфликта. Собственные потери и давление извне вернут стороны за стол переговоров. Ценой огромных издержек они попадут в ситуацию, гораздо хуже нынешней, требующей упорных миротворческих усилий. Надрыв для народов, да и властей будет еще сильнее.
Есть и другой важнейший фактор: за последние 20 лет резко возросли значение Закавказья в мировой геополитике и необходимость разрядки там. Новая война имела бы тяжкие последствия для всего региона и в целом для международных отношений, серьезно осложнила бы мировую обстановку.
В-третьих, это был бы моральный крах для ОБСЕ, ведущей переговоры по Карабаху с 1992 года. Ее потенциал и так вызывает сомнения, а неспособность отстоять свою миротворческую миссию и предотвратить войну резко обесценит ОБСЕ, бросив тень на посредничество России, США и Франции.
В-четвертых, война подорвала бы в странах Южного Кавказа становление государственности и без того труднейшие процессы демократизации.
Таким образом, катастрофические последствия очевидны. Элементарная логика опрокидывает все убогие помыслы о новой войне. Задача не допустить ее – важнее всего для международного сообщества на ближайшие годы.
Есть ли заделы, облегчающие выход к этой цели? Прекращение огня оформлено тремя сторонами в мае 1994 года как бессрочное. Их высшие руководители публично заверяли, что будут соблюдать его до заключения политического соглашения. В феврале 1995 года все три стороны подписали соглашение об укреплении режима прекращения огня, определившее порядок улаживания инцидентов. Статья 9 Конституции АР отвергает войну как средство разрешения международных конфликтов, но она предана забвению. Есть масса заявлений влиятельных государств и международных организаций в пользу мирного решения, фактически – предостережений против позывов решить его силой. Есть и свежие уроки пятидневной войны 2008 года. Суть Московской декларации – приверженность мирному решению в Карабахе, но память у одного из подписантов явно шалит. Активизирован переговорный процесс на основе встреч президентов АР и РА, нередко с участием президента России.
В этом контексте тот, кто возобновил бы военные действия, вряд ли был бы понят, скорее подвергся бы изоляции и осуждению. Но этих заделов все же недостаточно. Надо же не прервать, а исключить даже попытку начать новую войну. Примерное равенство сил еще не полная гарантия. Война может вспыхнуть из-за просчета, как эскалация инцидента или иным путем.
Эта задача требует интенсивной превентивной работы, а не аврала, когда все загорится. Важно не пропускать проявлений воинственности, не делать скидок на внутриполитические нужды или якобы чисто тактические ходы – реагировать учтиво, но жестко. Раз стороны просят ОБСЕ помочь в поисках примирения, то не должны сами мешать ей в этом. В лексике официальных лиц сторон не должно быть таких словес, как «война еще не окончена – лишь первый ее этап», «враг», «фронт», «освобожденные территории» и т.п.
Сопредседатели МГ ОБСЕ выступают против угроз, раздувания гонки вооружений, опасных инцидентов. Но это все же лишь уровень послов, а высшие структуры ОБСЕ (действующий председатель, «тройка» председателей, да и Постоянный совет в Вене) отмалчиваются, не используют закрытые каналы, а если надо, то и публичные, для воздействия на стороны.
Между тем август 2008 года и Московская декларация на какое-то время заставили воителей прикусить язык. Официальные лица в Баку воздерживались от явных воинственных кличей, уступив их политологам и журналистам, пока в ноябре 2009 года Ильхам Алиев не прибегнул к угрозам. Значит, надо продолжать и усиливать давление (не против той или иной стороны, а лишь безответственных действий и словес). Гражданскому обществу разных стран пора объявить призывы к войне международным преступлением? Так и не дан надлежащий отпор буму военных расходов в таком взрывоопасном регионе.
 Судьба Нагорного Карабаха пока решается без прямого участия местных властей. Фото Reuters |
Инициативы посредников остаются без внимания
ОБСЕ не обеспечивает выполнение одного-единственного соглашения, подписанного под ее эгидой по инициативе России, – об улаживании инцидентов. Ереван и Степанакерт не раз открыто призвали к его соблюдению. Баку много лет на это не реагирует, хотя «общенациональный лидер» Гейдар Алиев лично одобрил этот документ в 1995 году. Там ежедневно клеймят армян за нарушения перемирия, иногда сразу в ряде мест, а то и за гибель или ранения мирных жителей и военнослужащих. Но если это так, то где же предложения Баку против инцидентов? Их нет. Характерен также его отказ от инициативы посредников отвести снайперов с передовых позиций.
Это идет вразрез с духом и сутью обоих соглашений – о перемирии и об укреплении режима прекращения огня. В них нет никаких изъятий для снайперов. Те ведь не красотами природы любуются через оптику, а ведут прицельный огонь. Стало быть, инциденты выгодны для нагнетания напряженности и разжигания ненависти. Увы, никто не обличает это, потворствуя невыполнению официально взятых обязательств.
Невольно возникает парадоксальный, но серьезнейший вопрос: все ли стороны способны соблюдать подписанные ими документы?
В этих условиях вполне естественно предложить такое же соглашение, которое недавно отверг Михаил Саакашвили, – о неприменении силы при разрешении конфликта. Вряд ли жаждущие реванша примут это предложение. Но все равно его стоит выдвинуть, чтобы сковать наиболее воинствующие элементы в верхах. Удивляет, что ОБСЕ еще не сделала этого. Отказ заключить такое соглашение получил бы адекватную оценку в истории конфликта и на международной арене.
Нелишне уточнить, где же стороны должны взять обязательство мирно решить конфликт: в будущем всеобъемлющем соглашении или еще до этого – в отдельном юридически обязывающем документе? Первый вариант не перекрывает развязывания военных действий до нескорого вступления в силу того соглашения. Любой возможный, даже частичный сбой в его выполнении будет ослаблять обязательство не допускать военных действий. То есть гораздо полезнее скорейшее подписание специального документа об этом.
Однако приходится учитывать отмеченное выше «умение» не выполнять взятые обязательства. Поэтому нужны еще надежные международные гарантии и миротворческая операция.
Пора показать несостоятельность ссылок Баку на право самообороны (ст. 51 Устава ООН). Это отпор совершенному нападению, а не переигровка войны 15-летней давности. Нелепо выдавать эти годы за добровольно взятый мораторий в реализации права на самооборону, а многогранный конфликт в Карабахе – за нападение одного государства на другое.
Изображать 15 лет перемирия огромной уступкой армянам – другая нелепость. Напомню, что Баку долго не хотел прекращать огня, но к маю 1994 года во избежание полного коллапса уже добивался перемирия сам.
Главный козырь Азербайджана – нетерпимость в наш век оккупации чужих земель. В принципе верно, но истина конкретна, а не абстрактна. Мир еще не избавился от войн и оккупаций, иногда многолетних. Ради конкретики стоит разобраться, как возникла оккупация, почему еще не устранена?
Могли ли армяне захватить семь районов АР, если бы в 1992 году Баку принял предложения России и МГ ОБСЕ прекратить военные действия? Тщась взять верх силой, там игнорировали эти призывы и даже ключевое требование резолюций СБ ООН, причем последнее – более года. АР не шла на перемирие и┘ теряла район за районом. Просчеты ее руководства дорого стоили народу, но о них ни слова. Уроки не учтены, вновь - шапкозакидательство. Оккупация – продукт боевых действий, и осуждать ее надо не иначе как вместе с упорными отказами прекратить их.
И сейчас, требуя освобождения своих земель, Баку не дает гарантий безопасности Карабаху, даже грозит применить силу. Угрозы дают армянам достаточный предлог не покидать, а удерживать, укреплять свои военные позиции. По словам высокого чина администрации президента АР Навруза Мамедова, «Азербайджан дает гарантии для мирного решения» карабахской проблемы. Хотелось бы знать, в чем эти гарантии, серьезны ли они, как даны?
Надежные гарантии безопасности – как раз кратчайший путь к освобождению оккупированных территорий. Только избавившись от видений новой войны, стороны поймут, что иного не дано, перейдут к деловому торгу, взаимным уступкам и разменам. Отпали бы воинственные речи, бурный рост военных расходов, кровавые инциденты. Нужен нормальный ритм переговоров – ни затягивать статус-кво, ни форсировать их. Ускорить их проще всего снятием военных угроз и взаимными гарантиями безопасности. Это заложило бы «нулевой цикл» – фундамент мира в Карабахе.
Параллельность процессов урегулирования в Карабахе и нормализации армяно-турецких отношений вызвала немалое смятение как внутри карабахского «треугольника», так и в Турции. Но при всех зигзагах даже Анкара, спасая дружбу с Баку давлением на армян, ратует за мирный исход в Карабахе и не может выступать иначе.
Как бы это ни шокировало, необходима установка на понуждение (но не принуждение) всех сторон к мирному решению. И не силовыми, а мягкими, цивилизованными средствами, прежде всего методом напористого убеждения, постоянным моральным и правовым прессингом. Давление не по сути спорных проблем, а для устранения угрозы войны вполне оправдано.
Для международного сообщества, стремящегося оздоровить обстановку в столь чувствительном регионе, это особенно важно. Более того – совершенно необходимо и в первую очередь. В этом реальный ключ к решению сложнейшего конфликта в Карабахе.
