Итоги G20: неожиданные или ожидавшиеся?

Антикризисный саммит не удалось провести в спокойной обстановке.
Фото Reuters

Итоги прошедшего на прошлой неделе в Лондоне саммита «большой двадцатки» во многом выглядят неожиданно оптимистическими. Признаюсь, я удивлен тем, что лидеры ведущих стран договорились по ряду весьма чувствительных вопросов – хотя и сверхоптимистичные реакции типа «большая двадцатка» выделила 5 трлн. долл. на преодоление кризиса» вряд ли обоснованы. Итак, что же случилось в Лондоне?

Если подвести краткий итог, Лондон-2009 стал большим успехом континентально-европейской модели регулирования экономики. В итоговой декларации саммита учтены практически все требования Германии и Франции. Форум финансовой стабильности при «большой семерке» превращен в Комитет финансовой стабильности (Financial Stability Board), и небольшой секретариат ФФС, действовавший при Банке международных расчетов в Базеле, будет теперь заменен более серьезным органом, способным эффективнее отслеживать состояние глобальных финансов. Все стороны согласились установить жесткий контроль за деятельностью «системно важных» хедж-фондов. Это прорывное решение, так как 52% хедж-фондов зарегистрировано в офшорных зонах, а из оставшихся 65% приходится на США, 16% – на Великобританию и лишь 15% – на страны еврозоны. Таким образом, европейские сторонники жесткого регулирования финансовой сферы, ранее контролировавшие менее 7% этой отрасли, получили право «присматривать» за всеми остальными ее участниками.

Европейцы закрепили за Комитетом финансовой стабильности право устанавливать международно признанные стандарты вознаграждений высших менеджеров (заметим, по итогам 2007 года руководители 50 крупнейших корпораций еврозоны получили в 14,8 раза меньше зарплат и бонусов, чем их коллеги из США, хотя прибыльность этих компаний была всего на 15% ниже американских).

Все страны обязаны отныне предоставлять полную информацию о состоянии своего банковского сектора (что США отказывались делать с 2002 года). Ограничено число офшоров и свободы действий в них. Признана необходимость установления единообразной системы бухгалтерской отчетности – и все идет к тому, что она будет создана на базе европейской IFRS, а не американской GAAP. Наконец, рейтинговые агентства должны будут пройти перерегистрацию под жестким международным контролем. Американцы согласились со всеми этими пунктами, хотя не стоит считать, что внедрение данных мер не встретит латентного сопротивления.

В то же время незападные страны не получили многого из того, чего собирались потребовать. Как известно, перед саммитом российская сторона опубликовала длинный список мер, предполагавший необходимость «демократичности и равномерной ответственности за принятие решений», «справедливое распределение рисков», «правильный» раздел квот МВФ и «предсказуемость функционирующей по заранее известным правилам международной валютно-финансовой системы». Россия считала, что так как «большинство стран мира размещает свои международные резервы в иностранных валютах, они хотели бы быть уверены в их надежности», чему могли бы способствовать «международно признанные стандарты в области макроэкономической и бюджетной политики, соблюдение которых являлось бы обязательным для стран – эмитентов резервных валют». К требованию российских переговорщиков о «расширении перечня валют, используемых в качестве резервных», присоединился и Китай.

Однако все попытки стран, не являющихся эмитентами свободно конвертируемых валют, установить контроль над их эмиссией практически даже не обсуждались на форуме.

Напротив, все участники саммита «большой двадцатки» высказали мнение о том, что необходимо либерализовать (а не зарегулировать) мировую торговлю, призвав все стороны максимально четко соблюдать требования ВТО и договорившись о выделении 250 млрд. долл. на кредитование внешнеторговых операций (которые, судя по всему, будут выделяться под патронажем ВТО, в которой Россия не участвует). Никто не стал обсуждать всерьез и бредовую идею о создании наднациональной валюты (на наш взгляд, основной резервной единицей всегда была валюта сильнейшей экономики – как в эпоху британского фунта, так и в эру американского доллара, и ничто не свидетельствует о том, что какая-то расчетная единица способна играть роль мировых денег, не будучи обязательной к приему ни в одной стране). В этом отношении все участники продемонстрировали очевидные реализм и ответственность.

Еще одним существенным моментом, касающимся валютных проблем, стал призыв «большой двадцатки» (видимо, к некоторым своим членам) воздерживаться от «искусственно повышающих конкурентоспособность отдельных экономик девальваций национальных валют» (здесь уместно напомнить, что с момента встречи в Вашингтоне курс, например, южноафриканского ранда к доллару упал на 26,9%, австралийского доллара – на 32,2%, а бразильского реала и российского рубля – более чем на 33%).

Интересными стали и «количественные» итоги встречи. Основным из них явилось укрепление финансовой базы МВФ. На первом этапе собственный капитал фонда будет увеличен на 250 млрд. долл., а затем, если потребуется, еще на такую же сумму. Основная часть средств выделяется США и странами ЕС (квота Китая составляет 40 млрд. долл. в рамках обоих этапов). Кроме того, МВФ продаст на рынке часть своего золотого запаса, что принесет ему еще около 30 млрд. долл. Еще 100 млрд. будет вкачано в мировую экономику многосторонними банками развития (такими, например, как ЕБРР). И, наконец, МВФ получает право на выпуск дополнительных Специальных прав заимствования (СДР) на 250 млрд. долл. Последнее также можно считать европейским успехом, так как в СДР (которые состоят из долларов на 44%, евро – на 34%, иены и фунта – по 11%) доля евро гораздо выше, чем в среднем в резервах центральных банков (26% по итогам 2007 года). Общая программа финансовых вливаний, таким образом, ограничивается 1,13 трлн. долл. – причем они должны быть осуществлены «в течение ближайших лет», а отнюдь не завтра. Реформы Всемирного банка и МВФ, касающиеся в том числе и изменения квот, перенесены соответственно на 2010 и 2011 годы. Рассуждения о 5 трлн. долл., якобы выделенных на спасение мировой экономики, имеют мало общего с реальностью, так как в эту сумму включены все меры, уже предпринятые развитыми странами (а они как раз и «тянут» не менее чем на 4 трлн. долл.).

Чего же следует ждать? На наш взгляд, две встречи «большой двадцатки» использованы, с одной стороны, для убеждения всего мира в том, что великие державы сейчас не имеют более важных задач, чем спасение экономики. В результате обеих европейцы, действовавшие наиболее тихо и осторожно, выторговали значительные уступки со стороны американцев; Китай и Россия, сотрясавшие воздух декларированием несбыточных мечтаний, пришлись очень кстати, чтобы сделать США сговорчивее. Но какими будут дальнейшие шаги «двадцатки»? Думается, не семимильными.

Оценивая перспективы новой структуры, надо принимать во внимание, что именно накануне лондонского саммита появились многочисленные признаки экономического оздоровления. Отсутствие такового выглядело бы странным, если учесть, что всего за июль 2008-го – февраль 2009 года в мировую экономику «впрыснули» более 3 трлн. долл., или 6% глобального валового продукта. Летом и осенью оживление ускорится, и не так уж нереалистичен сценарий, по которому уже токийская встреча может стать «съездом победителей». А в таком случае более серьезные реформы, чем анонсированные в Лондоне, окажутся попросту не нужны. Ведь все кризисы кончаются, не правда ли? И поэтому итоги лондонского саммита, какими бы неожиданными на первый взгляд они ни казались, на деле были ожидаемыми: нужно не менять ничего кардинально, а шаг за шагом идти к намеченным целям.