Сближение по формуле Байдена

У Джозефа Байдена и Сергея Иванова в Мюнхене была теплая встреча.
Фото Reuters

Весь первый месяц президентства Барака Обамы Москва и Вашингтон посылали друг другу сигналы о готовности улучшить отношения. При этом была подтверждена готовность сторон заключить новое соглашение вместо завершающего свое действие в декабре Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1).

На совместной с министром иностранных Чехии Карелом Шварценбергом пресс-конференции в Вашингтоне 10 февраля с.г. госсекретарь США Хиллари Клинтон увязала перспективу развертывания третьего позиционного района противоракетной обороны (ПРО) с исходом переговоров по ядерной программе Ирана. На следующий день министр иностранных дел России Сергей Лавров подчеркнул, что ракетные комплексы «Искандер» будут размещены в Калининградской области только в случае, если третий позиционный район ПРО будет создан физически. Аналитики заговорили о близости новой разрядки в российско-американских отношениях.

Особую роль в предсказаниях российско-американского потепления сыграли высказывания вице-президента США Джозефа Байдена в Мюнхене. Выступая на Международной конференции по проблемам безопасности, он сообщил, что США готовы консультироваться с Россией по вопросам развертывания стратегической ПРО. Правда, за минувшие 20 лет подобные консультации Кремль и Белый дом пытались начать как минимум дважды. И каждый раз они заканчивались неудачей.

Первый раз Москва и Вашингтон попытались договориться о взаимодействии в сфере ПРО в середине 1990-х. В 1992 году они приняли программу создания российско-американской спутниковой системы наблюдения (Russian-American Observation Satellite, RAMOS/РАМОС). Речь шла о совместной эксплуатации двух спутников дистанционного зондирования Земли, способных наблюдать за пусками баллистических ракет.

На саммите в Хельсинки 21 марта 1997 года президенты Борис Ельцин и Билл Клинтон договорились об установлении сотрудничества между Агентством по противоракетной обороне при Министерстве обороны США с российским научно-производственным центром «Комета». В 1998–2000 годах стороны подписали два меморандума о создании в Москве совместного центра наблюдения за пусками баллистических ракет. Но после выхода Вашингтона из Договора по ПРО Пентагон официально уведомил Москву о выходе из проекта РАМОС.

Второй раз Россия и США попытались договориться по проблеме ПРО в начале 2000-х годов. 24 мая 2002 года стороны подписали Московскую декларацию о новых стратегических взаимоотношениях, в которой американцы пообещали консультироваться с Россией по вопросам развертывания стратегической системы ПРО. С тех пор российская сторона вспоминала об этом документе всякий раз, когда Вашингтон заявлял о намерении разместить компоненты ПРО в Европе. На встрече в Братиславе 24 февраля 2005 года Владимир Путин предложил Джорджу Бушу реанимировать проект создания общего центра наблюдения за пусками баллистических ракет. Затем на саммите «большой восьмерки» в Хайлигендамме (ФРГ) 7 июня 2007 года президент России предложил американской стороне совместно использовать радиолокационную станцию в Габале (Азербайджан) как альтернативу третьему позиционному району ПРО. Однако переговоры на эту тему были безрезультатными. Россия обвинила США в несоблюдении Московской декларации, а США Россию – в недооценке серьезности проблемы распространения оружия массового уничтожения.

Проблема, однако, не сводится к злой воле России или США. Стороны явно исходят из неодинакового понимания сути безопасности. В отечественной традиции безопасность – это прежде всего отсутствие угрозы. Но в трактовке англосаксов безопасность должна включать мероприятия по предотвращению угроз на перспективу. В таком случае не важно, что сейчас у Ирана нет средств для нанесения ракетного удара по странам Евросоюза.

Система ПРО строится из расчета, что однажды такие средства могут появиться. Не важно и то, что сейчас российские ракеты не угрожают Европе. Американцы полагают, что в будущем такая угроза может появиться. Россия – единственная страна мира, технически способная уничтожить Соединенные Штаты. В англосаксонской логике безопасности такая страна объективно рассматривается как кандидат на роль стратегического оппонента. Поэтому договоренности с ней всегда будут восприниматься с подозрением, а любая разрядка носить половинчатый характер.

В этой связи России вряд ли стоит рассчитывать, что американцы откажутся от развертывания компонентов ПРО в Европе в обмен на взаимодействие по Афганистану и Ирану. Даже если администрация Обамы откажется от размещения третьего позиционного района ПРО, это не решит проблему. Ведь параллельно с этим проектом американцы строят второй позиционный район ПРО в Великобритании и Гренландии и разрабатывают проект единой системы противовоздушной обороны НАТО, в которую должны входить и комплексы противоракетной обороны. (Одним из них, возможно, станет комплекс заатмосферного перехвата THAAD, теоретически способный поражать цели на границе атмосферы и космического пространства.) Есть и проекты создания систем ПРО морского или авиационного базирования, которые при необходимости могут действовать из зоны территориальных вод европейских союзников США.

Вашингтон готов обсуждать частные вопросы с Россией и Китаем, но при этом не ставит под вопрос свое право размещать противоракетные системы на территории своих союзников. И при республиканцах, и при демократах США не отказываются от намерения создать систему наблюдения за всеми «ракетоопасными» регионами мира. Поэтому для России важнее направить проявленный американцами интерес к проведению консультаций по ПРО в институциональное русло – от усиления той же Московской декларации 2002 года до подписания новых соглашений. Иначе России и впрямь придется заняться улучшением средств преодоления систем ПРО.