Эхо событий 1998 года

Неопределенность вошла в повседневную жизнь.
Фото Reuters

Любой международный экономический кризис по-разному влияет на различные страны, при этом на самых невезучих он воздействует наиболее болезненно. Россия сталкивается практически сразу со всеми негативными аспектами, включая резкое падение доходов от экспорта энергоносителей и металлов, чрезмерную перегруженность долгами балансов корпораций, громкий хор просьб об оказании финансовой помощи, кредитные заторы и банковские банкротства, лопающийся пузырь недвижимости и неплатежеспособность по ипотеке, бегство капиталов и неизбежное давление в пользу девальвации денежной единицы.

Российский фондовый рынок с весны упал на 70%. Правительство с августа спалило более 20% своих валютных резервов. Отток капиталов лишь в одном октябре составил 50 млрд. долл. Бюджет будущего года базируется на предполагаемой цене нефти на уровне 95 долл. за баррель, однако сейчас планировщики вынуждены работать с учетом предсказываемых 50 долл. за баррель и ниже. С учетом того, что министр финансов Алексей Кудрин предсказывал дефицитность госрасходов при цене нефти, равной 70 долл. за баррель, усилится давление в пользу урезания расходов. Серьезные сокращения уже объявлены в сферах программ строительства и образования.

Россияне, похоже, наконец получили ответ на вопрос, который они ставили со времени экономического коллапса 1998 года: может ли случиться что-либо, похожее на этот кризис? В свете обширных резервов твердой валюты, накопленных ими за годы высоких цен на нефть и газ, трудно представить, что Москва объявит дефолт по своим долгам в обозримом будущем. Тем не менее сам факт кризиса в стране в момент ее высокой веры в будущее является во многих аспектах еще более шокирующим. Споры о том, как с ним бороться, как далеко он зайдет и какие перемены принесет, становятся все более живыми и открытыми.

В России ответ на кризис 2008 года в ряде моментов является эхом событий 1998 года, включая щедрую долю антизападной риторики. Президент Дмитрий Медведев и другие неоднократно критиковали Соединенные Штаты и призывали к ограничению их глобального влияния. Были также намеки на дальнейшее ужесточение авторитарного правления...

Несмотря на все это, наиболее заметной чертой общего ответа российского руководства на кризис стало подчеркивание важности дальнейших реформ и сотрудничества с другими странами. Не было критики либеральных политиков, и мало кто предлагал, чтобы Россия пошла по «третьему пути», и еще меньше предложений отгородиться от мировой экономики. Если и есть общая тема, объединяющая политические заявления Медведева, так это суждение, что надо любой ценой избежать восстановления государственного контроля над экономикой.

«Правительство, – заявляет главный экономический советник президента Аркадий Дворкович, – не может заменить частный сектор, рынок и бизнес, и не собирается это делать». Для Медведева государственная бюрократия уже и так слишком сильна и руководствуется характерным для советской эпохи недоверием к «свободным людям и свободному предпринимательству». Как он неоднократно публично высказывался, единственный путь стабилизации экономики и поддержания роста проходит через обеспечение прозрачности, конкуренции, подотчетности и защиты прав собственности. Когда Медведев и другие призывают к переменам в международном финансовом регулировании, они имеют в виду, что Россия должна пытаться усилить свое влияние на глобальные процессы, а не исключать себя из них, следовать международным нормам, а не рассуждать попусту о создании альтернатив».

Как считают многие российские комментаторы, если ставить целью сохранение пострадавшей российской экономики в международном русле, то тогда предстоит подкорректировать российскую внешнюю политику. Они предсказывают не полную смену курса, а менее конфронтационный, менее идеологизированный, более осмотрительный в отношении Запада подход, учитывающий ограниченность ресурсов. Необходимость коррективов особенно очевидна в свете ситуации в областях, требующих ресурсов. С учетом бюджетных проблем в жилстроительстве, образовании и создании инфраструктуры трудно представить, чтобы это совсем не повлияло на военные расходы.

Россияне по-своему ищут выход из кризиса. Фото Reuters

Военные руководители, которым Путин в сентябре пообещал увеличение финансирования в течение ближайших трех лет на 50%, могут сопротивляться предложению Медведева заморозить их бюджет. Тем не менее аргументы в пользу острой необходимости военной модернизации вряд ли имеют ту же самую силу, что в начале осени. Желание российского правительства отсрочить крупные увеличения военных расходов определенно способствует его очевидной заинтересованности в новом раунде соглашений в области контроля над вооружениями с новой американской администрацией.

В свете трудностей в отношениях между Россией с США и Европой на протяжении последних лет желание уменьшить напряженность и расходы понятно. Однако оно не исчерпывает воздействия глобального экономического кризиса на российскую внешнюю политику. Российские лидеры неоднократно заявляли, что они рассматривают кризис как составную часть широких сдвигов в международном балансе сил. Растущие экономики, особенно в Азии, должны будут «взять на себя задачу преодоления мирового экономического кризиса», – заявил Медведев накануне ноябрьского саммита АТЭС.

Конечно, одно дело – хотеть быть членом группы растущих держав, а другое – восприниматься другими в качестве таковой. Россия обнаружила, что достичь соглашения с Китаем может оказаться так же трудно, как и с Западом. Российские бизнесмены и госдеятели в надежде на то, что доступ к китайским капиталам облегчит их экономические проблемы, недавно затеяли обсуждение с Китаем возможности получения займа в 25 млрд. долл. на строительство трубопровода и выплату до конца года долговых обязательств государственной компании «Роснефть». Однако переговоры были прерваны, когда китайцы выдвинули, как заявил российский участник, «весьма абсурдные условия кредитования», включая требование доступа к одному из крупнейших дальневосточных месторождений нефти.

В отличие от других стран Россия всегда может использовать экспорт вооружений, чтобы «подсластить» коммерческие сделки. Однако именно в момент наиболее острых потребностей России ее клиенты еще больше добиваются более передового оборудования чем то, что предлагалось им в недавнем прошлом.

Китай, в последнее время сокративший военные закупки в России, относится к числу клиентов, которые будут требовать более совершенной техники. Иран и Венесуэла являются двумя другими странами, особо интересующими США. Существует распространенная оценка, что Россия, увеличивая поставки оружия Ирану, в то же время отказывается продавать Тегерану самые совершенные системы ПВО. Однако затяжной экономический кризис может подтолкнуть многих в российской оборонной промышленности, а вероятно, и в правительстве к пересмотру такого подхода.

Все эти стратегические коррективы – в том, что касается расходов на оборону, строительство трубопроводов, экспорт оружия, – представляют собой вопросы высокой политики для российского руководства.

До нынешнего кризиса российские лидеры верили, что быстрый экономический рост меняет глобальный баланс сил в их пользу. Кризис же, как они опасаются, может оказать еще более глубокое влияние на расстановку сил и лишить их завоеваний, достигнутых в этом десятилетии.