Дмитрий Данилов
Лидеры России и Запада так и не встали на путь стратегического партнерства.
Фото Reuters
События на Кавказе многие называют ударом по системе европейской безопасности. Но в западных странах в это вкладывают совсем иной смысл, чем в России. На Западе обвиняют как раз Россию в сломе сложившихся отношений и нарушении главных правил. «Неприемлемые» и «непропорциональные» действия – самые мягкие оценки в адрес Москвы, прозвучавшие из Европы. Вашингтон куда менее сдержан и прямо обвиняет Россию в кавказском кризисе.
В России понимают, что события на Кавказе заставляют мыслить категориями «до» и «после». Но дело в том, что европейская система безопасности «до» Москву не устраивала. Еще в прошлом феврале в выступлении Владимира Путина в Мюнхене об этом было сказано прямо и громко. Но расслышали ли это на Западе? Конечно, только говорить о российских озабоченностях не захотели. Высказывания Путина назвали «неправильными» и «провокационными», а нынешний кандидат в президенты США Джон Маккейн признал их «самой агрессивной речью российского лидера с момента окончания холодной войны». Поэтому если Запад после грузинских событий сожалеет о сломе сложившейся системы безопасности, то Москва, наоборот, с еще большей убежденностью говорит: так дальше жить нельзя.
Конфликт в Грузии видится из России как новый рубеж, за которым необходим поиск новых ответов на вызовы безопасности. Дилемма остается прежней, но становится предельно острой. Или мы строим единую Европу безопасности и сотрудничества – или скатываемся к новому изданию холодной войны, к философии и стратегии взаимного сдерживания, которое неизбежно включало бы и военно-политические инструменты.
Еще до кризиса на Кавказе во время визита в Германию президент Дмитрий Медведев предложил разработать и заключить юридически обязывающий Договор об европейской безопасности. Для этого можно было бы провести общеевропейский саммит, где все государства участвовали бы в своем национальном качестве. Выступая на днях на международной конференции в Эвиане и встречаясь с президентом Франции Николя Саркози, Медведев вновь подробно говорил об этой идее.
Насколько она жизнеспособна? Ведь после событий, связанных с Грузией, шансы, кажется, упали до нулевой отметки. Отношения Россия–НАТО фактически заморожены; ряд стран ЕС предлагали рассмотреть вопрос о наказании России санкциями и продолжают разделять линию Вашингтона на ужесточение позиций в отношениях с Москвой; экстренный саммит Евросоюза 1 сентября приостановил переговоры с Москвой по новому Соглашению о стратегическом сотрудничестве; балтийские государства требуют от НАТО внести изменения в военное планирование, чтобы гарантировать их защиту от возможной агрессии; Украина (и, конечно, Грузия) еще громче застучала в двери НАТО.
То есть сегодня политические реалии далеко не идеальные. Россия и Запад, так и не вставшие на путь стратегического партнерства и поиска совместных решений, в результате начали скатываться в воронку глубокого политического кризиса. Однако есть и оборотная сторона. Другого пути, кроме как двигаться совместно к его преодолению, сотрудничеству и взаимовыгодному партнерству, налаживать механизмы взаимодействия и действовать сообща, на мой взгляд, нет. Это должны отчетливо сознавать и наши западные партнеры-оппоненты, делать правильные практические выводы, а не пытаться и дальше решать проблемы корпоративно.
Поэтому если говорить об общеполитическом контексте, то предложения Медведева следует рассматривать прежде всего как запросную позицию. То есть позицию, которая обозначает наши озабоченности и наши устремления – чего мы хотим достичь в сфере европейской безопасности. Разумеется, лишь на практике, в диалоге с западными странами, те или иные наши предложения могут и должны быть уточнены, расширены и дополнены.
Вопрос в том, насколько они в практическом плане могут быть им интересны. И здесь существуют большие сложности, даже если не умножать их на нынешний грузинский коэффициент. Ведь каждый из наших западных партнеров будет анализировать: а какую добавленную стоимость несут в себе российские предложения по безопасности? Каким образом их можно сбалансировать с другими интересами, которые у них есть, и, в частности, с интересами, уже существующими в рамках евроатлантических опор – Европейского союза и НАТО? Не повлияет ли новый российский подход на жизнеспособность западных институтов безопасности, значимость которых их члены ни в коей мере не склонны преуменьшать?
Но главное заключается в том, что для движения в сторону совместного укрепления европейской безопасности необходима политическая воля. Есть ли она на сегодняшний день? На мой взгляд, к сожалению, пока сообщество западных государств не готово к тесному партнерству с Россией исходя из многих обстоятельств. Об этом свидетельствует и занятая большинством из них позиция в отношении России по событиям на Кавказе.
Но в то же время никто и не рассчитывает на быстрые, революционные перемены. Важны вектор, тенденция, перспектива, и ситуация начинает постепенно меняться. Становится ясно, насколько неэффективна нынешняя система безопасности в Европе и что необходимы совместные механизмы для поиска общих ответов на существующие вызовы. Если бы такие механизмы уже были созданы и работали, эскалации конфликта в Грузии наверняка удалось бы избежать. Ведь Саакашвили делал ставку не на свою военную силу, а на поддержку Запада, прежде всего США, и играл на российско-западных разногласиях. Становится особенно страшно, что, если не удастся развернуться в сторону коллективной ответственности и решений, Россия и ее нынешние западные оппоненты неизбежно будут вынуждены следовать логике взаимного сдерживания, теперь уже с воссозданием его военно-политических опор.
Поэтому как раз понимание истоков и глубоких причин нынешнего кризиса, с одной стороны, и необходимости скорейшего выхода из него, поиска взаимных компромиссов и общих политических платформ – с другой стороны, могут привлечь к российской идее общеевропейской системы и организации по безопасности убежденных и последовательных сторонников. Показательно, что это уже происходит. Визиты Николя Саркози в Москву дали весьма важные результаты, выходящие, собственно, за рамки подписанного совместного плана. Впервые Россия и ЕС проявили способность достичь компромисса по вопросам, по которым их позиции существенно расходятся. Впервые ЕС с согласия Москвы направляет Миссию наблюдателей в Грузию, а значит, допускается в зону замороженных конфликтов в СНГ. Можно добавить, что Кремль подчеркнуто отказывается от ответных шагов и адекватных ответов в ситуации возникшей политической напряженности. Напротив, Медведев подписывает указ направить в Чад российский контингент в поддержку операции ЕС в день проведения европейского саммита.
Не следует переоценивать это вынужденное сближение. Но кризис политических отношений для всех обходится слишком дорого и преодолеть его нелегко. Мы помним это и по опыту конца 90-х. Тогда избранный президентом Владимир Путин, несмотря на сохраняющиеся серьезные разногласия с западными партнерами, сделал весьма смелый разворот для сближения с Западом, восстановив отношения с НАТО и оказав поддержку США после 11 сентября. Сегодня Европа, не соглашаясь с Москвой по Грузии, тоже готова, хотя и более осторожно, идти на сближение, не видя этому принципиальной альтернативы. Многие в ЕС не одобряют жесткости Вашингтона и даже хотели бы дистанцироваться от этой линии. Но одно дело – не следовать за уходящим Бушем, которого не критикует только ленивый, и совсем другое – важность укрепления трансатлантической связки после прихода в Белый дом новой команды. А ведь жесткость нынешнего американского руководства заметно сужает коридор политического маневра любой будущей администрации США, а значит, и их европейских союзников. И здесь Москву и Евросоюз объединяет общий интерес – нормализация российско-американских отношений. Сильными аргументами для этого могут стать сближение и видимый прогресс в сотрудничестве между Россией и ее европейскими партнерами в преддверии смены власти в США в нынешнем ноябре.
