Павел Саркисьян
Президент Турции Абдулла Гюль стал одним из главных участников кавказской игры.
Фото Reuters
Будучи активно вовлеченной в проекты в рамках НАТО и имея традиционно прозападные правительства, Турция до недавнего времени называлась в числе ближайших союзников США. В течение десятилетий стратегическое партнерство с Вашингтоном приносило Анкаре хорошие политические и экономические дивиденды, подогревая ее надежды на вступление в ЕС.
Однако результаты пребывания в Белом доме нынешней американской администрации внесли в этот расклад заметные изменения. Внешнеполитические просчеты Джорджа Буша наряду с усилением других полюсов политического и экономического влияния в мире дали Анкаре повод усомниться в правильности традиционного равнения на Вашингтон. Для этого сложилась и подходящая внутриполитическая ситуация: уже более года у власти в стране находятся исламисты – давние оппоненты турецких националистов, ратующих за всестороннее укрепление связей с США и Европой.
Война в Ираке с самого начала стала серьезным раздражителем в турецко-американских отношениях. После свержения власти Саддама Хусейна курдское население Ирака, проживающее в основном в северных районах страны, граничащих с турецкими провинциями, также населенными курдами, не скрывает своего стремления к созданию независимого государства. Анкара относится к такой перспективе с большой настороженностью, так как опасается всплеска курдского сепаратизма на своей территории.
Кроме того, несмотря на все усилия, Вашингтон так и не смог убедить ключевых участников Евросоюза в необходимости приема в этот альянс Турции. Эти обстоятельства со временем привели к ослаблению евроатлантического вектора турецкой внешней политики, хотя еще несколько лет назад он считался, безусловно, главным. Разумеется, Анкара остается союзницей Запада, ведь она по-прежнему вовлечена во многие глобальные проекты США и Европы (НАТО, борьба с терроризмом, экономическое сотрудничество). Однако Турция слишком долго рассматривалась Вашингтоном и Брюсселем главным образом как преграда на пути распространения советского, а потом российского влияния, то есть в первую очередь как военно-политический партнер. Европа не демонстрирует готовности к полноценной интеграции с этой страной, включающей экономический и культурный аспекты.
В сложившихся международных условиях Анкара столкнулась с необходимостью искать новые сферы применения своего внешнеполитического потенциала. Именно с этим связана активность, которую демонстрирует в последнее время турецкая дипломатия на восточном и южном направлениях. Анкара все чаще заявляет о себе как об очень серьезном и самостоятельном ближневосточном игроке. Так, МИД Турции инициировал переговоры между делегациями Израиля и Сирии. Как известно, представители этих государств крайне неохотно идут на контакт друг с другом, и в последний раз такая встреча состоялась в 2000 году под патронажем США.
Одним из последствий охлаждения турецко-американских отношений стало наращивание связей Анкары с Тегераном вопреки протестам Вашингтона. В настоящее время страны обсуждают возможность заключения крупного соглашения о поставках природного газа. Еще одним свидетельством расширения спектра внешнеполитических интересов Анкары стало проведение в августе турецко-африканского экономического саммита, в котором приняли участие представители 50 государств Черного континента.
Двое лишних
В зоне первостепенных интересов Турции находится Южный Кавказ. Главным направлением кавказской политики Анкары традиционно были стратегические отношения с Баку, в основе которых лежит добыча и транспортировка на Запад нефти и газа, добываемых на Каспийском шельфе. Турцию и Азербайджан также связывает этническая общность, в силу которой эти государства по многим международным вопросам выступают солидарно. Кроме того, Анкара, являясь признанным лидером тюркского мира, рассматривает Баку как инструмент распространения и наращивания своего влияния в государствах Центральной Азии.
Особая роль в кавказской политике Турции отводится Грузии. Через это государство проходят все трубопроводы, по которым на Запад перекачивается азербайджанское топливное сырье, а также железнодорожное полотно, соединяющее Баку с расположенным в Турции городом Карс. Для Грузии, так окончательно и не оправившейся от экономического коллапса, последовавшего за распадом СССР, и сильно зависящей от иностранной помощи, обретение статуса транзитного государства и связанные с ним финансовые преимущества стали подарком судьбы. Особенно если принимать во внимание то обстоятельство, что кредиты на строительство трубопроводов и железной дороги Тбилиси были выделены под символические проценты. В результате Грузия стала важным звеном в системе экспорта каспийского топлива, при этом оставаясь многим обязанной турецким и азербайджанским спонсорам.
Иначе складываются отношения Турции с Арменией. В 1993 году по инициативе Анкары, решившей оказать поддержку Азербайджану, терпящему военные поражения в Карабахе, практически все связи с Ереваном были прерваны. Турция в одностороннем порядке заблокировала государственную границу и заявила о том, что восстановление дипломатических отношений и открытие границы возможны только при условии выполнения двух требований. Первое из них – возвращения Карабаха под юрисдикцию Баку, а второе – отказ официального Еревана и армянских политических организаций в США, в Европе и на Ближнем Востоке от усилий, направленных на признание мировым сообществом факта геноцида армян в Османской империи.
Таким образом, турецкая стратегия на Кавказе до последнего времени выстраивалась на следующих принципах. Анкара выступала в качестве политического лидера в союзе с Баку и Тбилиси и замыкала на себя все потоки каспийских энергоносителей, став одним из главных нефтегазовых диспетчеров Европы. Этот кавказский альянс пользовался поддержкой Запада, в особенности США, крайне заинтересованных в вовлечении государств региона в свою систему безопасности. Это обеспечило бы Белому дому возможность военного присутствия в Закавказье, в непосредственной близости от границ России и Ирана.
Москва, в соответствии с этим планом, должна была постепенно утрачивать свое влияние на Южном Кавказе, а после вступления Грузии и Азербайджана в НАТО и вовсе остаться вне региональной игры. Армении, главной союзнице России в Закавказье, в случае реализации этой стратегии предстояло сделать крайне непростой выбор. Альтернативой вхождению в альянс (опять-таки под патронажем Турции) стала бы еще большая изоляция, чреватая глубоким внешнеполитическим и экономическим кризисом.
Последствия войны
Выстроенная Вашингтоном и Анкарой политическая конструкция на Кавказе дала трещину после августовских событий в Южной Осетии. Российская военная операция против грузинской армии, вызвавшая бурю возмущений на Западе, имела все шансы серьезно испортить отношения Москвы с Анкарой. В те дни турецкая пресса разразилась острой критикой в адрес Кремля. Стоит заметить, что основания для недовольства у турок действительно были. В период боевых действий компания British Petroleum, оператор трубопроводов Баку–Тбилиси–Джейхан, Баку–Тбилиси–Эрзерум и Баку–Супса в целях безопасности приняла решение приостановить подачу топлива. В результате Турция на время оказалась отрезанной от каспийских нефтегазовых потоков. И это не говоря о том, что Грузии, которую Анкара рассматривала как важного политического союзника, было нанесено военное поражение геополитическим конкурентом Турции – Россией.
Грузия и ранее была не самым стабильным государством в регионе, а после того как российские подразделения без серьезных препятствий дошли до Гори и Поти, стало очевидно, что это звено в сложившейся в Закавказье прозападной оси крайне уязвимо. И парадокс в том, что от Тбилиси в сложившейся ситуации зависит очень мало. Это государство привлекает внимание США как плацдарм на случай выяснения отношений с Россией. Грузия граничит с российским Северным Кавказом, обстановка на котором не была стабильной со времени начала боевых действий в Чечне. За океаном хорошо осознают, что доставить Москве большие неприятности можно, раскачав ситуацию в северокавказских республиках. А учитывая политическое и финансовое влияние, которым Вашингтон обладает в Грузии, вкупе с нарастающим глобальным соперничеством между Россией и США нельзя исключить того, что августовское обострение ситуации в Закавказье окажется не последним.
Разумеется, любая дестабилизация обстановки в Грузии будет сразу сказываться на работе каспийских трубопроводов, что принципиальным образом не устраивает Турцию. В Анкаре также обратили внимание на то, что во время июльского визита российского президента в Баку Дмитрий Медведев обратился к своему азербайджанскому коллеге с предложением выкупать весь газ, добываемый на Каспийском шельфе, по ценам, сравнимым с европейскими. Ильхам Алиев не дал окончательного ответа, но вопрос остается на повестке дня, и в определенных условиях он может получить большую актуальность. В этом смысле российский фактор не может не беспокоить Анкару, ведь возможность переориентации части топливных потоков на Россию в складывающихся обстоятельствах становится вполне реальной. Кроме того, определенные обязательства на Анкару в отношениях с США и Европой накладывает членство в НАТО.
С другой стороны, турецкое руководство вынуждено учитывать и наличие развитых экономических отношений с Россией. В настоящее время Москва – главный торговый партнер Анкары, более половины иностранных туристов, прибывающих в страну, – граждане России. В прошлом году товарооборот между двумя государствами составил 27 млрд. долл., в этом году он, по прогнозам, должен превысить 38 млрд. Сегодня 29% нефти и 63% газа, потребляемых в Турции, имеют российское происхождение. В такой ситуации уместно говорить о серьезной экономической и энергетической зависимости от Москвы, в которой оказалась Анкара.
В результате турецкое правительство приняло решение не выступать по традиции солидарно с Западом, а начать самостоятельную игру и искать общий язык с Кремлем. Через считанные дни после проведения российскими подразделениями военной операции премьер Эрдоган прибыл в Москву для того, чтобы заявить о поддержке действий России и предложить создание «Платформы мира и стабильности на Кавказе». По мнению Эрдогана, в этот альянс помимо России и Турции должны войти Азербайджан, Армения и Грузия. Как предполагается, в рамках новой организации, которую журналисты окрестили «Кавказский союз», его участники смогут более продуктивно решать региональные проблемы.
В России идею Эрдогана восприняли благосклонно, чего нельзя сказать о реакции США. В Вашингтоне посчитали, что создание такого союза будет фактически означать вытеснение американской дипломатии из региона и раздел влияния на Южном Кавказе между Россией и Турцией. Официальной Анкаре пришлось приложить немало сил для того, чтобы хоть как-то убедить Белый дом, что такие опасения беспочвенны. А заодно объяснить, почему американским судам, доставлявшим партию гуманитарного груза для Грузии, не было разрешено пройти через Дарданеллы и Босфор по первому требованию. Как известно, два американских судна были задержаны у входа в проливы с ссылкой на очень загруженный график движения по ним.
Однако американцы все же нашли аргументы, убедившие Анкару открыть проливы, и в Черное море вошли несколько военных судов стран НАТО. Кремль, который всего несколько дней назад получил от турецкого руководства предложение о стратегическом партнерстве на Кавказе, ясно дал понять, что недоволен этим шагом Анкары. Спустя несколько дней на российских контрольно-пропускных пунктах скопилось большое количество грузовых автомобилей из Турции, загруженных продукцией, с таможенным оформлением которой возникли сложности. Заверения прибывшего в начале сентября в Стамбул Сергея Лаврова в том, что возникшие сложности не носят политического характера, турок не убедили, и министр внешней торговли страны Кюршад Тюзмен заявил, что Турция будет вынуждена ответить России аналогичными мерами. Но позже, когда страсти немного улеглись, в Анкаре признали, что аналогичные меры в отношении товаров, импортируемых из России, желаемого эффекта не дадут, так как основу российского экспорта составляет топливо, отказ от которого для Турции неприемлем. Заявление министра было дезавуировано. Расклад сил в планируемом союзе стал более ясным.
После Москвы Эрдоган побывал в Тбилиси и в Баку, где также озвучил предложение, касающееся создания Кавказского союза. Ильхам Алиев дал принципиальное согласие на участие в новом альянсе, а Михаил Саакашвили заявил, что пока не готов дать ответ в связи с неурегулированностью отношений с Россией.
Хронологически инициатива Эрдогана, касающаяся создания кавказской региональной организации, удивительным образом совпала с двумя важными обстоятельствами, касающимися отношений Анкары с Ереваном.
Во-первых, в Турции растет понимание того, что блокада соседнего государства не принесла тех результатов, ради которых была начата. Армения хотя и испытывает определенные неудобства в связи с закрытием западной границы, но демонстрирует способность вполне успешно развиваться и в этих условиях. Продолжая блокаду, Анкара навлекает на себя критику со стороны мирового сообщества, в первую очередь ЕС, что особенно ощутимо, имея в виду все еще имеющиеся у Турции амбиции, связанные с евроинтеграцией. Начало межгосударственного диалога назревало давно, не хватало только подходящего повода. И в начале сентября такой повод нашелся. Спортивный жребий свел футбольные сборные Армении и Турции в матче отборочного тура за право участия в чемпионате мира 2010 года. Президент Армении Серж Саргсян отправил своему турецкому коллеге приглашение посетить Ереван для совместного просмотра игры. Ответ Абдуллы Гюля стал известен за несколько дней до матча: визит состоится. Турецкий президент приземлился в ереванском аэропорту «Звартноц» за два часа до начала матча и вылетел в Анкару сразу после его окончания. Конечно, спортивное событие отошло для президентов на второй план, уступив место обсуждению проблем двусторонних отношений. После встречи стало известно, что Ереван поддержит инициативу Эрдогана, касающуюся создания «Платформы мира и стабильности на Кавказе». Кроме того, Серж Саргсян получил приглашение посетить ответный матч, который состоится в октябре в Стамбуле.
Дьявол в мелочах
Таким образом, три из четырех государств, приглашенных Турцией в Кавказский союз, дали принципиальное согласие на участие в новой организации. С другой стороны, для оптимистических прогнозов оснований не так уж много, так как «в товарищах согласья нет», и в обозримом будущем не предвидится. Каждый из участников этого гипотетического квинтета в той или иной форме вовлечен в конфликт с одним или даже с двумя другими предполагаемыми членами запланированного альянса. Грузинское руководство предъявляет претензии России, открыто заявляя, что не согласится с независимостью Южной Осетии и Абхазии, армяно-азербайджанские противоречия относительно статуса Нагорного Карабаха по-прежнему далеки от разрешения. Крайне преждевременно говорить о нормализации армяно-турецких отношений, ведь даже если граница будет открыта, нет веских причин считать, что Ереван и Анкара хоть сколько-нибудь серьезно приблизятся к взаимопониманию по проблемам истории. Также много вопросов вызывает способность Турции и России мирно ужиться на небольшом и изобилующем реальными и потенциальными конфликтами участке между Черным и Каспийским морями. Обе страны весьма амбициозны в своих внешнеполитических устремлениях и не имеют опыта длительного сотрудничества.
Нельзя сбрасывать со счетов и исторический фактор: ни с каким другим государством Россия за свою историю не воевала столь же часто, как с Турцией. Вообще региональное объединение, в которое входят все пять кавказских государств, уже существует: это Организация черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС). Но до настоящего времени участие в ней фактически никак не способствовало преодолению существующих в регионе противоречий.
И все же, несмотря на размытость перспектив, можно подвести некоторые промежуточные итоги. Россия в результате предпринятых решительных мер в защиту Южной Осетии укрепилась в роли ключевого кавказского игрока, способного противостоять любым вызовам в регионе, от кого бы они ни исходили. Москве интересно предложение Эрдогана в силу того, что оно способно снизить уровень вовлеченности США в кавказские дела и сделать этот регион более самодостаточным, зависящим от местных игроков, среди которых конкурировать с Москвой на равных не может никто. Именно такой вывод смогли сделать в Анкаре в начале августа, что и стало последней каплей, переполнившей чашу турецкого терпения. Зачем Турции нужен союз с США на Кавказе, если он не может защитить ее политические и энергетические интересы?
Гюль и Эрдоган поняли, что шли в поисках региональной стабильности и безопасности не в том направлении. С другой стороны, не до конца понятно, как именно Анкара и Москва видят свои роли в новой системе отношений. Если Кавказский союз действительно состоится, и влияние США в регионе ослабнет, за американское политическое наследство развернется настоящая борьба. Таким образом, решив большой вопрос, союзники рискуют запутаться в малых, ведь дьявол кроется в мелочах.
Дарья Гармоненко