На кавказском разломе

События на Кавказе – одна из главных тем, которые сегодня обсуждают политики, журналисты и все остальные граждане, причем не только нашей страны. Потому особый интерес вызывает мнение очевидца событий. Одним из них стал посол по особым поручениям МИД РФ Юрий Попов, который ответил на вопросы «НГ».

– Юрий Федорович, 7 августа, как раз накануне трагических событий в Южной Осетии, вы приезжали в Тбилиси и Цхинвал для переговоров. Видимо, они были успешными, потому что после вашего визита было объявлено о моратории на ведение боевых действий, а на следующий день при вашем посредничестве должны были состояться переговоры между госминистром Грузии по реинтеграции Темури Якобашвили и вице-премьером Южной Осетии Борисом Чочиевым. Как развивались события в тот, без сомнения, исторический день?

– 7 августа в 14.00 я выехал из Тбилиси в Цхинвал, чтобы согласовать с югоосетинскими партнерами вопросы встречи, которая планировалась на пятницу. Ехал на автомашине российского посольства. По дороге у автомобиля лопнула шина, а запасное колесо оказалось неисправным, и мне пришлось около двух часов ждать приезда другой машины. Пока я ждал (а дело происходило в 10 километрах от Гори), с большим интересом наблюдал, как мимо меня в направлении Цхинвала движется грузинская бронетехника и транспорт с личным составом. К месту назначения добрался уже в седьмом часу вечера.

– Говорят, Якобашвили в тот день тоже приезжал в Цхинвал?

– Он ездил туда по своей программе отдельно от меня, а до этого мы общались с ним в Тбилиси, обсуждали предстоящую трехстороннюю встречу. Затем, согласовав вопросы с грузинской стороной, я отправился обсудить их с югоосетинским руководством, поскольку им поначалу высказывались сомнения в целесообразности такой встречи.

– Чем вообще был вызван этот ваш приезд в Грузию, достаточно, как я понимаю, неожиданный – вы вылетели ночью?

– Я прибыл в Тбилиси рано утром 7 августа. Российская сторона была сильно обеспокоена нарастаем напряженности в зоне конфликта. Такую тенденцию требовалось срочно переломить. В этих целях, хотя мы оставались принципиальными сторонниками продолжения переговорного процесса в рамках СКК, было принято решение содействовать экстренной встрече между грузинами и югоосетинами. Проработка соответствующих вопросов была начата нами в конце июля, однако массированный минометно-артиллерийский обстрел жилых кварталов Цхинвала 1 августа ужесточил переговорную позицию югоосетинской стороны.

– Когда вы покинули Цхинвал?

– Я выехал из города в одиннадцатом часу вечера после того, как была достигнута окончательная договоренность с югоосетинским и грузинским партнерами о проведении на следующий день трехсторонней грузино-осетино-российской встречи в Цхинвале. Переговоры должны были начаться в 13.00 8 августа в штабе ССПМ с участием Бориса Чочиева, Темури Якобашвили, командующего миротворческими силами генерала Марата Кулахметова и меня. Кстати, если бы у меня не было неотложных дел утром 8 августа в нашем посольстве в Тбилиси, я бы остался на ночь в Цхинвале. Интересно, это могло бы удержать грузин он нападения на город? Сильно сомневаюсь, но все равно на душе кошки скребут.

– Но факты свидетельствуют о том, что операция была хорошо продумана и подготовлена. Не случайно выбран и день атаки – начало Олимпиады. Видимо, все было решено давно...

– Подготовка к агрессии велась давно и планомерно. Хотя имеется версия, что Саакашвили принял это решение импульсивно, под воздействием чего-то такого, что его сильно напугало. То есть решение о военной операции могло быть индуцировано извне. Вместе с тем очевидно, что удар планировался именно в ночь с 7 на 8 августа, когда внимание всего мира было приковано к открытию Олимпийских игр. А к этому времени на южных подступах к Цхинвалу была стянута ударная войсковая группировка Грузии.

– У вас не было никаких сомнений в надежности ваших партнеров? Вы были уверены, что переговоры состоятся?

– Была достигнута абсолютно четкая договоренность о месте, времени и формате встречи. Но, с другой стороны, грузинские партнеры никогда не отличались способностью твердо придерживаться взятых на себя обязательств. Эта их недоговороспособность переросла в вероломство.

Когда я ехал поздно вечером из Цхинвала, то наблюдал встречное движение колонны ударной группировки грузинской армии, уже входившей в зону конфликта. Шли танки, артиллерия, установки залпового огня, ехали грузовики и автобусы с солдатами. Сначала я по мобильной связи сообщал об увиденном командующему ССПМ, потом сбился со счета. Позвонил Якобашвили, поинтересовался, для каких целей к Цхинвалу перебрасываются такие несметные силы. Грузинский коллега меня успокоил – дескать, это мера сдерживания, а президент, давший слово о невозобновлении огня, никогда его не нарушит. Через полчаса, когда я уже подъезжал к Тбилиси, генерал Кулахметов позвонил мне и сообщил, что Грузия объявила войну Южной Осетии, а Цхинвал подвергается бомбардировкам с земли и с воздуха.

– Такое ощущение, что грузинская агрессия застала руководство России врасплох, хотя предвидеть такой вариант развития событий было несложно...

– Врасплох нас застигла не сама агрессия, а выбранное для нападения время. Возможно, на этом и строился расчет Тбилиси, потому что в принципе такое развитие событий ожидалось. Военные приготовления Грузии мы все видели. Непонятно другое: как могли грузины договариваться о встрече с югоосетинами, зная, что через час начнут войну? Даже с чисто этической точки зрения это непостижимо.

Не хочется верить, что мой партнер по переговорам господин Якобашвили сознательно вводил меня в заблуждение. Склонен думать, что он не был осведомлен о предстоящем нападении на Южную Осетию. Любопытно, что когда я вечером 7 августа сообщил Якобашвили о достижении договоренности с Борисом Чочиевым и президентом Южной Осетии Эдуардом Кокойты о завтрашней встрече в Цхинвале, он тут же связался с Саакашвили и информировал меня о том, что «президент одобрил» эту идею. Вполне допускаю вероятность того, что агрессия была запланирована на ближайшее время, но что-то побудило Саакашвили ускорить ее, отдав приказ о ее начале именно в ночь на 8 августа. Здесь снова приходит в голову мысль о внешнем влиянии.

– В штабе вы видели грузинских миротворцев?

– Когда я приехал к Кулахметову, штаб грузинских миротворцев был абсолютно пуст. Мне сказали, что они еще днем 7 августа покинули расположение ССПМ.

– Вы говорите, что руководство страны было проинформировано о военных приготовлениях Грузии. Был ли выработан какой-то план действий на случай внезапной атаки? Почему миротворцы медлили?

– Грузины готовились к войне. С юга подтягивались ударные группировки, одновременно грузинские подразделения старались занять стратегические высоты в зоне конфликта. Выставлялись новые посты, оборудованные по всем правилам военно-инженерной науки. Югоосетины, естественно, реагировали, и это приводило к лавинообразному росту вооруженного противостояния. Наши миротворцы в силу своей малочисленности физически не могли оперативно гасить все эти эксцессы. Их было всего 500 человек, значительная часть которых находилась на постоянных постах. Они делали, что могли: разводили стороны, вступавшие в вооруженное соприкосновение, вставали между ними. Мы держали в резерве возможность увеличения личного состава российского и осетинского батальонов до 800 человек каждый на случай, если ситуация начнет выходить из-под контроля. Но мы не предполагали, что она выйдет из-под контроля и закончится таким кровопролитием.

– Непосредственно перед началом войны на российской территории у границы с Грузией были сосредоточены серьезные военные силы. Армия и прежде в период обострений подходила к границе, но такой армады и с такой техникой там никогда не видели...

– Грузины тоже никогда такой техники и таких сил не стягивали к Цхинвалу. Действие рождает противодействие. Вопрос в другом – зачем друзьям Саакашвили, прежде всего в Вашингтоне, понадобилось вкладывать в руки этого импульсивного лидера такую смертоносную махину? Количество должно было рано или поздно перейти в качество, а висящее на стене ружье обязано выстрелить. Правда, наши американские партнеры уверяют, что решение напасть на Южную Осетию Саакашвили с ними не согласовывал.

– Многие аналитики сейчас говорят, что операция не была доведена до конца. Почему так внезапно были остановлены войска? Почему не заставили Саакашвили подписать акт о капитуляции?

– Мы никогда не ставили целью завоевать Грузию, устранить Саакашвили, войти в Тбилиси, вывесить там российский триколор и посадить своего генерал-губернатора. Была проведена операция по принуждению к миру. Мир восстановлен, агрессор отступил, справедливость восторжествовала. А ставить на колени гордый грузинский народ никто не собирался, русские и грузины – не враги. Что касается Саакашвили и его политической карьеры, то я не вправе давать какие-либо рецепты. Могу сказать одно: если бы я стал виновником гибели тысяч людей, то поступил бы по совести.

– Каковы дальнейшие перспективы переговорного процесса?

– Возобновлять переговорный процесс сейчас достаточно проблематично. Непонятно зачем, с кем и с какими целями. Миротворческая операция пока будет проводиться усиленным российским контингентом без участия грузин. Будет изменена конфигурация зоны ответственности миротворцев.