Бахтияр Тузмухамедов Президент Афганистана Карзай, о котором злые языки поговаривают, что он контролирует лишь улицы Кабула, да и то в светлое время суток, на днях пригрозил применить вооруженные силы против боевиков «Талибана», укрывающихся в приграничных районах Пакистана и оттуда совершающих вылазки в соседнюю страну, чем вызвал моментальную гневную реакцию пакистанского премьера Гилани, заявившего, что никому не будет позволено вторгаться на территорию и вмешиваться во внутренние дела его страны. Впрочем, в пределах самого Пакистана США как по согласованию с местными властями, так и без их уведомления проводят воздушные и наземные операции против предполагаемых объектов «Талибана» и «Аль-Каиды». У нынешнего раздробленного пакистанского руководства не достает воли и возможностей решающим образом влиять на действия партнера в районах, на которые власть Исламабада и раньше-то не особенно распространялась.
Это не изолированные эпизоды применения или угрозы применения государствами силы за пределами собственной территории в отсутствие вооруженного нападения на них со стороны другого государства. В феврале турецкие войска вторглись на территорию Ирака под предлогом нейтрализации угрозы со стороны курдских сепаратистов, в марте колумбийские вооруженные силы провели операцию по ликвидации лидеров ФАРК, укрывавшихся в Эквадоре, тогда же в марте и позднее США наносили ракетные удары по предполагаемым «террористическим» целям в Сомали. Эти действия выходят за пределы права на самооборону и не вписываются в иные параметры правомерного применения силы, если понимать их в соответствии с буквальным прочтением Устава ООН.
Эти примеры показывают, что государства склонны применять силу не столько со ссылкой на самооборону, сколько под предлогом крайней необходимости. Объектом силового воздействия называется не государство и его территориальная целостность, а террористическая или иная угроза, исходящая от негосударственного субъекта. Подоплекой такого шага может быть неспособность или нежелание властей страны, где террористы нашли убежище, своими силами контролировать ситуацию. Понятно, что Турция едва ли пошла бы в Ирак, когда там еще не был формально отменен режим военной оккупации, да и вряд ли только лишь колумбийской разведке можно поставить в заслугу почти безупречную операцию в сопредельных джунглях.
Показывают эти примеры и то, сколь велика цена неосторожного слова или поступка. Операция в Эквадоре привела к острому дипломатическому кризису, резкая словесная баталия между Карзаем и Гилани едва ли поможет совместной борьбе с инсургентами, как не поможет ей недавний инцидент на афгано-пакистанской границе, когда американцы, гонясь за талибами, сгоряча расстреляли группу пакистанских пограничников.
В сфере применения силы за последнее время имели место и иные факты. Концепция «гуманитарной интервенции», и без того утратившая многих сторонников после американского вторжения в Ирак, дала новую трещину, когда никто не решился употребить военную мощь, чтобы доставить помощь гибнущему под ударами стихии населению Мьянмы. И это при том, что вблизи побережья находились военно-морские соединения западных государств, в иных ситуациях проявлявших куда большую решительность. На этот раз государственный суверенитет не самого образцового члена международного сообщества оказался выше соображений гуманности.
В случае с Сомали некоторые из тех государств, чьи флоты бездействовали у берегов Мьянмы, выступили с инициативой, единогласно поддержанной Советом Безопасности ООН: принятая им 2 июня резолюция санкционирует применение иностранной военной силы в территориальных водах этой африканской страны для борьбы с хозяйничающими там морскими разбойниками. Конечно, Сомали не Мьянма. Беглого взгляда на карту достаточно, чтобы понять, насколько важны эти акватории для мировых морских коммуникаций: суда с различными грузами, выходящие из Красного моря или направляющиеся через него в Суэцкий канал, жмутся к сомалийскому берегу, чтобы сэкономить топливо и время в пути. Не будем забывать о ресурсных и прочих интересах ряда крупных держав в этом регионе, для реализации которых необходима стабильность и безопасность.
Эти и другие подобные факты заставляют задуматься о путях адаптации юридических принципов к реальной международной ситуации, избегая их коренной ломки. В каждом из них государства стремились опираться на те или иные правовые нормы, при этом Россия была причастна лишь к принятию решения о применении силы в сомалийских водах, и именно в нем правовая аргументация была наиболее убедительна. У нас есть благоприятная возможность, оставаясь сторонним наблюдателем, осмыслить этот новый опыт, чтобы уточнить и развить собственную позицию относительно применения силы в меняющихся условиях, подкрепив ее внятными правовыми аргументами, но и не забывая, что в декларациях, не обеспеченных реальными возможностями и волей к их использованию, пользы меньше, чем вреда.
