Восточные векторы Николя Саркози

26 мая Совет Европейского союза одобрил директивы о переговорах с Россией с целью «подписания договора, который создаст новую концепцию для российско-европейских отношений». Российская сторона приветствовала это событие и выразила надежду, что новое соглашение станет «инструментом реального сближения России и ЕС». Это замечание недалеко от истины – «дорожные карты», призванные компенсировать отказ от участия России в политике добрососедства, лишь создавали видимость сотрудничества и содержали в основном пустые декларации и благие намерения. Означает ли получение мандата Еврокомиссией, что трудности остались в прошлом и партнеров ждет безоблачная ровная дорога к новому соглашению?

В преддверии переговоров и в Москве, и в европейских столицах активизировалась работа по дипломатической рекогносцировке. 21 мая Москву посетили министр иностранных дел и государственный секретарь по европейским делам Франции с целью ознакомления российского руководства с приоритетами Франции во время председательства в ЕС во второй половине этого года. Спустя неделю состоялась встреча российских чиновников с политдиректорами ЕС, на которой обсуждался будущий саммит Россия–ЕС в Ханты-Мансийске и европейские приоритеты во второй половине года. В прошлый четверг Францию посетил премьер-министр Владимир Путин, который говорил с президентом Николя Саркози о перспективах заключения нового договора между Россией и ЕС, а также о проблемах энергетики.

Бурная деятельность французских дипломатов на «русском» направлении не случайна. Судя по всему, Франция полна решимости замкнуть на себе все связи России с Евросоюзом по крайней мере до конца года. В интересах ли России позволить ей это? И какие дивиденды мы можем получить от французского председательства в ЕС?

С одной стороны, Россия на протяжении последнего десятилетия постоянно подчеркивала свою приверженность многовекторной политике. Этот принцип Москва также применяла по отношению к Брюсселю, который оставался в ее представлении второстепенным центром силы по сравнению с европейскими столицами.

В то же время российская дипломатия не сумела в полной мере воспользоваться возможностями, которые предоставило ей председательство в ЕС ее ключевого европейского партнера – Германии. Вопреки глубоко укоренившемуся в среде российских аналитиков мифу Россия так и не стала приоритетом для Германии, которая предсказуемо сосредоточилась на проблемах возобновления реформы институтов, выполнения Лиссабонской стратегии и расширения зоны безопасности и правосудия. Самарский саммит, прошедший в конце полугодового срока председательства Германии, запомнился как один из наиболее бесплодных за всю историю встреч на высшем уровне. Имея за плечами столь неутешительный опыт, сможем ли мы добиться большего от Франции? И в обмен на что?

С другой стороны, как и в случае с Германией, впечатление о том, что Россия входит в число приоритетов французского председательства в ЕС, обманчиво. Франция меньше зависит от поставок российского сырья, чем Германия, успешно конкурирует с Россией на мировом рынке вооружений, наконец, занимает равную позицию в Совете Безопасности ООН, входит в клуб ядерных держав.

В последние годы реальное сотрудничество между Россией и ЕС имеет место лишь в сфере энергетики. Скорее всего именно эта тема станет доминантой в переговорах о новом соглашении. По данным газеты Le Monde, Польша и Литва согласились снять вето на переговоры с Москвой лишь в обмен на твердые гарантии поставок энергоресурсов. Это, в сущности, и задает параметры французскому председательству – вне зависимости от хода переговоров Саркози придется «таскать каштаны из огня», то есть добывать для восточных соседей по ЕС российские нефть и газ.

В Париже, похоже, морально готовы к трудностям в общении с Москвой: иначе как следует оценивать параллельную игру французского МИДа на постсоветстком пространстве? Через два дня после памятного заседания Совета министров ЕС Саркози фактически позвал в Евросоюз Украину. Франции с готовностью подыгрывают другие члены ЕС: сразу по получении мандата на переговоры Польша и Швеция выдвинули совместное предложение по усилению «восточного направления», которое предусматривает отмену виз и создание зоны свободной торговли с Украиной, Молдавией, а в перспективе – Белоруссией и странами Закавказья. Реакция на это предложение станет известна непосредственно перед саммитом Россия–ЕС. Все бы ничего, вот только следующим председателем ЕС станет┘ как раз Швеция.

Следует быть готовыми к тому, что Франция попытается использовать свое председательство в ЕС в том числе и в собственных национальных интересах. Дело в том, что Россия в большей степени представляет интерес для Франции как ad hoc союзник в международных делах, нежели как потенциальный участник европейского интеграционного процесса. Может статься, что платой за демонстрацию расположенности и уважения со стороны президента Франции станет содействие французским внешнеполитическим инициативам, то есть участие в операции ООН в Чаде и Центрально-Африканской республике, военную составляющую которой обеспечивает ЕС, а политическое лоббирование – Париж, или же поддержка концепции R2P (responsibility to protect; обязательство защитить) по отношению к нарушающим права человека режимам, за что агитирует Бернар Кушнер.

Очевидно, что вокруг переговоров о новом договоре между Россией и ЕС развернется дипломатическое противостояние. В то же время более удачного подарка для российской дипломатии, чем начало переговоров в момент, когда руководство ЕС осуществляет крайне влиятельная и благосклонно расположенная к России страна, придумать невозможно. Перед Россией стоит задача за этот короткий период выполнить основной массив работы по созданию нового соглашения и успеть согласовать наиболее спорные моменты с явными и латентными оппонентами в Евросоюзе. Франция может и, судя по всему, хочет ей в этом помочь. Если не сможет или не захочет, у России найдутся ресурсы для того, чтобы убедить ее в этом. В конце концов не мы гарантировали восточным европейцам чужие нефть и газ – и не мы ищем более активной вовлеченности в международные дела.