Александр Караваев Речь мэра Лужкова на площади Нахимова в городе Севастополе лишь отчасти можно воспринимать как следствие его традиционной геополитической «самодеятельности». Скорее это тезисы в развитие реплик экс-президента Путина в Бухаресте на саммите НАТО. И многие это для себя уяснили.
Первые часы в Киеве еще надеялись, что Москва если не осудит, то как-то захочет отмежеваться от «мэра-сепаратиста». Однако доводы российского МИДа в защиту Лужкова показали солидарность в этом вопросе всего политического сообщества верхних эшелонов власти в Москве.
Столь же впечатляющее единство на фоне внутренней борьбы продемонстрировала политическая Украина, за исключением коммунистов, осудившая российского градоначальника. Нарисовался четкий водораздел между элитами двух стран. И простого выхода из этой ситуации нет.
Когда министр обороны Анатолий Сердюков вежливо по отношению к Украине принимал парад в честь 225-летия российского флота, он говорил о «новой, будущей базе для Черноморского ВМФ в Новороссийске». Говоря о «свободе» Севастополя от российского флота, министр прекрасно знал, что разрешение на этот парад в масштабах города было получено от Киева только за один день до самого мероприятия. То есть российский парад был на грани срыва (Киев предлагал РФ провести торжества в границах частей и пунктов базирования – за пределами города).
В чем причина такого поведения соседнего государства? Почему так остры противоречия? Размежевание российской и украинской истории – известная политическая практика. В принципе это вполне закономерно для страны, формирующей корпус исторического наследия и собственный государственный ритуал. Но так ли необходимо резать по единому историческому телу Севастополя? Украинская сторона сознательно разводит практически одну юбилейную дату на два независимых торжества: День российского флота (с 2 по 7 мая 1783 года в Ахтиарскую бухту будущего города Севастополя входят Азовская и Днепровская флотилии) и 14 июня, День украинского города Севастополя (14 июня 1783 года по команде лейтенанта Дмитрия Сенявина в присутствии высших чинов флота были заложены первый каменный дом командующего, часовня, кузница и пристань). Надо сказать, что в 1980-е годы этот праздник уже был разделен на два: День флота и День города (военный и гражданский праздники). Но сегодня «сепарация» единого исторического события – совершенно наглядный пример того, как Киев вычищает из украинской летописи «русский след», игнорируя, кстати говоря, и возможность своего участия в российских торжествах на территории Севастополя (украинские части и их командиры, заранее желающие присоединиться к российским торжествам, до последнего не знают, с какими проблемами могут столкнуться потом, если «добро» из Киева так и не дойдет до штаба украинского флота).
Из этого комплекса размежевания закономерно вытекает раздраженная реакция и риторика – «с потерей Крыма не потерян Севастополь». Более того, эта риторика постепенно становится государственной позицией РФ. Если раньше, еще при Кучме (назовем ее субимперской), риторика ряда российских политиков в отношении Крыма и Севастополя была за рамками официального стиля московской дипломатии, то теперь она оказывается единственным вариантом реагирования.
Конечно, есть и такая версия – риторика Лужкова&Со может быть способом Кремля подсластить патриотично-консервативным россиянам пилюлю перед вступлением Украины в НАТО: ведь так приятно поверить, что хоть Севастополь останется с РФ.
Однако у позиции Лужкова есть и другие, более трезвые сторонники, которые прекрасно понимают, что Кремль пока не в состоянии воплотить то, что заявляется с высоких трибун как миссия или геополитическая цель России – стягивание к себе под контроль всего постсоветского пространства. Поэтому, думают скрытые сторонники силовой политики, почему бы не поддержать Лужкова хотя бы на словах, зная, что Кремль смущенно опустит очи долу и не осмелится рявкнуть на Киев.
Одним словом, есть разные весьма влиятельные в России люди, по тем или иным причинам поддерживающие позицию Лужкова. И они убеждены в необходимости более активных действий в решении этой проблемы российско-украинских отношений, нежели проводимые Кремлем.
За что борется «партия империи»?
База ВМФ РФ в Севастополе все-таки не такая иллюзия, как может показаться на первый взгляд с учетом современных геополитических реалий. Да, армада ВМФ – это во многом металлолом, потерявший существенное стратегическое значение, к тому же запертый в Черном море, словно в Каспии. В общей сложности ЧФ РФ – это небольшое оперативное соединение в составе одного ракетного крейсера «Москва», двух больших противолодочных (восемь на ремонте) и семи десантных кораблей, двух дизельных подлодок («Алроса» и Б-380), небольших отрядов тральщиков (4) и ракетных катеров (6). К тому же без морской авиации и при пятикратном сокращении бригады морской пехоты. Кстати, во время Второй мировой корабли ЧФ, за исключением самих моряков, не сыграли ту военно-стратегическую роль, что им отводилась. Напомним: по соглашению от 28 мая 1997 года максимальная численность группировки российских кораблей в украинских территориальных водах может достигать 388 единиц. Личный состав ЧФ РФ на территории Украины размещен в Севастополе (бухта Севастопольская, Казачья, Южная, Карантинная), в Феодосии и временно в Николаеве и может достигать 25 тыс. человек.
Но зато Севастополь – это инфраструктура плюс бизнес на площадях дорогой крымской земли. Это и бюджетные средства РФ, которые, помимо 100 млн. долл. в год аренды за базу, уплачиваемых Киеву, идут на обеспечение ремонта капитальных строений, коммуникаций, поддержание самой армии и обслуживающего персонала. Вместе это десятки тысяч военнослужащих, гражданских, отставников – это куда реальнее, чем флот в море.
Как Россия (командование флота и бизнес рядом с ним) будет этим хозяйством пользоваться в будущем или какую политическую выгоду из этого можно извлечь до 2017 года, пока неясно. Но ясно другое: украинский Севастополь – это не грузинский город Ахалкалаки, и до 2017 года русские жители вместе с моряками здесь будут энергично отстаивать свои права и интересы. Именно на их воодушевление и мобилизацию работает лужковская риторика.
Такая риторика создает поле давления, компенсирующего возможный деструктивный сценарий, при котором ЧФ РФ «выбрасывается» из гавани еще до означенного срока 2017 (пример: пикеты оранжевой молодежи вокруг гидронавигационных сооружений. Вспомним и про блокадные митинги вокруг российских баз в Грузии и, как следствие, быстрый уход оттуда). Такой сценарий мог стартовать уже с этого лета, если бы не конфликт оранжевых в Киеве.
Кремлю очень удобно, если не необходимо, чтобы вопрос Севастополя не давал Киеву возможности спокойно двигаться в направлении НАТО. Лидеры киевских политгруппировок должны по дороге в НАТО все время иметь в голове тревожную ситуацию с русским населением в Севастополе и чувствовать фактор давления со стороны российских политиков. Тогда сторонники вступления Украины в НАТО и без Лужкова не отступят от своего намерения, но вот для других и в целом для Украины это будет весьма и весьма тревожно: что же там придумают в Москве и как это аукнется в Севастополе? Напряжение должно поддерживаться в постоянном режиме. Аргумент простой: если вы хотите иметь добрые отношения с РФ – пытайтесь обойтись без НАТО. Если никак не можете, то хотя бы как можно дольше отодвигайте решение по вступлению. До тех пор, пока это решение не будет вызывать столь явной волны отторжения внутри Украины, в Кремле и в самой России.
Позиция весьма значительной группы людей в России – политики второго и части первого эшелонов власти, развертывающие позицию Лужкова, это уже не только Затулин и Колеров, а поголовно вся Госдума и Совет Федерации – показывает, что теперь политика «обострения» санкционирована властью. Легко представить, как при нынешнем уровне демократии российские СМИ способны хором раскрутить, что вопрос с Севастополем не решен. И уже общественное мнение как бы само будет давить на Кремль – поставить этот вопрос перед Киевом жестко. При этом все будет дипломатично увязано с другими, параллельными темами переговоров и не будет перерастать в открытую конфронтацию.
Но можно посмотреть и шире. Какую бы политику ни проводил Кремль, не желающий жесткого клинча с Киевом, видно, что в России растет новый патриотизм, зреет новый национальный характер XXI века. Вряд ли кто-то сумеет российское общественное мнение отвадить от вопроса Севастополя. Стоит напомнить, что два таких диаметральных интеллектуала России, как писатель Солженицын и шахматист Каспаров, в разное время предрекали этот кризис: что заставит изменить Россию свою историческую, пусть и имперскую позицию? Внутренний кризис, очередной его виток? Возможно.
Или само ускоренное вступление Украины в НАТО перед опасностью «войны» с РФ за Севастополь заставить снизить тон и молчать? Но даже в этом случае, когда Украина окажется в составе НАТО, позиция РФ в отношении Севастополя вряд ли изменится. Впрочем, это не исключительный случай для НАТО. Вспомним проблемы греко-турецких отношений из-за Кипра, более свежие проблемы между Грецией и Македонией опять же из-за разницы исторического восприятия. Они не «укрываются» новым единством, а остаются миной замедленного действия внутри блока.
Конфликт вытекает из особенностей российской истории как досоветского периода, так и истории XX века. Логика Москвы – логика нескольких живых поколений, считающих, что если одна бывшая советская республика идет в НАТО, а другая нет, значит, такие обстоятельства заставляют по-новому смотреть на букву Большого российско-украинского договора и в целом на реальность внеблокового статуса Украины.
Да, такая оценка и реакция могут иметь для Москвы и Киева пагубные, опасные последствия. Но ведь НАТО не ПАСЕ. Как бы Россия ни сближалась с альянсом в координации – Украина в перспективе вступает в НАТО, а РФ туда не попадает. Россия, если можно так сказать, идеологически не принадлежит к этой группе стран.
В этом ключе проблема Севастополя выглядит по-лужковски лаконично. Да, РФ не стала всерьез оспаривать Севастополь после Беловежских соглашений, будучи уверена, что Украина останется страной вне блока Запада. Но сейчас реалии изменились.
Некоторые считают, что демарш Лужкова сильнее подталкивает Украину к НАТО. Но вряд ли отсутствие Лужкова и российского десанта политиков в Севастополе заставило бы сомневаться оранжевую элиту в необходимости быстро втащить Украину в альянс.
Отсюда вывод: высказывания Лужкова не разрушают разрушенное, а становятся существенно необходимым элементом «сдерживания» при таком форсированном и настойчивом курсе Киева.
Повредит ли эта позиция российско-украинским отношениям? Конечно, чем-то повредит. Но давайте задумаемся: за все годы независимости в каком политическом и геополитическом вопросе Киев системно шел навстречу Москве? Экономика, газ и прочий транзит – да, пожалуйста, это выгодно для Киева. Но в вопросах политической координации отступала только Россия, утираясь собственными инициативами. Остановит Украину «лужковская риторика» на пути в НАТО? Отнюдь нет. Но хотя бы заставит считаться с политически активной частью России, с менеджерами путинского класса всех уровней, которым нужна победа более значимая, чем «Зенит» в Манчестере.
Но тогда, поставим вопрос так: что мы хотим от Украины и к чему должны стремиться?
Во-первых, надо утвердиться в том, что мы никогда (в обозримый исторический цикл) не будем вместе. Украина – не Россия, как говорил президент Кучма, и был прав. Но и Россия – не Украина и должна отстаивать свои интересы, как любая сильная страна, и это не вопрос имперских амбиций, таковы исторические обязательства России, которые сами не позволят себя «списать».
Сегодня Москве трудно найти собеседника в Киеве. По вопросу НАТО и Севастополя украинская элита не собирается разговаривать в принципе, считая это своим национальным делом и, более того, считая для себя этот вопрос решенным. Поэтому остается давить, чтобы в обозримой перспективе и, возможно, с новыми лидерами принудить Киев к переговорам. Вопросы российских интересов надо поставить так, чтобы новые элиты вынуждены были участвовать в диалоге. И риторика Лужкова может быть лишь одним из прочих элементов такого давления.
Какой выход для Украины?
Это как раз второй шаг или следствие жесткой политики РФ в случае ее реального осуществления. Москва предлагает Киеву альтернативу – долгосрочная аренда базы и после 2017 года вместо угрозы обострения в связи с Севастополем. Условие долгосрочной аренды – невхождение в НАТО на весь период аренды.
В случае согласия Киева главный «приз» для Украины – это экономический план развития Севастополя. Москва должна в пакете мер сохранения базы увязать это с максимальным сокращением своего военного присутствия и превращением города за период аренды в своеобразный Гонконг (город, превратившийся из британской базы в глобальный экономический центр). Определить программу международного экономического развития города с учетом взаимных интересов бизнеса не представляется сложным, учитывая уникальное расположение города, его транспортные, рекреационные и прочие ресурсы, позволяющие сделать из него настоящую жемчужину, а не форт, каким он сейчас является в большей степени. Тем самым это решит и вопрос защиты и устойчивого положения российских инвестиций в самом городе и в Крыму, что в перспективе украинскими властями может ставиться под сомнение. Однако к такому нормальному диалогу, учитывающему интересы как России, так и Украины, Киев еще надо привести, вероятно, силой. И это печально.
