Запад надеется на Медведева

Ангела Меркель и Дмитрий Медведев, похоже, сработаются.
Фото Reuters

В свете недавнего визита в Москву канцлера ФРГ Ангелы Меркель государственный министр МИД ФРГ Гернот Эрлер (СДПГ) прокомментировал в интервью «НГ» вопросы российско-германских отношений, а также перспективы развития связей РФ–Евросоюз и РФ–НАТО с учетом влияния на них недавних президентских выборов.

– Господин Эрлер, в западных странах, с одной стороны, приветствовали то, что выбор Владимира Путина пал на Дмитрия Медведева, с другой – подвергли критике российские выборы. Какова ваша оценка?

– Здесь можно выделить два пункта. Во-первых, мы сожалеем, что БДИПЧ ОБСЕ в этот раз не наблюдало за выборами из-за несогласия по поводу условий. Однако от присутствовавших наблюдателей мы получили сведения о том, что у кандидатов не было равного доступа к СМИ, особенно электронным. Медведев практически до последней минуты постоянно присутствовал в телепрограммах. У других кандидатов такой возможности не было. Медведев не согласился участвовать в теледебатах. Такая разница в доступе к СМИ не может рассматриваться как справедливая предвыборная борьба. Наблюдатели сообщали также об использовании административного ресурса.

В то же время по опросам было видно, что кандидатура Медведева пользовалась поддержкой подавляющего большинства избирателей. Очевидно, что население России испытывает большую потребность в стабильности и преемственности курса. Поэтому можно сказать – и это подтвердил руководитель миссии ПАСЕ, – что воля избирателей отражается в этом результате.

– Если бы Путин назвал другого преемника, ему, на ваш взгляд, было бы тоже отдано большинство голосов?

– Да. В этом случае мы имеем дело с переносом популярности. Если бы Путин выдвинул Сергея Иванова, большинство российских избирателей согласилось бы и с этим решением. Поэтому желание Путина и его просьба оказать доверие его кандидату скорее всего оказались важнее, чем сами выборы. Это нельзя назвать демократичным подходом.

– Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер заявил после российских выборов, что «необходимо принять предложение Медведева по сотрудничеству». Какое предложение имеется в виду?

– Мы с большим вниманием следили за высказываниями Медведева во время предвыборной кампании. Важно для нас его высказывание о том, что ЕС – важнейший партнер по модернизации российской экономики, что России необходимо сильное гражданское общество, что следует бороться за правовое государство и свободы. Это отчетливые послания, которые отвечают надеждам Запада. Поэтому можно говорить о предложении Западу. Интересно, что Медведев, по сути, встал в оппозицию идеологии суверенной демократии. В одной из ранее написанных статей он подчеркнул, что для России достаточна та демократия, которая принята во всем мире. Теперь, конечно, все ожидают, сдержит ли он эти обещания в реальной политике.

– В ХДС, партии Ангелы Меркель, многие высказываются против того, чтобы отношения с Россией называли стратегическим партнерством. Как рассматривается это понятие в вашей партии – СДПГ, которая является партнером ХДС по коалиции?

– В комментариях о российских событиях существует широкий спектр мнений: от очень оптимистичных до весьма критичных. Однако основные положения никто не оспаривает. Например, высокое значение российско-германских отношений. ЕС также исходит из стратегического партнерства с Россией. Конечно, время от времени возникают сложности. В настоящее время самая сложная тема – Косово. Мы не понимаем, что заставило Россию отойти от первоначального консенсуса, который присутствовал при составлении плана Марти Ахтисаари. Другой важный вопрос – принципы при решении энергетических вопросов. Только что мы пережили новый российско-украинский спор о ценах на газ. Это нам напомнило о реальной опасности того, что важнейшие энергетические связи станут жертвой политических будней. Еще один вопрос – ухудшившиеся отношения России с Великобританией, напряженность между Россией и Эстонией, Россией и Литвой. Многие факты привели к тому, что одни более скептически смотрят на отношения с Россией, другие – особенно сейчас, после выборов нового президента – верят в то, что как раз теперь отношения ЕС–Россия улучшатся. К этой группе отношусь и я.

– Критики обосновывают отказ от принципов стратегического партнерства тем, что российско-германские отношения базируются не на общих ценностях, а на зависимости от энергопоставок. Как это воспринимается в германском правительстве?

– Это не является позицией правительства ФРГ. В 2007 году мы заметили, что готовность российской стороны идти на конфликт возросла. Мы наблюдали это, например, при обсуждении темы американской системы ПРО в Восточной Европе. С сожалением мы должны были констатировать это при объявлении моратория на ДОВСЕ, хотя мы до последней минуты пытались его предотвратить. То же самое мы наблюдаем и в отношении Косово. Однако мы не должны забывать о том, что существует множество тем, по которым мы продолжаем сотрудничать. Например, в экономической сфере, где отношения развиваются необыкновенно быстро и эффективно, а также в таких областях, как борьба с международным терроризмом и изменение климата. У нас много общих взглядов на пути решения важнейших международных кризисов: Афганистан, Ближний Восток, иранское ядерное досье. В целом точки соприкосновения во многих областях, где мы можем говорить о стратегическом партнерстве, преобладают над конфликтными темами.

– ЕС продолжает искать альтернативные источники энергии и пути транспортировки энергоресурсов. Говорит ли это о недоверии к России?

– Нет. Этот говорит о трезвом взгляде на различные интересы. Никто не станет отрицать, что Европа заинтересована в диверсификации поставок. Мы не видим проблем в существовании нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан, поэтому мы заинтересованы в газопроводе «Набукко». Однако мы наблюдаем, что Россия также активно планирует обходные трубопроводы: сначала СЕГ, теперь вот «Южный поток». С их помощью Россия обеспечила себе важнейшие договоры в Центральной Азии, затем сделала то же самое в Сербии, Болгарии, Венгрии. Это нормально, что каждый отстаивает свои экономические интересы. Это – конкуренция, которая не должна представлять собой проблемы для общего стратегического партнерства с Россией.

– Россия решительно отвергает размещение элементов ПРО США на территории Польши и Чехии. Существует ли возможность решения этой проблемы в рамках Совета Россия–НАТО?

– Мне знакомы некоторые идеи по наполнению Совета Россия–НАТО новым содержанием. В какой-то степени это уже началось, потому что наши усилия вступить в серьезный диалог с Вашингтоном по теме ПРО увенчались успехом. У нас ведутся позитивные переговоры, имеются интересные промежуточные результаты по вопросу ПРО. От России поступал ряд предложений, которые могли бы стать платформой для улучшения отношений России и НАТО.

– Россия нервно реагирует на желание Украины и Грузии вступить в НАТО. На саммите НАТО в Бухаресте эта тема не будет стоять на повестке дня. Готов ли Запад идти в этом вопросе на конфронтацию с Россией?

– Во-первых, каждая страна имеет право решать, в какой альянс она вступит. В этом и Россия не сомневается. Во-вторых, в апреле ни в коем случае не произойдет принятие Украины или Грузии в НАТО. Разговоры идут о Плане действий по членству в НАТО. Однако и на этот счет внутри альянса существуют совершенно полярные точки зрения. Так что для меня не будет сюрпризом, если и этот план будет отложен. В-третьих, для ФРГ важнее всего стабильность в этом регионе, и мы считаем, что здесь наши интересы совпадают с российскими.

Берлин