Андрей Терехов. – Каковы цели вашего визита в Москву?
– Я стараюсь время от времени посещать Москву, поскольку Россия является важнейшим игроком на Южном Кавказе и стратегическим партнером Евросоюза и у нас есть общие интересы. Поэтому нам важно иметь такие консультации. Я встречался с коллегами из МИД России, учеными, парламентариями, чтобы обсудить актуальные вопросы.
– Какое впечатление от встреч у вас осталось?
– С одной стороны, обнадеживает тот факт, что наблюдаются некоторые позитивные шаги в отношениях между Россией и Грузией. Это ключевое взаимодействие на Южном Кавказе. Я надеюсь, что улучшение двусторонних отношений между Москвой и Тбилиси положительно скажется на урегулировании замороженных конфликтов.
– Вы ожидаете перемен в отношениях РФ и Грузии после президентских выборов в России?
– Я не ожидаю существенных изменений. Но исхожу из того, что новому президенту России удобнее было бы приступать к решению вопросов, по которым уже наметились определенные позитивные подвижки. Если президентские выборы и повлияют, то скорее это будет позитивное влияние.
– Президент Путин оставляет сложное наследство своему преемнику в том, что касается Южного Кавказа?
– Проблемы действительно сложные. Но у них давняя история. Проблемы эти были и в течение президентства Путина, и при Ельцине.
– Высказывалось мнение, что самой сложной темой в отношениях РФ и ЕС является взаимодействие в общем ближнем зарубежье. Это все еще соответствует действительности?
– Я выступаю за то, чтобы это пространство не было проблематичным в отношениях России и ЕС. Ведь, по сути дела, мы заинтересованы в одном и том же – стабильности и процветании наших соседей. Процветание непосредственно связано со стабильностью, а также с коммерческими возможностями наших бизнесменов. Так что по ключевым интересам политики России и ЕС на Южном Кавказе я не вижу фундаментальных расхождений.
– Что означает провозглашение независимости Косово для Абхазии и Южной Осетии?
– Я надеюсь, что серьезных последствий не будет. Мы думаем, что такие последствия неоправданны. Попытки провести параллели, если таковые будут, – опасны. У конфликтующих сторон могут быть определенные опасения и ожидания в связи с Косово, но нашей совместной целью должно стать ограничение этих опасений и ожиданий.
– Косово все-таки станет прецедентом для Абхазии и Южной Осетии и других замороженных конфликтов?
– Повторюсь, что ожидания и опасения, что независимость Косово будет иметь последствия, есть. Но прецедентом Косово являться не должно. Ведь указанные конфликты большее отличает, чем объединяет. У всякого конфликта своя специфика – своя история и политические моменты. Есть правовые нормы, которые необходимо соблюдать, но помимо этого большая часть урегулирования конкретного конфликта идет по специфическим критериям, характерным исключительно для него.
– В ходе встреч в Москве ваша точка зрения, что Косово не должно стать прецедентом, нашла понимание у российских коллег?
– У меня такое впечатление, что собеседники в Москве – как официальные, так и неофициальные – в принципе согласны, что в интересах России предпринимать меры по ограничению возможных последствий независимости Косово. Очевидно, что у РФ иное понимание косовского урегулирования. Но я не вижу фундаментальных разногласий между нами в том, что касается последствий независимости Косово для других конфликтов. Я иногда слышу, что ввиду существования исторических связей на Южном Кавказе возможные последствия будут более ощутимыми для России. Возможно, так и будет. Но это не меняет главного: в наших интересах ограничение возможных последствий независимости Косово.
– В прошлом году замгоссекретаря США Мэтью Брайза предостерегал Россию от признания независимости Абхазии и Южной Осетии. По его словам, это могло бы вызвать всплеск сепаратизма на территории Российской Федерации. Вы бы присоединились к этому предостережению?
– Я не хочу вникать в гипотетические вопросы такого рода. Это вопрос, на который должна ответить сама Россия. И не мне об этом судить.
– Кому по силам остановить «парад суверенитетов» – России, Евросоюзу, США? Или после Косово помешать этому будет уже невозможно?
– Вряд ли это по силам одному участнику международного процесса. Этого возможно достичь лишь совместными усилиями. К замороженным конфликтам необходимо относиться серьезно. Чтобы предпринимать существенные меры по их урегулированию, надо четко понимать интересы и претензии жителей конфликтных регионов. И ЕС, и Грузии еще следует предпринять много мер в Абхазии и Южной Осетии. Надеюсь, что мы сумеем достичь результата вместе с Россией.
– Какие конкретные меры предпринимает Евросоюз, чтобы не допустить провозглашения независимости в Абхазии и Южной Осетии после окончательного решения по статусу Косово?
– Евросоюз в настоящее время содействует этим регионам в восстановлении нормальной жизни. Это создание инфраструктуры, возможностей для жителей общаться друг с другом и возобновить прерванные связи. Инфраструктурные проекты должны способствовать формированию общих интересов у жителей по обе стороны конфликта. Также прилагаются усилия, чтобы жители могли плодотворно общаться с внешним миром, с ЕС, чтобы они вышли из осадного положения.
– В перспективе возможно ли вступление Грузии в Евросоюз? Тогда по примеру Белграда и Приштины можно было бы пообещать конфликтным сторонам общее европейское будущее, а грузино-абхазский и грузино-югоосетинский конфликты, возможно, разрешились бы сами собой┘
– Перспективы членства в Евросоюзе не входят в пакет, который мы предложили Грузии. Но тем не менее сейчас мы строим с Тбилиси достаточно амбициозные отношения, которые включают не только сотрудничество, но и определенную меру интеграции. И мы еще только начинаем выполнять эту повестку. Нерелевантно говорить о членстве Грузии в ЕС. Потенциал отношений ЕС с Грузией и другими государствами Южного Кавказа, а также с Украиной и Молдавией отнюдь не исчерпан.
– И все же какова предельная степень интеграции Грузии и ЕС?
– Если говорить об очень долгосрочной перспективе, ничего нельзя исключать. Но в нынешнюю повестку это не входит. Если членство в ЕС и будет в далеком будущем предложено Грузии, то все произойдет в иных условиях, чем сейчас. Но это уже гипотетический вопрос.
– Что за документ лежит сейчас на столе переговоров у Баку и Еревана по урегулированию карабахского конфликта?
– Сразу скажу, что ЕС не является участником переговорного процесса. Мы наблюдаем за происходящим. И мы заинтересованы в успехе этого процесса. Да, есть документ основных принципов урегулирования карабахского конфликта. Это в основном меры, которые уже согласованы. С одной стороны, Баку и Ереван не так уж далеки от согласия. Но, с другой стороны, для консенсуса нужны доверие и политическое мужество. А этого не хватает.
– Когда у Баку и Еревана появятся политическое мужество и доверие? В 2008-м, в 2009 году?
– Я не могу сказать. Надеюсь, что это скоро произойдет. Уверен, что обе стороны осознают, что неурегулированный конфликт ведет к огромным потерям для обеих стран. Регион не может развить свой полный потенциал, прерваны транспортные магистрали, иностранные инвесторы не ощущают в полной мере, что их вложения в безопасности. Большая часть бюджетов стран региона идет на военные расходы. Существует опасность инцидентов, которые могут выйти из-под контроля. Но я уверен, что сейчас Баку и Ереван осознают это в большей мере.
– То есть это наиболее перспективный документ из когда-либо имевшихся?
– Стороны и раньше были несколько раз очень близки к решению. Но чтобы переговоры завершились успехом, нужен не только совершенный с технической точки зрения документ, но и определенные внешние условия. Надеюсь, что эти условия сейчас лучше. С возрастающей интеграцией обеих стран в мировую экономику эти внешние условия будут играть еще более важную роль для урегулирования конфликта. Потери из-за потенциального конфликта становятся более ощутимыми.
– Какой принцип международного права – право народа на самоопределение или территориальной целостности государства – более важный?
– Оба принципа важны. Есть и другие принципы, например неприменения силы, которые включены в Хельсинкский заключительный акт. Если внимательно читать этот документ, становится понятно, что территориальная целостность – принцип, в рамках которого может осуществляться право народа на самоопределение.
– То есть допускается нарушение территориальной целостности ради права народа на самоопределение? Интересно ваше толкование ситуации как дипломата на примере Грузии и Сербии.
– Я не хочу давать общего толкования. Мы возвращаемся к началу нашего разговора – каждый конфликт имеет свою историю и специфику. Эта предыстория и специфика должны учитываться при вынесении суждений по конкретному конфликту.
– Получается, толкование международного права в любую сторону возможно?
– Конечно. Есть принципы, но их надо дополнять спецификой конкретной ситуации, чтобы сделать вывод.
– Последний вопрос об Олимпиаде-2014. Целесообразно ли привлекать к сочинской Олимпиаде Абхазию?
– Надеюсь, что Олимпиада в Сочи станет двигателем регионального сотрудничества и решения тех сложнейших проблем, от которых слишком давно страдает весь Южный Кавказ.
