Ставка на взаимный интерес

Начавшись в 90-е годы, интеграция стран, входящих в состав Центральной Азии, в самом начале оказалась крайне неудачной. Для этого были как объективные, так и субъективные причины. С одной стороны, происходил экономический спад, глубокая перестройка системы государственного управления и экономики, отсутствовал опыт реализации интеграционных проектов на фоне преувеличения значимости интеграции для успешного развития европейских и азиатских стран. С другой стороны, сдерживающими факторами выступили недавно обретенная государственность и нежелание делиться ею, различные взгляды на будущее региона и неоднозначное отношение к внешним партнерам, стремление более крупных стран навязать свои модели развития странам региона. Все это отразилось на эффективности объединения стран Центральной Азии. Закономерными стали свертывание «центральноазиатского интеграционного эксперимента» и его перевод в формат ЕврАзЭС.

В то же время следует отметить непрекращающиеся попытки отдельных политических лидеров к возобновлению центральноазиатской интеграции и переводу ее на более высокий уровень развития. В частности, в этом выражается позиция руководства Казахстана, на протяжении последних лет неоднократно выступающего в качестве инициатора возобновления данного процесса.

Так, весной 2007 года Нурсултан Назарбаев заявил: «Лучшим было бы создать союз центральноазиатских государств, куда я включаю Казахстан и Среднюю Азию┘ 55 миллионов населения, нет языковых барьеров, взаимодополняемая экономика, находимся на одном пространстве, есть транспортные связи, энергетические┘ Эта интеграция экономически была бы выгодна и работала бы на нашу безопасность в целом. Поэтому я продолжаю над этим работать».

При всей справедливости сказанного создание единого политического и экономического субъекта международных отношений в виде «Единой Центральной Азии» вряд ли достижимо в ближайшей перспективе. Позитиву деклараций с высоких трибун, содержащих призывы к сотрудничеству, сопутствует перевешивающий его негатив. Это объясняется тем, что Средняя Азия и Казахстан, лишь недавно получившие политически конъюнктурное название Центральная Азия, никогда не были единым пространством.

Хотя странам региона удавалось соединяться на короткое время, но происходило это под влиянием внешних интеграторов, а не из-за внутренних объединительных импульсов. Последним историческим примером тому является вхождение Центральной Азии в состав Российской империи, и позднее – в СССР. После его распада страны региона – с учетом цивилизационных традиций и экономических особенностей – подчинились взаимоотталкивающим тенденциям. Благодаря тому, что в регионе сохраняются глубокие линии разлома, новые элиты центральноазиатских стран вынуждены искать новые модели сотрудничества. В то же время взаимный интерес стран региона заставляет находить согласованные и компромиссные решения, позволяющие наиболее эффективно защищать свои интересы за пределами Центральной Азии.

В силу этого сегодня можно указать на три наиболее вероятных сценария реализации интеграционных процессов в Центральной Азии.

Первый и наименее желательный вариант интеграции заключается в поглощении региона внешними силами. Контуры данного плана проглядывают в проекте «Большой Центральной Азии», инициируемом США. Введение региона в круг подконтрольных официальному Вашингтону стран Южной Азии превратит его в сателлита американских внешнеполитических интересов, приведя к неизбежному конфликту с традиционно дружественными Россией и Китаем.

Второй вариант может выразиться в «сетевой модели региональной интеграции», находящей практическое выражение в политических инициативах руководства Казахстана. Это выражается в создании им сети двусторонних соглашений внутри региона, которые со временем могут быть переведены на уровень успешного регионального интеграционного объединения.

И, наконец, третий сценарий, апеллирующий к прообразу интеграции Евросоюза в виде ЕврОУС, а именно, созданию на начальном этапе интеграции наднациональных, трансграничных консорциумов, позволяющих взаимовыгодно эксплуатировать наиболее значимые ресурсы региона. Речь в данном случае не идет о скомпрометировавшей себя модели межправительственных отношений, удобной для крупных стран Центральной Азии, когда контролируются гидроэнергоресурсы менее развитых Киргизии и Таджикистана. Напротив, должна быть реализована «компенсационная» модель экономических отношений. В этом случае затраты на использование становящейся все более дорогим товаром в засушливой Центральной Азии воды «стран верхнего течения» должны в полной мере возмещаться энергоносителями в виде нефти и газа «стран нижнего течения». Не исключен вариант создания транспортно-коммуникационного объединения, благодаря которому удастся успешно решить проблему преодоления внешней и внутренней изолированности стран Центральной Азии.

Сравнительный анализ подобного рода сценариев с учетом имеющегося опыта интеграции в Западной Европе и Юго-Восточной Азии неизбежно подводит нас к мысли, что наиболее успешными для современной Центральной Азии окажутся в первую очередь именно экономические, а не политические проекты, приносящие взаимную выгоду всем участникам.

Лишь они помогут сдвинуть с места тяжелейший воз центральноазиатской интеграции, переведя в позитивный формат экономические и политические отношения как внутри региона, так и с основными внешнеполитическими партнерами.