Сергей Лавров России потребовалось немало времени и сил, чтобы преодолеть издержки глубокой и неоднозначной перестройки страны, научиться самостоятельно определять темпы и глубину перемен в рамках сделанного ею выбора в пользу базовых ценностей демократии и рынка, без обеспечения которых современное общество и государство, претендующие на эффективное развитие и достойное место в мире, жить не могут. С начала 2000-х годов стал закладываться фундамент, позволивший нам расплатиться с долгами, восстановить дееспособность государственной власти, укрепить территориальную целостность страны и вывести ее в десятку ведущих экономик мира.
С этих позиций мы смотрим на мир сегодня, ощущая свою ответственность – вместе с другими государствами – за его будущее. Ответственность предполагает способность извлекать уроки из истории, в том числе из новейшей, анализировать свои и чужие ошибки и действовать так, чтобы не допускать их повторения.
Эмансипация суверенных государств
Одна из отличительных черт современных международных отношений – политическая и интеллектуальная эмансипация многих суверенных государств, которые начинают заново, вне прежнего контекста холодной войны и вполне самостоятельно осмысливать свою роль в международных делах. Этот процесс характерен и для внешней политики России, но не только для нее. Ведущий теоретик СДПГ по внешнеполитическим вопросам Эгон Бар так охарактеризовал суть происходящего: «Европейцы начинают определять свои собственные интересы и действовать сообразно своему собственному анализу».
Как и на Западе, взаимная эмансипация происходит на постсоветском пространстве, становясь важнейшим элементом перехода здесь к нормальным межгосударственным отношениям, основанным на национальных интересах, на универсальных нормах международного права и рыночной экономике. При этом сохраняется глубинная, культурно-цивилизационная общность государств СНГ, что дает основания говорить об укреплении общего гуманитарного пространства Содружества.
Не остаются в стороне от общей тенденции эмансипации и российско-американские отношения. Это прежде всего избавление от вражды и питавшей ее идеологии. Между США и Россией сохраняется унаследованная из прошлого взаимосвязь в форме нашей общей ответственности за поддержание стратегической стабильности. Но уже очевидно, что багажа прошлого недостаточно для строительства современных, устойчивых и устремленных в будущее отношений. Глобализация подсказывает необходимость созидания отношений позитивной взаимозависимости, и прежде всего в сфере экономики.
Гибкие формы коллективного лидерства
С другой стороны, условия свободы диктуют необходимость коллективного лидерства ведущих государств мира. Это можно называть «концертом держав XXI века». У нас есть исторический опыт, говорящий о том, что свобода в международных отношениях – это не свобода одних государств от других, а свобода договариваться между собой на рациональной основе совпадающих интересов, как это уже сейчас делается в ряде случаев и в пятерке постоянных членов Совета Безопасности ООН, и в «группе восьми», и в других форматах. Ясно, однако, что в эпоху глобализации растет и число глобальных проблем, требующих солидарных подходов, и количество центров силы, влияющих на решение этих проблем. Поэтому остро требуются новые, гибкие формы коллективного лидерства, опирающиеся на взаимный учет интересов и осознание ответственности за судьбы мира. Так уже делается в «восьмерке», где институционализируется диалог с традиционными партнерами – Китаем, Индией, Бразилией, Мексикой и ЮАР.
Для той части мира, которую принято называть евроатлантическим регионом, не помешало бы тройственное взаимопонимание – между США, Россией и Евросоюзом. Взаимодействие в таком формате уже осуществляется по отдельным вопросам. Теперь к ним добавилась и проблема Косово. Согласен, что такая «тройка» могла бы «направлять мировую лодку в спокойные воды».
В рамках такого «треугольника» есть вещи, по которым Европа ближе к США, но по ряду стратегических вопросов у нее больше сходства с Россией. Возьмите тему применения силы и иных форм принуждения, а также отношение к международному праву.
Несмотря на различия в «тройке», мы должны стремиться выйти на максимально возможный общий знаменатель. В любом случае, если уж кто-то считает, что без концепции сдерживания не обойтись, то такой «тройственный концерт» – лучшая, а главное – неконфронтационная и незатратная форма взаимного сдерживания. Возможно, пора подумать о новом определении атлантизма, не исключающем Россию.
Равновесие как неотъемлемый элемент стратегической стабильности
Как и на любом этапе своего развития, мир вновь нуждается в равновесии. В современных условиях равновесие является неотъемлемым элементом стратегической стабильности, которая исключает искушение у одной из сторон применить ядерное оружие для достижения своих внешнеполитических целей. Достаточно вспомнить, что, когда равновесие было нарушено в 1959 году размещением американских ядерных ракет «Тор» на территории Турции, Москва ответила дислокацией своих ракет на Кубе. Найденная в итоге формула урегулирования Карибского кризиса убедительно говорит именно о такой причинно-следственной связи тех событий.
Россия уже 300 лет несет на себе немалую долю бремени поддержания равновесия в европейской и мировой политике. Когда мы уходили от этой ответственности, а так происходило после Крымской войны и в период между двумя мировыми войнами, это сопровождалось глубоким нездоровьем европейской политики и вело континент к катастрофе. Формула равновесия в международных делах одна – это мирное сосуществование, опора на международное право, коллективная безопасность, политико-дипломатическое урегулирование конфликтов. Эти базовые принципы закреплены в Уставе ООН.
Россия будет продолжать играть свою уравновешивающую роль в глобальных делах. Она никогда не будет частью новых «священных союзов» против кого бы то ни было. Мы сознаем цивилизационное измерение своей ответственности в новых условиях, а именно потребность активно содействовать поддержанию согласия в межцивилизационных отношениях. Это проявляется в успешном развитии сотрудничества в рамках еще одной «тройки» (Россия, Индия, Китай), во взаимном интересе к диалогу в формате БРИК, в углублении связей России с ОИК, ЛАГ, Африканским союзом, АСЕАН, МЕРКОСУР и другими объединениями развивающихся стран. В этом же ряду – деятельность ШОС, которая обеспечивает гармонизацию интересов государств в обширном Евразийском регионе.
Без системных противоречий с США
В условиях глобализации непозволительна роскошь «блестящей изоляции». Жизнь всегда говорит в пользу коллективных действий в рамках согласованных правил игры. Подлинно глобальный характер новых вызовов и угроз, с которыми сталкивается человечество и которые выходят на первый план в мировой политике, требует глобального ответа, то есть «всем миром», на путях общечеловеческой солидарности. Мы сталкиваемся с угрозами, которые не могут быть персонализированы или ассоциированы с конкретными государствами.
Эта философия лежит в основе неконфронтационности внешней политики России. Мы более не противники с США, а значит, не может быть никаких оснований для новой холодной войны. Нормализация наших отношений, то есть их возвращение к нормальности, возможно только на основе равноправия, учета интересов друг друга, взаимной выгоды, отказа от идеологии и мессианства как внешнеполитических инструментов.
Что нам грозит, так это раздельное существование российского и американского факторов в мировой политике. Это не отвечало бы ни интересам наших стран, ни интересам всего мирового сообщества. Как показала встреча в Кеннебанкпорте, у нас нет системных противоречий. И в этом залог того, что наши отношения имеют будущее.
Могу только согласиться с теми, кто считает, что с окончанием холодной войны у наших стран «наконец, появилась возможность не только сконцентрироваться на решении наиболее насущных проблем современности, но и делать это сообща».
Многих не покидает ощущение, что наши страны, да и другие, занимались в прошлом не тем, чем следовало бы. В жертву идеологическим постулатам приносились реальные проблемы (такие, как глобальная бедность), которые не решались, а загонялись вглубь. Теперь, обращаясь к ним, необходимо ставить реалистичные, достижимые задачи, просчитывать все наши совместные действия, мыслить долгосрочными категориями.
Но для этого надо уйти от поверхностной дипломатии. Нужно вернуться к реальной системе координат современного мирового развития, уйти от всего наносного и несущественного, связанного в том числе с трудностями психологической адаптации к новой геополитической ситуации. Россия всегда демонстрировала понимание проблем своих международных партнеров. Но такое понимание неравнозначно согласию с односторонними шагами по решению этих проблем.
«Красные линии»
Что же должно быть исходным пунктом движения к согласованным действиям? Здесь мы тоже ничего не выдумываем. В подтверждение сошлюсь на высказывание Яапа де Хооп Схеффера: «Открытость и честность – единственный рецепт для нахождения взаимопонимания». Россия готова к такой совместной работе. Об этом президент Путин четко заявил в Мюнхене. Для начала надо признать, что нас разделяют действительно честные разногласия. И, разумеется, не должно быть никаких скрытых повесток дня, недомолвок, пресловутой «конструктивной неопределенности», которая отнюдь не устраняет имеющихся расхождений, а служит паллиативом взаимопониманию и согласию.
Должно быть также понятно, что при всей неконфронтационности внешней политики России для нас существуют «красные линии»: это когда создается реальная угроза нашей национальной безопасности или существующему международно-правовому порядку. Здесь мы уже не можем не реагировать и не отстаивать своих позиций до конца. К числу таких вопросов относятся планы размещения баз глобальной системы ПРО США в Европе и урегулирование в Косово. Россия не торгуется – и это должны понять наши международные партнеры. Помимо принципа в этих вопросах затрагиваются и жизненно важные интересы практической политики.
Россия была и будет против всего, что утверждало бы в новых условиях односторонние или блоковые подходы к международным делам, подрывало бы принцип равной безопасности. Это касается не только проблематики ПРО, но и расширения НАТО, и тупиковой ситуации с ДОВСЕ.
Миру нужна дееспособная Россия
Россия не боится политики сдерживания в отношении себя. Мы сумеем на нее ответить, хотя это и не наш выбор. Но нам искренне жаль, когда кое-кто из наших партнеров не в силах выбраться из лабиринта «игр с нулевым результатом». Жаль, потому что политико-психологическая установка на сдерживание России требует блокового автоматизма, инстинктивной негативной реакции на все, что делает и предлагает Москва, включая отстаивание нами своих законных экономических интересов. А это будет вновь уводить мировую политику в сторону от решения реальных проблем, подрывать доверие и сокращать пространство сотрудничества в международных делах.
У нас есть собственный, основанный на фактах анализ существующих в мире проблем, и на этой почве мы готовы говорить со всеми, готовы слушать других, убеждать их, но и сами всегда будем открыты для убеждения. Это предполагает серьезный и откровенный разговор. Думаю, что мы поступаем по-европейски, с позиций плюралистичной политической культуры, которая по определению должна терпимо относиться к дебатам. Попытки «сдерживания» и проведения в отношении России политики «беспокоящих действий» вряд ли вписываются в эту культуру.
Не видим других путей укрепления доверия, которое должно по праву стать сверхзадачей европейской и мировой политики. Канцлер ФРГ Ангела Меркель в своем выступлении по случаю 50-летия ЕС сказала: «На укрепление доверия уходят десятилетия, а подорвать его можно в одно мгновение». Будет доверие – появится и все остальное.
Доверие – это дорого. Но его отсутствие еще более затратно – в интеллектуальном, политико-психологическом и, конечно, финансовом отношениях. Например, ПРО можно было бы из средства подрыва доверия превратить в проект, способствующий его укреплению. В этом, собственно, и заключается весь смысл российских предложений, выдвинутых Путиным в Кеннебанкпорте. Могу только согласиться с Генри Киссинджером, что они дают реалистичное видение того, как нам реализовывать «параллельные стратегические интересы», и создали бы «прецедент для преодоления других глобальных вызовов». Не хотелось бы, чтобы все свелось к еще одной упущенной возможности.
Может быть, мы все нуждаемся в какой-то паузе, во времени для размышлений. Но тогда не стоит спешить и принимать решения, которые зададут конфронтационный характер развитию событий – будь то ПРО, Косово или дальнейшее расширение НАТО. Наверное, никому не хотелось бы начинать с нуля в важном деле выстраивания архитектуры европейской безопасности, отвечающей требованиям времени. В любом случае, если кто-то собирается обеспечивать свою безопасность в одиночку, то трудно поверить в то, что это возможно по всему спектру угроз.
Конечно же, мы наблюдаем за текущей дискуссией по внешнеполитическим вопросам в США. Там тоже раздаются голоса в пользу «нового мышления», «общего понимания того, как противодействовать новому поколению вызовов», «нового видения лидерства в XXI веке», «общей безопасности», проявления «меры смирения», необходимости «убеждения правительств других стран» и проведения «честных дебатов». При этом признается, что мир «претерпел революционные перемены», и из этого предстоит сделать должные выводы. Один из них верно сформулировал Брент Скоукрофт: кардинально изменяется сама природа понятия «силы» в международных отношениях, которая все больше определяется способностью к коллективным действиям.
Россия из своей истории может понять, что такое геополитическое одиночество, что значит, когда ты, исходя из лучших побуждений, хочешь изменить мир, а другие или не понимают тебя, или не приемлют твои методы.
Убежден, что миру нужна дееспособная Россия, которая в состоянии прежде всего позаботиться о себе. Россия, которая была бы поставщиком безопасности. Россия, помогающая поддерживать баланс в европейской и глобальной политике, вносящая свой интеллектуальный и практический вклад в решение всех проблем, стоящих перед человечеством. Именно такая Россия созидается сейчас. Сорвать этот процесс уже нельзя. Прежде всего потому, что этого не допустят сами россияне.
