Алексей Малашенко Только самые ленивые не говорят об интеграции Центральной Азии. Зато когда речь заходит о реальном воплощении этой славной идеи в жизнь, сразу возникает немыслимый частокол разногласий и трудностей.
Начать хотя бы с вопроса, что такое Центральная Азия. Выясняется, что, во-первых, восприятие региона как общности скорее имеет отношение к истории – давней и недавней, советской. Кстати, в советские времена регион назывался более пространно – Средняя Азия и Казахстан, что означало его подразделение как минимум на две неоднородные части.
Во-вторых, не следует абсолютизировать этно- и социокультурную гомогенность региона. Недаром при строительстве национальных государств одни напоминают о «кочевой демократии», а другие указывают на развитую городскую культуру. Заметим к тому же, что тюркская доминанта иногда воспринимается как потенциальная угроза со стороны ираноязычных таджиков.
В-третьих, ранее на этой территории не существовало такого количества государств с формальными границами, консолидированными властными структурами.
В-четвертых, происходит «размывание региона». Существует идея о неизбежном переосмыслении понятия «Центральная Азия» как уже сложившегося «старого» ареала, о расширении ее границ в южном направлении, включение в нее Афганистана, Ирана и даже Пакистана. В самом деле, понять происходящие здесь процессы невозможно без учета афганского компонента, а следовательно, событий в Пакистане и т.д. «Дальнее зарубежье» имеет, например, для Таджикистана куда большее значение, чем свара внутри казахстанской элиты.
Но не только теории и термины тормозят путь интеграции. Есть шлагбаумы куда серьезнее.
Три причины, которые мешают жить
Первая – нерешенные проблемы межгосударственных отношений. Одна из них – границы, на которых строг пропускной режим (если не уплатить бакшиш часовому в квазисоветской форме) и которые на ряде участков вообще заминированы. Плюс этнические анклавы, наличие которых – один из непосредственных источников нестабильности.
Не решена водная проблема. Водопользование могло бы явиться основой для постоянного продуктивного диалога, поводом для координации общих усилий и в конечном счете базой для бесконфликтного существования. Однако именно распределение и регулирование водных ресурсов оказывается объектом противоречий и используется в качестве средства давления на соседа.
И как венец хмурости межгосударственных отношений – отсутствие прямого рейса между Ташкентом и Душанбе. Посол России в Таджикистане Рамазан Абдулатипов выступил с замечательным предложением совершить такой рейс 9 мая. Голос российского дипломата не был услышан.
Повсеместно национальные интересы преобладают над интересами региональной интеграции. В этом, разумеется, нет ничего исключительного. Вспомним, как идет интеграция в европейском сообществе. Однако там общая тенденция такова, что в конечном счете европейцы осознают даже не столько неизбежность интеграции, сколько взаимную от нее пользу.
В Центральной же Азии и в обществе, и среди элит польза от интеграции представляется спорной. Отсутствует и сама модель интеграции, и покуда не видно особого стремления ее создать. Причем для кого-то эта модель вольно или невольно ассоциируется с советской эпохой (возврата в которую уже нет), кому-то навевает грустные – не в пользу Центральной Азии – сравнения с ЕС. Таджикский исследователь Рашид Абдулло, отмечая, что страны региона «находятся лишь в начале пути становления в качестве национальных государств», делает неизбежное пессимистическое заключение: «До создания условий для интеграции «по-европейски» пройдет еще немало лет».
Господствующие классы центральноазиатских государств склонны отождествлять свои собственные политические и коммерческие интересы с национальными. Это обстоятельство также затрудняет поиск общего языка. Отношения между государствами часто напрямую зависят от отношений между их лидерами. Это вообще типично для авторитарных режимов, тем более для режимов традиционного и полутрадиционного типа со слабо развитым гражданским обществом. Взаимная настороженность и просто недоверие между вождями очень часто осложняют межгосударственные отношения.
А вот влиятельных национальных институтов, эту интеграцию поддерживающих, не существует ни в одном государстве.
Дарья Гармоненко