Анна Матвеева
В Таджикистане остались практически одни старики и дети.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Встречи с властями и населением таджикской части Ферганской долины проходили с соблюдением ритуала, но вполне откровенно. Главных проблем у населения оказалось две: мужчин нет, и рождаемость высокая. Противоречия в этом сельчане не усматривают – трудовые мигранты, возвращаясь в недолгий зимний отпуск, делают свое дело и едут обратно в Россию, оставляя молодых Пенелоп работать на хлопковых полях за гузпаю (хворост, которым топят дома), обслуживать семью мужа, распоряжающуюся доходом мигранта, и растить нового отпрыска. Оставшимся мужчинам среднего возраста также можно посочувствовать: круг их общения сужается, так как общаться с женщинами вне семьи они не могут, а их услуги по выполнению традиционных мужских функций типа починки забора – нарасхват. После январского землетрясения 2007 года на селе некому чинить разрушенное жилье, даже если райцентр поможет стройматериалами и техникой.
Финансовые потоки
Вливание денег трудовых мигрантов из России меняет облик таджикского села. Разбитую дорогу райцентра Джаббор Расуловского района бороздит белый лимузин, купленный в Эстонии за 6 тыс. долл. Он освоил дороги от Балтийского моря до Согдийской (бывшей Ленинабадской) области и обслуживает свадьбы по 50 долл. в час. Наличие сателлитных каналов, показывающих откровенный секс, сильно раздвинуло представление простых дехкан о границах возможного и составляет предмет оживленных разговоров ходящих за водой женщин. Раньше денег хватало лишь на приобретение престижных вещей и проведение семейных ритуалов. Теперь люди стали обустраивать дома и в складчину ремонтировать разваливающуюся инфраструктуру.
Иностранным организациям удается мобилизовать деньги населения на ремонт дорог, школ и больниц, в придачу к фондам, выделяемым донорами. Много делается международными организациями типа Программы развития ООН, Фонда Ага-Хана и рядом американских НПО по поддержанию жизнедеятельности социальных служб, образования, здравоохранения и развития экономики на местах.
Миграция идет в основном из обеспеченных районов, где есть у кого занять деньги, чтобы купить билет в Россию. В Джиргитальском районе Раштской долины наличность имеют далеко не все. Сделки осуществляются бартером: летом приезжают закупщики из соседней Киргизии, привозящие товары первой необходимости, и меняют их в счет будущего урожая. Осенью жители расплачиваются грушами, яблоками и картошкой.
Местным джамоатам (муниципальным органам) в новых условиях приходится туго. Не имеющие фондов из центра, кроме как на зарплаты бюджетникам и самостоятельной налоговой базы, они должны отвечать в своем районе за все. Один раис сказал мне, что, когда его назначили на должность главы джамоата в 1995 году, он был счастлив и решил, что всего добился в жизни. Но должность мало что принесла, кроме груза ответственности и бесконечной нервотрепки. Его администрация даже не имеет своего помещения и размещается в здании, принадлежащем общепиту. Строительство дороги на Душанбе, развернутое китайской компанией, вдохнуло надежды на развитие местного бизнеса, в том числе и ресторанного, и общепит попросил освободить помещение.
Дефицит тепла и света
Энергетическая ситуация зимой была худшей в истории независимого Таджикистана, когда температура ночью опускалась до минус пятнадцати. Слабенькая подача газа осуществляется только в крупных городах. В сельских районах электричество официально подавалось два–три часа в день. В реальности в некоторых районах света не было вообще месяц. Люди побогаче устанавливают генераторы, вырабатывающие достаточно энергии для вечернего освещения, но на отопление их не хватает. Теоретически существуют газовые обогреватели, но баллоны к ним дороги: на отопление трехкомнатной квартиры уйдет 20 долл. за три-четыре дня. Это мало кто может себе позволить.
В частных домах есть печки, которые топят хворостом, а в квартире в многоэтажке можно поставить сильно коптящую буржуйку. Тогда хозяйке приходится выбирать между сохранностью прошлогоднего ремонта и замерзающими детьми. В лучшем положении находятся жители определенного дома в центре Худжанда, на котором висит портрет президента. Портрет уже два года заслоняет дневной свет в квартирах трех этажей (жители дали подписку, что не возражают жить с ним три месяца). Тем не менее обитатели довольны – электричество есть всегда, так как портрет освещается.
Почти вся энергия поступает из Узбекистана. Таджикистан не может платить по рыночным ценам, поэтому узбеки отключают электричество за долги, а теперь еще и Вахш перекрыт в связи со строительством Сангтудинской ГЭС под руководством РАО «ЕЭС». По версии Ташкента, Вахш меняет русло и не позволяет вырабатывать достаточное количество электроэнергии. В Таджикистане видят политическую подоплеку. Отношения между соседями напряжены со времен гражданской войны, а шпионские скандалы прошлой осени добавили масла в огонь. Перспектива, что Таджикистан с помощью российских инвестиций построит каскады электростанций и добьется энергетической независимости, нервирует Ташкент.
Не имея возможности достойно ответить Ташкенту, жители отдуваются на местных узбеках, которых – до четверти населения. Известную узбекскую певицу Юлдуз Усманову транслируют, в основном когда она поет по-таджикски. Вопрос об узбеках в обществе не поднимается, хотя они вытеснены из власти (оставшимся пришлось изменить имена, чтобы они больше походили на таджикские), среднего и высшего звена силовых структур и связанного с государством бизнеса. До минимума сокращено вещание и пресса на узбекском. Редактор узбекской газеты на встрече со своими читателями-узбеками должен говорить на государственном языке. Переименовываются кишлаки и районы, тюркские названия меняются на таджикские. В этой ситуации узбекское меньшинство включается в информационное пространство Узбекистана, так как его радио и телевидение охватывает приграничные районы, где живут соотечественники. При усиливающихся процессах самоидентификации, протекающих в Таджикистане, узбекская карта может сыграть дестабилизирующую роль.
Смесь советского и религиозного сознания
В народном сознании советская система все еще жива: слова «рубль» (вместо сомони) и «товарищ» продолжают активно использоваться. Несмотря на земельную реформу, упразднившую колхозы, в их отсутствие мало кто верит. Колхозная система, впитавшая в себя элементы традиционной социальной организации таджикского общества, являлась не только хозяйствующим субъектом, но и основой жизни на селе. И сейчас бывший председатель колхоза остается авторитетом, мнение и связи которого определяют положение вещей. Его дети перекочевывают в новую элиту, становясь лидерами инициативных групп или НПО, учреждаемых донорами, деятельность которых прилично оплачивается.
Исламизм все больше распространяется из оазисов, традиционно отличавшихся большей религиозностью и уровнем развития культуры и образования. Одним из таких является джамоат Чорку Исфаринского района, откуда в советское время вышло много представителей партийной, культурной и религиозной элиты. Сейчас Чорку больше знают как родину бывших узников Гуантанамо Бей и арену деятельности радикальной группы Байат, взявшей на себя убийство лидера баптистской общины Сергея Бессараба в 2004 году.
Процесс этот сложный: распространение исламского образования за рубежом привело к появлению новых идей и людей, старающихся дать ответы на запросы современности. Появился «исламский плюрализм», когда возможны альтернативные объяснения мироустройства и того, кто во всем виноват. Вместо советской религиозной монотонности развернулись дебаты о том, что запрещено и разрешено исламом. Например, фотография. Вернувшиеся из-за границы знатоки стали уверять, что если Пророк запрещал изображать человека, то этот запрет распространяется и на фотографирование. В народе, только начавшем приобретать цифровые камеры, нововведение вызвало раздражение. Недовольные указывали, что для того, чтобы выехать за границу, религиозные деятели новой волны фотографировались на загранпаспорт и сами нарушали запрет.
Призыв в армию осуществляется методом отлова, хотя порядка стало больше, чем в послевоенный период. Армейские отряды посереди ночи проводят зачистку квартала и забирают молодых людей призывного возраста. Их держат на призывных пунктах до тех пор, пока не придут родители с документами, доказывающими, что им нет 18 лет, или не выкупят их. Иначе мальчики пополняют ряды защитников Отечества, где их ждет голод и дедовщина. Знакомый мне молодой доктор, работавший на «Скорой помощи», рассказывал, как был вызван среди ночи в часть. Там его встретил командир, который сообщил, что солдат упал и переломал ребра. По словам доктора, тот был сильно избит. На спине отпечатался сапог, по которому можно было бы определить его владельца. Но солдат продолжал настаивать, что упал. Доктор написал свое заключение по-латыни, где прямо описал все, что увидел. Командир нахмурился и спросил, почему он не пишет по-русски. Доктор ответил, что он врач и лучше знает, на каком языке писать. Наутро командир пожаловался главврачу «Скорой помощи», и начальство предупредило молодого доктора, чтобы он так больше не делал.
С девочками – свои проблемы. Все больше девочек перестают посещать школу после 5–6-го классов и почти половина не дотягивает до старшей школы. По мнению родителей, в школе неуютно и холодно, качество образования упало, а на возможность удачного замужества уровень знаний не влияет. Распространяется официально запрещенное многоженство, но бороться с ним трудно, когда многие представители власти сами негласно имеют по нескольку жен. Мулла может благословить такой брак, который по исламскому законодательству будет иметь юридическую силу.
Предприимчивые соседи
В Таджикистан начал активно проникать соседний Китай. После открытия КПП через Кульму стали поступать дешевые – как некоторые говорят, одноразовые – китайские товары. Везут их по страшной дороге, проходящей на высоте 5 км над уровнем моря, что не останавливает напора «колхозного капитализма». Китайские компании строят дороги и электростанции, на которые не позарились российские и иранские инвесторы, однако стараются не пользоваться местными услугами. Они живут в привезенных палатках, а не в нетопленых таджикских домах и не доверяют местным работать на китайской технике. Население встречает соседей с настороженностью, хотя всем понятно, что привлечь инвесторов в Таджикистан непросто и пренебрегать тем, что идет в руки, не стоит.
Такое же понимание власти стараются проявлять в отношении Киргизии. Положение на границе Баткенского (Киргизия) и Исфаринского (Таджикистан) районов достаточно остро. Местные разборки из-за земли и воды перерастали в столкновения с убитыми и ранеными еще в советское время. Возросшая конкуренция за землю и установление границы возвели местные распри в ранг государственной политики. Во времена Акаева областным властям с обеих сторон как-то удавалось решать вопросы на основе личных контактов, здравого смысла и жизненного опыта. Новые, часто случайные люди, пришедшие к власти после смены власти и сделавшие карьеру на борьбе за справедливость, не склонны к компромиссам и плохо умеют управлять.
Между прошлым и будущим
Президент Эмомали Рахмонов добился консолидации власти, но в его назначениях выходцев из родной Дангары на руководящие должности – последняя перетасовка колоды произошла в конце 2006-го после президентских выборов – ощущается потеря чувства реальности. Победившие в гражданской войне остальные кулябцы потеряли ключевые посты в силовых структурах, что не вызывает у них восторга. Узбеки, гармцы и памирцы практически не представлены во власти. Светской или духовной оппозиции реально не существует.
Снизилось и значение традиционной авлодной (родовой) системы в политике. Большинство таджиков знает, к какому авлоду они принадлежат и какие обязательства взаимопомощи он накладывает на своих членов. Существует иерархия, в которой ведущие авлоды из мест старой городской культуры – Самарканд, Бухара, Худжанд, Конибодам – считаются знатными. Выходцы из них имеют лучшие стартовые позиции в жизни, так как высокий авлод может больше дать своему новому поколению. Такие авлоды составляли основу правящей элиты в разные времена. Советская система не разрушила родовую систему, но, наоборот, полагалась на ее человеческий капитал. Большинство членов партноменклатуры вышли из высоких авлодов, а все первые лица в советское время принадлежали к знатным северным родам. Гражданская война нанесла существенный удар по системе, когда к власти пришли люди с юга и часто – из простых авлодов. Господствовавшее в советское время правление «аристократии» было нарушено. Президент вышел из обычного рода, и многие его назначения происходят по принципу личной преданности или совместного опыта в прошлом. Насколько прочен новый порядок или старая авлодная иерархия еще вернет себе место в политике, покажет время.
Дарья Гармоненко