Светлана Гамова
Оранжевые обеспечили Украине зеленый свет на пути в Европу.
Фото Reuters
Все революции постсоциалистической эпохи похожи, но у каждой – свое лицо, свой характер, свои особенности. И причины этих отличий – как геополитические координаты, так и национальный менталитет.
Близость к Европе, например, определила постреволюционную интеграционную направленность Румынии (1989 год) и Украины (2004-й): обе страны избрали курс на Евросоюз. Правда, Румыния уже вошла в общеевропейский дом, тогда как для Украины это долгосрочная перспектива. Однако более существенное различие – в природе самих народных бунтов: в Бухаресте противостояние общества и власти закончилось столкновениями и расстрелом диктатора Николае Чаушеску и его жены Елены. А в Киеве – непростыми, шумными, но все таки мирными, с песнями и концертами, президентскими выборами. Грузинская революция роз напоминала не борьбу, а скорее стремительный, как горский нрав, единый порыв, а в результате – быстрая сдача власти Эдуардом Шеварднадзе. А киргизская – тюльпановая – походила на снежную лавину, которая неслась, не выбирая дороги и сметая все на своем пути, в том числе и президента, который бежал из резиденции под аккомпанемент погромов. Общим, как и положено для всех классических революций, стал предел народного терпения, который власть во всех этих странах, не заметив, давно перешагнула. Такими я увидела сломы времен и режимов, свидетелем которых была. Правда, есть еще кое-что, о чем нельзя не вспомнить сегодня, во время очередного революционного рецидива на территории СНГ, – это отношение к России. На каждом этапе оно было особым.
Осенний синдром
Украинская революция 2004 года поспела к поздней осени. Точно так же, как революции в Грузии и Румынии. А киргизская созрела к весне. Но киевские события отличаются от других тем, что у оранжевой революции было неагрессивное лицо. Здесь никто не бряцал оружием и не бил никому морду. Революционеры в основном пели украинские песни, а девушки-манифестантки дарили ОМОНу цветы. И даже когда находила стенка на стенку – сторонники Ющенко против сторонников Януковича, – люди не рвали друг друга на части. Украина за неделю переселилась на улицы. И, казалось, не для того, чтобы драться. Свобода слова на Украине, заметил мне знакомый киевлянин, это когда у собаки отбирают миску и она может дальше гавкать сколько хочет. Как показывали социологические опросы, 70% украинцев не доверяли действующей власти. Потому они и сказали: «Пора выступать!» Главный оплот оппозиции в Киеве так и назывался – «Пора».
Ровно за год до событий на Майдане своей власти сказали «Кмара!» («Хватит!») грузины, и этот призыв также трансформировался в название студенческих отрядов. Эти отряды 23 ноября 2003 года буквально внесли на своих плечах в здание грузинского парламента лидера оппозиции Михаила Саакашвили, который затем стал новым президентом Грузии.
Переворот в Румынии в 1989-м тоже начался в конце осени и тоже с выступлений молодежи в городе Тимишоаре, которые потом – уже в декабре – перекинулись на Бухарест. Там народ звали на улицу ведущие национального телеканала: каждые 10 минут они повторяли в прямом эфире: «Идите на площадь!» – и показывали, как люди туда идут. И люди шли – все новые и новые толпы выплескивались на проспект Социализма, к резиденции вождя – Николае Чаушеску. Терять им было решительно нечего: в Бухаресте было одинаково холодно на улицах и в квартирах, в магазинах не было белого хлеба, а за серым выстраивались очереди. Режим экономил на всем – Румыния в то время была единственной страной в мире, до копейки выплатившей внешний долг. Народ бежал к центру, спотыкаясь о ледяные колдобины – снег не убирался. В людей стреляли, а они все равно бежали, лезли через заборы и врывались в государственные учреждения. После победы, как известно, диктатор Чаушеску был расстрелян революционными солдатами вместе с женой. Центр Бухареста был сожжен и разгромлен, на дорогах и тротуарах остались камни и мусор. Но порыв бухарестцев не остался незамеченным в распадавшемся Союзе. В Кишиневе, куда я приехала из румынской столицы, меня все расспрашивали о том, что там произошло, а члены только что сформировавшегося Народного фронта буквально выпрашивали нарукавные повязки с изображением триколора – трехцветного (желтый, синий, красный) румынского флага, которые мне подарили народные герои – дикторы телевидения. Позже, когда Молдавия вышла из состава СССР, ее государственным флагом стал такой же, как у румын, триколор. И гимн, кстати, тоже был позаимствован у соседей (он так и называется – «Проснись, румын!»).
Мирные революционеры
Румынский сценарий мог повториться и в Грузии. Люди, идущие на парламент, где находились депутаты и президент Эдуард Шеварднадзе, были настроены решительно. От кровопролития Тбилиси спасло то, что президент сам отказался от власти. Немалую роль сыграл силовой фактор: армия и полиция взяли сторону народа. Когда разъяренная толпа ворвалась в парламент, даже депутаты повыхватывали из карманов оружие. Но все-таки никто не выстрелил.
У оранжевой революции в Киеве совсем не было агрессии, и население там не размахивало пистолетами. В многотысячных толпах протестантов я не видела пьяных, злобных, ругающихся людей. У палаточных городков на площади Независимости и у резиденции президента на Банковой улице – ни привычных нам пивных бутылок, ни сигаретных окурков, ни даже конфетных оберток. Только цветы – оранжевые гвоздики. Где их нашли (может, покрасили?) – осталось для меня загадкой. Но цветы были даже на щитах омоновцев, стоящих перед зданием президентской администрации. Люди несли их спецназу, уговаривая солдат не стрелять, если будет такой приказ. «Побросайте, хлопцы, каски и лягайтэ спочивать», – пели, перефразируя известную казацкую песню, приехавшие на помощь киевлянам сельчане. Люди с повязками (народная дружина) указывали демонстрантам, где стоять и куда не ходить. «Будьте осторожны, не поддавайтесь на провокации, столкновений нам не надо», – предупреждали они участников акций протеста. В отдельные дни митингующих на улице Киева было, по прикидке милиционеров, около полутора миллионов человек. Но даже когда в украинскую столицу прибыли противники оранжевых (сторонники Виктора Ющенко) – голубые из восточных регионов страны (сторонников Виктора Януковича), – киевляне с ними не дрались и даже не ссорились. «Может, я не в СНГ, а где-нибудь в благополучной Европе?» – подумала я, когда впервые пришла на Майдан.
Сотни тысяч людей, которые, требуя отмены «нечестных выборов», без остановки скандировали: «Ющенко в президенты!», надеялись, что их услышат – в Киеве, во всей Украине, в мире. А еще они пели старые песни – про то, что «нэ згинэ (не пропадет) Украина». Победительница Евровидения-2004, украинская певица Руслана, ночью на митинге объявила бессрочную голодовку, протестуя против фальсификации выборов. И это было едва ли не самым резким движением украинских революционеров. Словом, украинская революция в сравнении с румынской и грузинской – самая мирная.
Российский фактор
Помимо гражданского протеста у революционных ситуаций в Румынии, Грузии и на Украине был еще один общий фактор – российский. В Бухаресте во время событий 1989 года в погоне за информацией я заблудилась. И оказалась ночью в пустом огромном парке. Неожиданно появились два незнакомца: один – белый, другой – черный и с ними собака. Я на пальцах попыталась объяснить им, что не могу найти свою гостиницу. Мы долго задавали друг другу уточняющие вопросы, которые ни я, ни мои собеседники понять так и не смогли, пока один из ночного дозора не сказал заветное слово: «Горбачев?», и я ответила – «Горбачев». Это и решило дело: меня благополучно довели до шоссе Киселева, где сегодня располагается посольство России, а тогда, естественно, размещалось посольство СССР. Россия в то время (после падения Берлинской стены) ассоциировалась в Румынии со свободой, нас уважали.
На базарчике в центре Тбилиси в ноябре 2003 года местные торговцы и покупатели втолковывали мне (по-русски), какой хороший человек Иванов (тогда – министр иностранных дел РФ Игорь Иванов).
– Вы видели, как он выступал у нас на митинге? Он обратился к нам по-грузински. У него мама – грузинка. И он с нами. И Россия тоже с нами.
В Грузии тогда видели в России только друга. А в Киеве, посмотрев на мое московское удостоверение, мне говорили: «Вы про нас неправду пишете. А мы Путина всегда так уважали! А вы?»
Киевляне обиделись на то, что в прямом эфире украинского телевидения Владимир Путин косвенно поддержал Виктора Януковича. В то же время бело-голубая часть участников событий (представители Донецка и других восточных областей Украины) считала такую поддержку закономерной и необходимой. Позиция по отношению к России, занятая украинцами в ноябре 2004 года, отражала раскол, произошедший в стране и поделивший Украину, как ее национальный флаг, на два цвета – желтый и голубой. Собственно, это соотношение – пятьдесят на пятьдесят – между двумя Украинами сохраняется и сегодня, и в нем – причина нынешнего повторения Майдана, только с разницей до наоборот. Отношение к России зависит от цвета Майдана: голубой в отличие от оранжевого не питает к нам неприязни, более того, испытывает симпатию, правда, с оговоркой – не вмешивайтесь, мы сами разберемся. «Мы не пророссийские, мы проукраинские, – заметил мне по этому поводу депутат от Партии регионов Владимир Зубанов, – но симпатизируем России». Депутат попросил не путать дружбу с зависимостью. И я подумала: оранжевые уроки пошли нам на пользу, мы выдержали необходимую паузу, предоставив Верховной Раде самостоятельно выяснять отношения с президентом. Однако не успела я порадоваться за страну и ее руководство, как телеящик сообщил, что депутаты Госдумы поспешили на помощь украинским коллегам. Опять на те же грабли. А как же уроки революции?
В Киргизии образца 2005 года все было иначе. Здесь не было харизматичных лидеров, которые вывели бы людей на улицы (это уже после того, как из тюрьмы выпустили Феликса Кулова, на него была сделана ставка как оппозицией, так и жителями его родного Бишкека). Скорее всего разбушевавшаяся толпа заставила ряд политиков присоединиться к ней и затем, уже после погромов, произошедших в столице, возглавить массовый протест. Отличительной чертой киргизского переворота было доброе отношение к России всех участников событий – уходящей власти, разбушевавшегося населения и новых политических лидеров. За два последующих года в Киргизии изменилось многое, новые демократические лидеры из любимых превратились в гонимых, экс-премьер Феликс Кулов из власти снова перешел в оппозицию и даже опять же возглавил ее, юрты из провинции вновь перекочевали в Бишкек на площадь Ала-Тоо, но неизменным осталось одно – взгляд на нас. Он по-прежнему доброжелателен. Привычны и цвета, которыми сегодня выделяется главная арена страны – площадь Ала-Тоо в Бишкеке, – это синий, оранжевый и красный. Под такими флагами вышла на улицы киргизская оппозиция.
Два лидера на две полустраны
В 2004-м, несмотря на то что украинский ЦИК официально объявил новым президентом Виктора Януковича, сторонники народного президента Виктора Ющенко и ночью, и днем стояли на площади Независимости и скандировали: «Нас много, и нас не победить!»
– Это вовсе и не революция, – заметил мне тогда корреспондент грузинского телеканала «Мзе» («Солнце»). – Здесь два лидера и расколотое надвое общество. У нас было по-другому: один лидер, которого поддерживали все.
Между тем Украину и Грузию сравнивать нельзя – это две разные весовые категории. Украина – 50-миллионное государство, которое само может прокормить себя и свое правительство. К тому же и расположено оно у самых границ Евросоюза, а ментальностью населения уже интегрировано в европейское пространство. Беда Украины в том, что она волею истории, географии и геополитики разделена надвое: на юго-восточную и западно-центральную части. На востоке и юге численность населения больше, и здесь сосредоточен промышленный потенциал страны. Не зря вышедшие на Майдан донецкие, луганские и прочие харьковские с обидой говорят о западниках: «Мы их кормим, а они нас считают вторым сортом». Такие упреки мне приходилось слышать не раз. Эта Украина, прижимающаяся границами к России, традиционно выступает за сохранение с ней братских связей и не приемлет того, что может эти связи нарушить. Отсюда неприятие местным населением идеи интеграции Украины в НАТО.
В то же время в центральной Украине сосредоточены финансовые потоки, к тому же здесь «квартирует» власть. А западные области во главе со Львовом справедливо считаются генератором прозападной политики и источником соответствующих интеграционных надежд. Неудивительно, что две половины одной страны симпатизируют разным политикам. Однако причина нынешних украинских коллизий не в том, что у страны два лидера, а в том, что эти лидеры не могут договориться. Хотя объединительная платформа у них есть – две трети украинцев хотели бы видеть Украину в ЕС, но восточная часть – с оговоркой: отношения с Россией не должны от этого пострадать. Это электоральное поле поддерживает премьера Виктора Януковича. Избиратели же из западных и ряда центральных областей – президента Виктора Ющенко. Расширится ли трещина, образовавшаяся между оранжевой и голубой Украинами, зависит от того, смогут ли два Виктора поставить национальные интересы над собственными амбициями. Когда будет получен ответ на этот вопрос, станет понятно, трансформируется ли украинский кризис в очередную украинскую революцию или тихо сойдет на нет. Но в любом случае есть надежда, что борьба майданов (голубого и оранжевого), как и в 2004 году, завершится миром.
 У Ющенко поклонники всех возрастов. Фото Reuters |
