Паата Закареишвили
Заявления о том, что все народы Абхазии стремятся к независимости, преувеличены.
Фото Андрея Никольского (НГ-фото)
Об универсализации возможного косовского прецедента в отношении непризнанных государств постсоветского пространства говорит только Россия. Но применять одну модель для разрешения различных конфликтов абсурдно. У каждого своя история, корни, развитие. Хотя изучать их и находить положительные моменты необходимо. Это понимает сама Россия, но ведет свою политическую игру.
Выступая против признания суверенитета Косово, она пытается сохранить Сербию близким партнером в Европейском союзе. Сербия рано или поздно станет членом ЕС, войдет в ряды НАТО. После вступления в ЕС у сербов появится шанс реализовать свой национальный проект, стать доминантной нацией на Балканах – ведь они живут повсюду: в Черногории, Македонии, Хорватии, Боснии и Герцеговине. Нужно брать во внимание и религиозный фактор – противоречия между католицизмом и православием, думается, могут привести к тому, что в Европейском союзе греки, болгары, румыны, сербы будут искать и найдут между собой общий язык. И на эту группу в будущем рассчитывает Россия для лоббирования своих интересов в ЕС. Она ищет внутри ЕС союзников так, как, например, ищут США союзников среди прибалтийских стран, Венгрии, Польши. Поэтому Москва до последнего будет отстаивать интересы Сербии. И Грузия с ее конфликтами, по большому счету, здесь ни при чем.
Но ООН и Европа не просто так признают независимость Косово против воли Сербии. Косово фактически покупается ими. Плата – членство Сербии в ЕС. В этом свете, когда Россия говорит о косовском прецеденте, о его распространении на остальные конфликты, то возникает, в частности, вопрос: чем и как покупает она Абхазию у Грузии? Не членством же в СНГ! Взамен Москва ничего предложить не сможет.
Косовский прецедент, если о таковом говорить, следует рассматривать в том контексте, в котором он разворачивается. И этот контекст не в пользу России. Впервые после Второй мировой войны у государства против его воли отбирают территорию. В случаях с Восточным Тимором, Эритреей этот вопрос так или иначе согласовывался со всеми сторонами конфликта. Этого нет в Сербии, что очень серьезно и будет иметь последствия. Косовское решение будет влиять на наши конфликты, но прецедентом не станет. Потому как Европа навязывает Сербии модель, но при этом сама Сербия стремится в Европу. А Россия навязывает свою модель разрешения конфликтов Грузии, когда Грузия совсем не стремится к тому, что предлагает Россия. Ничего хорошего такой подход России не сулит: ЕС, признавая суверенитет Косово, приобретает Сербию, а Россия, признавая суверенитет Абхазии или бывшей Юго-Осетинской автономной области, окончательно теряет Грузию и вместе с этим влияние на Южном Кавказе.
Другой вопрос: что же все-таки получит Россия, признав независимость, скажем, Абхазии? Ровным счетом ничего, кроме углубления конфликта. Мировое сообщество Абхазию не признает. Здесь уместен пример Турции, единственной в мире страны, признавшей независимость Северного Кипра. Сегодня Северный Кипр вошел в ЕС «через» Кипрскую Республику, а у Анкары – «головная боль»: вступая в ЕС, ей придется унизительно признать, что в вопросе с Северным Кипром она допустила ошибку. Ошибка же России будет более грубой, поскольку она - член СБ ООН, т.е. является гарантом территориального устройства других стран. Таким образом, у Москвы нет морального права признавать Абхазию, если только Тбилиси не направит туда войска и не поставит под угрозу существование абхазского народа.
В сравнении Косово с Абхазией и бывшей Юго-Осетинской автономной областью немаловажен фактор ресурсов. Речь о том, что в Косово проживает около 2 млн. албанцев – абсолютное большинство при 200 тыс. сербах. Это серьезная критическая масса, которая может создать государство на своей территории или на территории, на которую претендуют. А в Абхазии сами абхазы (60–65 тыс.) являются меньшинством, их вдвое меньше, чем представителей других национальностей (грузин – около 60 тыс., армян – около 55 тыс., русских – 15–16 тыс. и др.). При этом существующая пропорция может только измениться не в пользу абхазов, так как косовский прецедент в обязательном порядке предусматривает возвращение беженцев, что означает увеличение грузин приблизительно на 300 тыс. человек.
Хорошо зная ситуацию в Абхазии, могу сказать, что заявления о том, что все народы республики, кроме грузин, стремятся к независимости, несколько преувеличено. Армяне и русские больше стремятся ко вхождению в состав РФ. Нет единодушия и в самом абхазском этносе, что наглядно продемонстрировали президентские выборы – сторонники независимости Абхазии голосовали за Сергея Багапша, сторонники интеграционных связей с Россией – за Рауля Хаджимбу.
Другой ресурс – внешний. За Косово стоит Албания, где «варится» албанский национализм. К слову, нечто подобное можно сказать, например, про Карабах – армянскую национальную идею «варят» в Ереване; за Северным Кипром стоит Турция. За абхазами в этнокультурном смысле никого нет. Абхазская идентичность «варится» в Сухуми. В отличие от бывшей Юго-Осетинской автономной области, которую поддерживает Северная Осетия.
В бывшей Юго-Осетинской автономной области ситуация более поверхностная. К сожалению, новые власти Грузии наломали изрядно дров. Ликвидация оптового рынка около селения Эргнети, который давал средства существования и осетинам, и грузинам, обострение 2004 года повернули осетинское население в сторону РФ. Но бывшая Юго-Осетинская автономная область представляет собой анклав. Это географическое «сердце» Грузии. Контакты с Россией могут осуществляться только через Рокский тоннель. Та же Абхазия имеет реальную границу с Россией, выход через Черное море на весь мир, серьезную инфраструктуру, т.е. компоненты, дающие ей иллюзию независимости, которую сухумские власти будут эксплуатировать долго. Всего этого в бывшей Юго-Осетинской автономной области нет, поэтому, в отличие от абхазского, южноосетинское население чувствует себя частью Грузии. Они видят, что перспективнее быть с «хорошей» Грузией, чем присоединяться к России через Кавказский хребет. Увы, такой Грузии сегодня нет. В Цхинвали ждут от Грузии серьезных, гарантированных и уважающих достоинство предложений. Но Тбилиси, увы, не идет на это, предпочитая диктат требований и создавая миф о двоевластии в регионе, чего на самом деле нет. «Альтернативное», марионеточное правительство находится на той территории, которая всегда контролировалась грузинской стороной. Применяемыми ныне методами регион не вернуть. Параллельные властные структуры, которые создаются в бывшей Юго-Осетинской автономной области или в Кодорском ущелье, только усугубляют ситуацию, демонстрируют некомпетентность, недальновидность и неустойчивость грузинской политики. И этими спонтанными, необдуманными действиями Тбилиси коварно пользуется Россия.
В чем разница между Западом и Россией? Запад пытается помочь нам в решении проблем, а Россия пользуется нашими проблемами. Если она хочет признать независимость Абхазии или бывшей Юго-Осетинской автономной области – это ее решение. Но Россия станет заложницей ситуации, которую создает, и будет вынуждена оправдываться, почему косовский прецедент не используется в отношении Абхазии и Южной Осетии.
