Пребывая в осажденной крепости

Джордж Буш превратил идеализм во внешней политике в фанатизм.
Фото Reuters

Все более явная бесперспективность войны в Ираке стала катализатором попыток переосмысления американской элитой внешнеполитической стратегии США. С приближением конца второго президентского срока Джорджа Буша-младшего они лишь усиливаются. Если в 2000 году республиканцы заняли Белый дом в немалой степени благодаря умелой критике внешнеполитического курса Билла Клинтона за «идеализм», то теперь можно сказать, что Буш превратил идеализм в фанатизм.

Своими ошибками Белый дом дискредитировал многие краеугольные положения внешнеполитической доктрины США, на протяжении долгих лет с успехом использовавшиеся и демократами, и республиканцами. Отсюда – поиск истеблишментом разумной альтернативы политике Буша.

Этот поиск является и своего рода реакцией на происходящую в настоящее время кристаллизацию модели многополярного мира, что проявляется в восстановлении международных позиций России и росте могущества КНР. Подобное усиление отдельных «полюсов» влияния входит в противоречие с миссианской ролью, которую Вашингтон пытается играть на мировой арене вот уже более полувека.

Бремя глобальной ответственности

В США ныне наблюдается буквально волна монографий и коллективных исследований о принципах и дальнейших направлениях внешней политики США. Среди них несколько основательных работ.

Большинство авторов не порывают с претензией США на роль мирового лидера. Их исходная позиция – только Соединенные Штаты в настоящее время обладают достаточными материальными возможностями и глобальным авторитетом для обеспечения международной стабильности, безопасности жизненно важной транспортной инфраструктуры, либерализации важнейших рынков в мире. Такую точку зрения отстаивает, в частности, профессор Университета им. Джонса Хопкинса Майкл Мандельбаум, опубликовавший в феврале 2006 года книгу «В защиту Голиафа: Как Америка работает всемирным правительством в XXI веке». (The Case for Goliath: How America Acts as the World Government in the XXI Century). Мандельбаум проповедует историческую правоту продвижения Соединенными Штатами вильсонианской триады – мир, демократия, свободные рынки.

Внешнеполитический складень

Национальные интересы США при таком подходе изначально носят планетарный характер, и разговор идет, как правило, об инструментах их практической реализации. Типичным в этом отношении является итоговый доклад Принстонского проекта по национальной безопасности «Строить мир свободы и законности» (Forging the World of Liberty under Law), опубликованный в сентябре.

В работе над этим двухпартийным проектом приняли участие несколько десятков столпов внешнеполитической мысли США – от Збигнева Бжезинского и Генри Киссинджера до Фрэнсиса Фукуямы и Строуба Тэлботта. Авторы доклада предлагают отказаться от взгляда на мир сквозь призму 11 сентября 2001 года и признать объективное отсутствие единого принципа, вокруг которого можно сформировать внешнеполитическую доктрину (как это было с антифашизмом и антикоммунизмом). Новая американская стратегия, по их мнению, должна, подобно швейцарскому складному ножу, иметь разнообразные инструменты реагирования на различные угрозы.

Гибкость подобного подхода наглядно представлена в мнениях отдельных политологов. Профессор Университет им. Джонса Хопкинса Фрэнсис Фукуяма в своей монографии «Америка на перепутье: Демократия, власть и неконсервативное наследие» (America at the Crossroads: Democracy, Power and the Neoconservative Legacy) критикует проявившееся после победы в холодной войне стремление США к гегемонии под лозунгом насаждения демократии. Он считает, что США должны использовать свое влияние в ООН, НАТО и других международных институтах чтобы сделать основной упор на содействии «справедливому развитию» в глобальном масштабе. То есть предлагает направить усилия Америки на борьбу с массовой бедностью в других странах и формирование в них среднего класса в интересах создания прочных основ демократии.

Более «экономную» модель предлагает профессор университета А&M в Техасе Кристофер Лейн в своей монографии «Мир иллюзий: Большая американская стратегия с 1940 года до наших дней» (The Peace of Illusions: American Grand Strategy from 1940 to the Present). Лейн исходит из того, что нынешняя американская стратегия поддержания международной безопасности является излишне затратной. Выступая с позиций киссинджеровской приверженности «балансу сил», Лейн предлагает Соединенным Штатам преимущественно играть на противоречиях великих держав и использовать свою мощь лишь в тех случаях, когда кто-либо пытается сломать сложившийся региональный или глобальный статус-кво.

Приверженность силе

При всей приверженности мессианскому идеологическому стержню внешнеполитического курса США, характерному для подходов администрации Буша, менталитету американских политиков все больше присуща психология «пребывания в осажденной крепости».

Позиционирование США как «одинокого рейнджера», вынужденного чуть ли не в одиночку нести груз ответственности за судьбы мира, логично ведет к тому, что любое отклонение от безоговорочного согласия с линией американского руководства воспринимается в Вашингтоне как «предательство». Так происходит, если отклоняются даже ближайшие союзники США, а уж о странах, стремящихся проводить независимую политику, и говорить нечего.

Нелишне отметить, что свою приверженность «глобальной ответственности США за судьбы демократии» не раз подчеркивали практически все ведущие претенденты на президентский пост (Джон Маккейн, Рудольф Джулиани, Хиллари Клинтон, Барак Обама, Джон Эдвардс и др.).

На этом фоне спор о методах и инструментах осуществления стратегии часто дает почву для политических обвинений. Если предлагаемые инструменты носят прагматично-реалистичный характер, то к ним априори формируется негативное отношение. И наоборот, признание принципа «глобальной ответственности», приводит к констатации необходимости ужесточения методов.

Показательна приверженность ряда авторов апологии применения силы против «стран-изгоев», диктаторских и автократических режимов, «несостоявшихся государств», не говоря уже о тех, кто проводит или поддерживает политику терроризма. Авторы Принстонского проекта прямо рекомендуют стряхнуть пыль с концепции ядерного сдерживания, призвать к ответу страны, способствующие росту опасности ядерного терроризма, в том числе прибегнуть к превентивным ударам.

Стряхивая с пылью суверенитет

Подобный курс требует хотя бы минимального правового обоснования. И оно предлагается в виде кардинального пересмотра международно-правовой системы. Поскольку «большинство государств не отражает интересов народов, которыми они управляют», постольку они утрачивают право на государственный суверенитет. Заодно, естественно, теряет смысл и ООН, указывают двое соавторов Принстонского проекта Айво Даалдер и Джеймс Линдси (их статья «Демократии всех стран, объединяйтесь» опубликована в «зимнем» номере журнала The American Interest за 2007 год). На обломках ООН Вашингтону предстоит сформировать «Концерт (сообщество) демократий».

Даалдер и Линдси рассчитывают объединить «наиболее способные к действию» государства. Они будут вправе распоряжаться чужим суверенитетом. Принцип демократического большинства авторы объявляют устаревшим, а вопрос о легитимности предлагаемой ими организации просто обходят. Ну и, разумеется, все это возможно только в условиях обеспечения абсолютного военного доминирования либеральных демократий на основе растущей военной мощи США.

Отказ от универсальности принципа государственного суверенитета – настолько острое оружие, что решение вопроса о его применении не может быть отдано на откуп группе государств, не представляющей интересов хотя бы квалифицированного большинства государственных образований. Иначе даже внешне благородные поводы для вмешательства во внутренние дела государства могут легко стать прикрытием для реализации своекорыстных интересов.

Последствия такого вмешательства нередко становятся сравнимыми по своей тяжести с тем, что вмешательство должно было пресечь или предотвратить. Применение силы за понятными исключениями (отпор агрессору, поддержание и установление мира, спасение заложников) неприемлемо для демократического государства.

Впрочем, аргументы в политико-правовой и этической плоскости, видимо, уступают по приоритетности экономическим потребностям. Можно предположить, что, по мере того как национальные интересы США будут требовать расширения доступа к природным ресурсам других стран, мессианская идея ответственности Америки за судьбы мира будет принимать все более жесткие практические формы.

Содержание и форма

Сохранение или изменение внешнеполитического курса США прямо и непосредственно затрагивает российские интересы. Идеи опоры на мировой арене на применение силы и отказа от уважения государственного суверенитета вызывают необходимость адекватной реакции. В каком направлении искать оптимальный вариант? Претендовать ли, например, на вступление в «Концерт демократий» (если он будет создан) – а если так, то каков должен быть «вступительный взнос»? Пытаться ли препятствовать его созданию или игнорировать? Нельзя исключать и того, что наилучший способ лежит совсем в иной парадигме действий.

Вне зависимости от того, насколько поменяется по итогам президентских выборов-2008 команда, формирующая внешнюю политику России, ответ на новые вызовы, в том числе и на вероятные шаги будущей американской администрации, должен формироваться уже сегодня. Возможно, это и делается, однако нельзя сводить эту работу к кулуарным разработкам.

В отличие от 90-х гг. публичного обсуждения этого важнейшего для страны вопроса не ведется. Не проводятся парламентские слушания, гражданские дебаты по внешнеполитической тематике, помалкивают политические партии. Незаметно и крупных постановочных исследований научных или общественных организаций. Между тем в США варианты будущего внешнеполитического курса активно и широко обсуждаются и отрабатываются.

По важным, концептуальным положениям внешней политики нельзя ограничиваться разбросанными выступлениями, тем более публикациями в стиле «контрпропаганды». Пора сформулировать внятное предложение России остальному миру. Оно должно быть поддержано российским политическим классом и российским обществом.