Иван Грошков Бутрос Бутрос-Гали, бывший генеральный секретарь ООН, председатель Египетского национального совета по правам человека, в конце января побывал с визитом в Москве. В интервью «НГ» он прокомментировал ситуацию вокруг наиболее острых конфликтов и другие актуальные проблемы.
– Господин Бутрос-Гали, сегодня в мире остается множество неразрешенных конфликтов – и при этом развязываются новые. Как вы комментируете эту тенденцию?
– Я бы не стал утверждать, что сегодня в мире больше конфликтов, чем было раньше. Просто раньше о них мало кому было известно. Это теперь благодаря стремительному развитию коммуникационных технологий каждый может видеть, где и что происходит. Другое дело, что многие конфликты действительно не решаются. Любой конфликт – это большие затраты для государств – спонсоров его урегулирования. Нужны деньги на отправку и содержание миротворцев и техники. При этом поддерживать деятельность миссии необходимо как минимум в течение года, а то и двух или даже больше. Требуются также средства на восстановление уничтоженной инфраструктуры в зоне конфликта. Все это очень дорогостоящая операция, которая далеко не в каждом случае окупается. И если в Ираке, например, проблема рано или поздно будет решена, поскольку там есть нефть, то, в Сомали, где нефти нет, скорого решения ждать не стоит. Война там продолжается уже 17 лет.
– Какой прогноз вы можете дать относительно развития событий в Ираке?
– Прогнозировать, что будет с Ираком, очень сложно. Деньги США, конечно, могут помочь, чтобы в течение примерно двух лет были созданы новая армия и полиция, а также дать толчок национальному примирению. Но не я берусь предсказывать политику Турции в отношении иракского Курдистана. Я не знаю, какой будет политика Саудовской Аравии в отношении иракских суннитов. И я не знаю, как поведет себя Иран в отношении шиитского большинства Ирака.
– Можно ли ожидать разрешения палестино-израильского конфликта?
– О развитии конфликта между палестинцами и израильтянами я в соавторстве с Шимоном Пересом недавно написал книгу, которая пока издана только в Бельгии. Мы договорились, что последняя ее часть будет за мной. Свое повествование Перес закончил заявлением, что уже через несколько лет мы увидим значительный прогресс в урегулировании отношений между арабами и Израилем, между ними установится мир. Я же в своем заключении написал, что, увы, как говорили и Моисей, и Садад, мне не суждено увидеть землю обетованную. Думаю, необходимо минимум еще одно поколение до установления мира.
– Считаете ли вы возможным силовое решение иранской ядерной проблемы?
– Я надеюсь, что все же удастся вновь усадить стороны за стол переговоров. Диалог – это уже 50% решения проблемы. Беда в том, что стороны просто не хотят разговаривать друг с другом. Для того чтобы прийти к консенсусу, необходимо время. На переговоры можно потратить и год, и два, и больше лет. Вспомните, сколько времени ушло на то, чтобы покончить с рабством, – 200 лет. Положить конец апартеиду – 50 лет. Но наша современная культура требует все и сразу. В нашем воспитании просто отсутствует такое понятие, как дать время самому времени. Нам необходимы быстрые результаты, мы не умеем ждать. И это еще одно препятствие на пути решения конфликтов.
– Как вы комментируете инициативу Вашингтона по демократизации Ближнего Востока? Не создает ли эта инициатива почву для новых конфликтов?
– В качестве председателя Египетского национального совета по правам человека я ежедневно подвергался атакам со стороны прессы: вы ничего не делаете, люди по-прежнему страдают. А я отвечаю. Возникновение культуры соблюдения прав человека, к примеру, требует минимум 20 лет. Это как, например, стать хорошим специалистом в определенной области. Разве целое государство, являвшееся авторитарным, может за пару-тройку лет стать демократическим?
Кроме того, если страна уже является демократией, это вовсе не означает, что она останется таковой навсегда. Какое-то событие или череда событий могут привести к возврату в авторитаризм. Греция – мать демократии – была в течение 40 лет под властью военной хунты. Демократия – как профессия. В ней надо постоянно практиковаться. Как только возможность практики исчезает, исчезают и навыки.
– Как вы оцениваете нынешнюю роль ООН в разрешении имеющихся кризисов?
– В современном мире у ООН очень ограниченные возможности реагировать на возникновение тех или иных конфликтов. Особенно в контексте борьбы с терроризмом. Ведь до сих пор международное сообщество так и не выработало общего определения понятия «терроризм». Нет и определения понятия «агрессия». Если налицо военное вмешательство или же нанесен удар, невозможно определить, война ли это, агрессия или же борьба с терроризмом.
Кроме того, ООН как глобальная структура переживает серьезный кризис. И кризис этот начался не с терактов 11 сентября 2001 года и не с вторжения США в Ирак. Он начался в момент окончания холодной войны, которое привело к серьезному изменению расстановки сил в мире, к возникновению однополярной системы, когда осталась лишь одна сверхдержава, способная бросать любые вызовы другим государствам. Под вопросом оказался один из основополагающих принципов ООН: суверенитет стран – членов организации.
– Уже несколько лет идут дискуссии о необходимости реформировать ООН. Как вы оцениваете перспективы преобразований в организации?
– Главное – реформа Совета Безопасности ООН. Тут прежде всего надо отметить анахронизм права вето, принадлежащего пяти постоянным членам Совбеза (Россия, США, КНР, Великобритания и Франция. – «НГ»). Наличие такого права лишь у узкого круга государств серьезно противоречит процессу глобальной демократизации и демократизации самой ООН. Однако обладатели правом вето не готовы от него отказаться. Они настаивают на том, что без крупных игроков не будет и игры. Таким образом, серьезная реформа СБ представляется маловероятной. Остается только попытаться снизить роль всего Совбеза, распределив его полномочия по другим структурам ООН.
В действительности же существуют два возможных сценария выхода ООН из кризиса. Первый. В большинстве ведущих держав мира главы государства меняются раз в 4–6 лет. Значит, в обозримом будущем все же может появиться поколение лидеров, действительно верящих в необходимость многополярного мира. Второй. Есть ряд влиятельных стран, которые на данный момент слишком сильно озабочены решением своих внутренних проблем и на международную политику обращают меньше внимания. По мере решения этих проблем они будут становиться все более активными игроками и на международной арене, поставив конец однополярности.
