Константин Косачев В Европе, когда речь зашла о том, чтобы поддержать «прорыв к свободе и демократии» – цветные революции на постсоветском пространстве, переориентацию с Востока на Запад раскручивали как победу демократии, которая-де неким естественным образом подразумевает вышеупомянутую смену геополитических ориентиров. Никому даже в голову не пришло, что постсоветское государство, провозгласившее демократический выбор, вовсе не обязано под страхом утраты независимости, демократических завоеваний или чего бы то ни было немедленно бежать подавать заявку в НАТО.
Сегодня же, напротив, сам факт этой заявки становится своего рода отличительным признаком, лакмусовой бумажкой присутствия демократии в той или иной стране, но и, что гораздо хуже, некой индульгенцией на отход от принципов этой самой демократии. Если, к примеру, лидеров оппозиции арестовывают «признанная демократической» Грузия и «признанная недемократической» Белоруссия, то отношение в странах НАТО и ЕС к этим одинаковым фактам будет гарантированно полярным.
Прочное утверждение в общественном мнении связки «демократия – членство в НАТО» в качестве категорического условия и некой исторической неизбежности открывает прежде всего широкие возможности для прямой дискредитации позиции России по отношению к происходящему у нее под боком. Ибо подмена понятий, заметная для специалистов, в условиях подобного общественного предубеждения позволяет искусственно создавать и культивировать образ косной и авторитарной России, которой генетически претит любой порыв к демократии. Логика примерно такова: «Россия против вступления Украины (Грузии, Молдавии, а ранее – стран Центральной и Восточной Европы, Балтии) в НАТО потому, что она против демократии».
Между тем объективная постановка вопроса по данному поводу должна была бы звучать несколько иначе: «Имеет ли Россия основания для беспокойства/недовольства в связи с реальными демократическими преобразованиями в СНГ?» И ответ будет совершенно очевидным: ни малейших. Но другой вопрос: «Имеет ли Россия основания для беспокойства/недовольства в связи с вступлением ее бывших союзников и экс-республик СССР в НАТО?», должен столь же логично получить утвердительный ответ.
Мы можем спорить о степени и реальности демократических преобразований в странах, переживших цветные революции, но их устремление в НАТО очевидно логически проистекает не из их гипердемократичности, а прежде всего из их особо негативного отношения к России, неважно чем мотивированного. Среди оранжевых элит есть немало тех, кто стремится в НАТО прежде всего как в структуру, воспроизводящую холодную войну, в военно-политический альянс, который должен защитить их от России, а не от терроризма или неких стран-изгоев. Но на наше отношение к ситуации оказывает влияние не столько это их желание (которое для них, в общем-то, логично: если им чудится рядом могущественный враг, надо искать не менее мощное укрытие). Нас тревожит то, что НАТО дает основания им для такой позиции, то есть подтверждения тому, что они не заблуждаются и действительно найдут в НАТО поддержку своей отчетливо антироссийской линии.
Активное содействие вступлению Украины и Грузии в НАТО со стороны прежде всего США стимулирует подобные настроения в элитах этих стран, которые готовы в угоду своим «российским комплексам» действовать даже против интересов народного большинства. Но столь же естественным образом это порождает озабоченность в России. И наши сомнения не имеют ничего общего с рассуждениями о демократии или иными идеологическими материями. Мы не можем не замечать, что те, кто считает себя оппонентами России, идут в НАТО не потому, что альянс трансформировался со времен холодной войны, а именно потому, что в их глазах он этого как раз не сделал. И в данном случае, к сожалению, у нас пока нет серьезных оснований для того, чтобы оспаривать их мнение.
Да, приходится признать, что тактически и идеологически увязка неизбежно негативной позиции России по вступлению ее бывших союзных республик в НАТО с ее мнимым сопротивлением демократизации оказалась весьма эффективной и убедительной для общественного мнения на Западе. Наша собственная аргументация слишком часто натыкалась на плотную стену естественных и искусственно выращенных предубеждений и стереотипов на Западе. Но такая ситуация, по моему глубокому убеждению, на самом деле бесперспективна. Во-вторых, продолжение существования НАТО в номинальном режиме противодействия новым вызовам, а в реальности – в роли скрытого оппонента России как удобной правопреемницы прошлого противника, делает его неэффективным как раз в выполнении прокламируемых задач – в борьбе с терроризмом и экстремизмом, распространением ОМУ и т.п. «Зациклившись» на России и собирая под свои знамена всех, кто эту зацикленность с удовольствием разделяет, НАТО остается чрезвычайно дорогостоящей и неэффективной машиной по борьбе с химерами прошлого столетия, которая не справляется с реальными угрозами нынешнего.
В-третьих, отыскивая в современности признаки сохранившегося геополитического противостояния в Евразии в качестве главного мотива к существованию, НАТО существенно затрудняет для себя давно назревший и неизбежный процесс самореформирования, который бы сделал альянс и более приспособленным к реагированию на новые вызовы и открыл бы дорогу для более тесного взаимодействия с Россией и другими государствами.
Думается, для лидеров НАТО было бы разумнее сегодня осознать эти реалии и тот факт, что дело не в «плохой России», которой не нравится «хорошая НАТО», а в принципиальной смене глобального политического контекста, с которым альянс все очевиднее диссонирует.
