Константин Косачев
Российские миротворцы в конфликтных зонах в странах СНГ сделали главное ≈ остановили кровопролитие.
Фото Владимира Сварцевича (НГ-фото)
Вопрос участия той или иной страны в миротворческих операциях – дело отнюдь не исключительно ее собственной прихоти. Статья 43 Устава ООН непосредственно предписывает, что «все члены организации┘ обязуются предоставлять в распоряжение Совета Безопасности по его требованию┘ необходимые для поддержания международного мира и безопасности вооруженные силы, помощь и соответствующие средства обслуживания, включая право прохода». Разумеется, далеко не всегда нашим военным целесообразно даже в составе многонациональных сил становиться на линию огня. Хотя бы для того, чтобы не навредить своей многолетней репутации в той или иной стране.
Сейчас наибольшие дискуссии – с подачи вполне определенных сил за пределами России – вызывают наши усилия по поддержанию мира, прежде всего в конфликтах между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией, а также между Молдавией и Приднестровьем. На фоне обострившихся отношений между сторонами конфликтов, прошедшего референдума в Приднестровье, активизации третьих сил на пространстве СНГ и многих других обстоятельств тема присутствия российских военных в зоне конфликтов стала весьма актуальной. Грузинская сторона, в частности, открыто обвиняет наших миротворцев в том, что они якобы выполняют функции «пограничников», выступают на стороне одного из участников конфликта и тем самым осложняют сам процесс урегулирования. Именно поэтому их-де было бы желательно заменить на военных США (НАТО).
Что же такое произошло, что российские миротворцы, 12 лет сохранявшие мир в той же Грузии и спасшие одним своим присутствием тысячи жизней, вдруг ни с того ни с сего превратились чуть ли не в оккупантов и нарушителей покоя? Изменился их статус? Ничуть – мандат прежний, соглашения (Дагомысское, Московское и прочие) никто не отменял. Более того: резолюция Совбеза ООН 1666 от 31 марта 2006 года в очередной раз подчеркнула «важность тесного и эффективного сотрудничества» между миссией ООН в Грузии и миротворческими силами СНГ, «поскольку в настоящее время они играют важную стабилизирующую роль в зоне конфликта». Может, они ведут себя как-то иначе? Ни в коей мере – они сейчас, как и все эти 12 лет, удерживают стороны от конфликта и с этой точки зрения это одна из самых эффективных (а может, и самая эффективная) миротворческих миссий в мире.
Дело, по-видимому, вовсе не в наших военных, а исключительно в том, что они слишком хорошо выполняют свое предназначение, мешая одной из сторон конфликта силой навязать свою волю другой. Рискну предположить, что россияне вызывают раздражение именно тем, что они эффективно осуществляют классическую миротворческую функцию – то есть удержание сторон от военных действий. Собственно урегулирование – равноправный переговорный процесс – остается за сторонами. Если с обеих или с одной из сторон желания к переговорам не возникает или одна из сторон не признает другую в качестве равноправной и требует соблюдения каких-то предварительных условий, значит, миссия миротворцев не исчерпана.
Не нужно быть экспертом в вопросах СНГ, чтобы понять: за стремлением убрать российских военных из зоны конфликтов стоит не очень скрываемое намерение Тбилиси (как и Кишинева) заставить своих оппонентов в непризнанных республиках подчиниться воле сильного. При этом расчет на желанные поддержку и присутствие НАТО в зоне конфликта делается именно в надежде на то, что военные альянса отнюдь не будут заниматься классическим миротворчеством. Напротив, от них ждут активного содействия реализации планов «правильной» стороны, даже ценой тотального подавления прав «неправильного» населения, как это было продемонстрировано в Косово.
Если непризнанные республики сегодня резонно указывают на прецедент Косово как на пример воплощения права на самоопределение народа, не желающего жить в составе другого государства, то в Грузии и Молдавии, похоже, усмотрели в косовских событиях совсем другой сигнал. Дескать, теперь не обязательно договариваться с другой стороной конфликта, идти на уступки, придумывать компромиссные варианты урегулирования, которые бы не ущемляли интересы оппонента и права тысяч и тысяч человек. Такая тенденция очень опасна, ибо она ни в коей мере не может привести к реальному урегулированию, но порождает ложные надежды на легкие решения нелегких ситуаций.
Российская же миссия в подобных условиях приобретает все более гуманитарный характер, ибо в центре нее становятся права человека и целых народов. Не дать свершиться несправедливости, не допустить ущемления интересов, прав и свобод тысяч людей, к судьбе которых не могут быть безразличны все бывшие граждане общего для нас Советского Союза.
Миф о стремлении России якобы присоединить к себе непризнанные республики выполняет очевидную пропагандистскую миссию по устранению досадного препятствия на пути к «урегулированию» по тбилисской и кишиневской моделям, в которой в случае ухода россиян другой стороны конфликта, с которой пришлось бы договариваться, как бы и не существует вовсе.
На деле Россию вполне устроило бы, если бы Грузия и Молдавия предложили бы наконец подлинные пути сближения для непризнанных республик. А это означает надежные гарантии обеспечения прав человека, что, по идее, должны хорошо понимать «революционные демократы» в Тбилиси и Кишиневе. Пока же этого нет, Россия будет стоять на пути любых попыток навязать кому-то чужую волю силой. В этом смысле, кстати, многие ключи для решения конфликтов в СНГ действительно следует искать в Москве. Но отнюдь не в плане дискуссии о том, на каких условиях Россия «сдаст» Абхазию, Южную Осетию или Приднестровье с привлечением к этим торгам «тяжелой артиллерии» в виде НАТО или США. Мы чувствуем свою ответственность перед жителями регионов (по обе стороны конфликтов) и ожидаем реальных, согласованных в ходе равноправных переговоров и устраивающих всех решений, какими бы они ни были, и готовы выступить гарантом их реализации, как были все это время надежным гарантом отсутствия кровопролития.
Убежден, что такая честная и последовательная позиция оправдывает себя в любом случае, даже если у кого-то в России и возникают подчас политические соблазны помочь «своим» или прирасти новыми территориями. Соблюдая традиции классического миротворчества, Россия имеет огромный потенциал для того, чтобы стать одной из ведущих участниц международных миссий по поддержанию мира, добиваясь при этом значительных «миротворческих успехов».
