Стивен Миллер
Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад рад встрече с генсеком ООН Кофи Аннаном, но не намерен поддаваться нажиму.
Фото Reuters
Если бы Иран был готов отказаться от своих ядерных амбиций, он бы давно «продал» проблемные элементы своей ядерной программы как уступку в переговорах с европейцами. Или поддался бы оказываемому на него с разных сторон международному давлению, испугался бы угроз. Однако вместо этого позиция Тегерана остается неизменной, и решимость Исламской Республики продолжить реализацию ядерных планов в полном объеме не удается поколебать уже в течение нескольких лет. Все это время кризис вокруг атомной деятельности иранцев нарастал.
Представляется маловероятным, что санкции, о которых способны договориться мировые державы, окажутся достаточно серьезными, чтобы изменить положение вещей. Ни восприятие, ни взгляды ключевых игроков в СБ ООН не являются идентичными. Даже на достижение расплывчатого и минимального консенсуса по ядерному кризису пятерке постоянных членов Совбеза потребовались месяцы напряженной дипломатии. Этот консенсус сейчас, когда Иран отказался приостановить обогащение и выполнить соответствующую резолюцию СБ ООН, проходит проверку на прочность.
Возможны лишь незначительные и символические шаги – введение ограничений на поездки иранских руководителей, например. Но по-настоящему действенные санкции, вероятно, исключены. И причиной тому разнящиеся политические и экономические интересы постоянных членов СБ ООН.
Кроме того, у Ирана также хватает карт вести игру. Его огромные запасы нефти и газа – важный фактор для глобального углеводородного рынка. Они дают Тегерану экономический рычаг. У Ирана развитые отношения с Евросоюзом, бурлит энергетическое сотрудничество с Китаем и долгосрочные коммерческие отношения в ядерной сфере с Россией. На кону – миллиарды и даже десятки миллиардов долларов. Пекин, Москва и Париж наверняка понимают, что не могут серьезно наказать Иран, не навредив при этом себе. Все они заявляют, что не в их интересах обретение Тегераном ядерного оружия. И все равно сомнительно, что они будут готовы пойти на болезненные, жертвенные коллективные шаги при том, что они не разделяют полностью враждебные взгляды Вашингтона.
В этих условиях Тегеран сочтет, что пятерка постоянных членов СБ ООН недостаточно едина, чтобы оказать на него эффективное давление. Не следует забывать и о внутренней иранской политике: отказ Тегерана от оспариваемых Западом аспектов ядерной программы страны будет рассматриваться иранцами как непростительная капитуляция перед нажимом и манипуляциями Вашингтона.
Что же способно изменить путь к атому, который избрал Иран? До сих пор принуждение и давление не срабатывали. Возможно, больший эффект произвел бы пакет стимулов, включая признание факта и оказание содействия Ирану в его амбициозной программе мирной ядерной энергетики, ослабление уже действующих экономических санкций и установление диалога с иранцами по региональной безопасности. Однако такие шаги не вписываются в нынешнюю американскую политику, они просто невозможны, учитывая восприятие администрацией Буша иранского режима.
Таким образом в нынешнем кризисе миру практически не остается иного выбора, кроме как надеяться, что Тегеран не врет, настаивая, как он делал уже неоднократно, на исключительно мирном характере своей ядерной программы и на отсутствии амбиций обзавестись ядерным оружием.
Бостон
