Артур Блинов.
Президент Ирана Мухаммед Ахмадинежад умеет держать мир в напряжении.
Фото Reuters
В мировой политике ныне нет темы, которая была бы больше на слуху, чем судьба иранской ядерной программы. Ее обсуждают на всех уровнях и в разных форматах – на многосторонних форумах и двусторонних саммитах, в общении глав внешнеполитических ведомств и наиболее детально – в органе, специально созданном, чтобы обеспечить нераспространение ядерного оружия, – в Международном агентстве по ядерной энергии (МАГАТЭ). Однако, по всем признакам, в нынешнюю зиму и далее в новый год мир войдет, так и не определив судьбу иранского атома.
От сессии к сессии
Два месяца назад сессия Совета управляющих МАГАТЭ обвинила Иран в «многочисленных нарушениях» режима нераспространения и высказалась за передачу «иранского досье» в Совет Безопасности ООН. Для принятия мер наказания, которые на языке международного сообщества называются санкциями. Решение было принято с отсрочкой исполнения, как это делается кое-где при вынесении смертного приговора преступникам. На этот раз отсрочка была выписана на два месяца – до очередного заседания Совета управляющих.
Прошел и этот срок, и управляющие МАГАТЭ собрались в Вене, чтобы вновь сделать Ирану «последнее предупреждение», не решившись и на этот раз обратиться в СБ ООН. Почему же дело не дошло до крайней меры? Тем более что за это время новый президент Ирана Мухаммед Ахмадинежад сумел шокировать весь мир, призвав «стереть Израиль с карты мира».
Показной воинственностью нового президента дело не ограничилось. В том, что касается их ядерной программы, иранцы не пожалели усилий, чтобы показать, что они еще не закрыли дверь для договоренности. Они объявили о своей готовности возобновить переговоры с «европейской тройкой» и даже намекнули на свое желание добиться прогресса в переговорном процессе. Правда, при этом иранский парламент пригрозил закрыть доступ инспекторам МАГАТЭ, если дело передадут в Совет Безопасности.
Все эти маневры Тегерана не были единственным фактором, повлиявшим на настроения в МАГАТЭ. К этому времени в Вашингтоне, выступающем в роли главного оппонента Ирана, поняли, что требование введения санкций никак не поддержат Россия и Китай, обладающие правом вето в Совете Безопасности. Поэтому буквально накануне заседания Совета управляющих МАГАТЭ госсекретарь Кондолиза Райс заявила, что в Вашингтоне «готовы еще подождать».
Российский план
И все же главным, что побудило МАГАТЭ дать еще один шанс Ирану, стал появившийся в его кругах план решения иранской ядерной проблемы, который называют российским. По этому проекту, чтобы не допустить создания Ираном полного атомного топливного цикла на его собственной территории, предлагается перенести в Россию самую важную часть процесса – обогащение урана. Это можно осуществлять за соответствующую плату на российском или совместном российско-иранском предприятии. В таком варианте не будет опасности наработки иранцами «оружейного» урана, который отличается от содержимого ТВЭЛов атомных электростанций лишь более высокой степенью обогащения. В сочетании с мерами контроля со стороны МАГАТЭ за ядерными объектами Ирана это гарантирует мирный характер его атома.
Учитывая производственные возможности России, такой проект осуществить несложно. Он не так уж необычен в свете широко существующей на других производствах практики выпуска продукции из давальческого сырья, толлинга и т.п. В пользу проекта уже высказались все заинтересованные стороны, кроме Ирана. Публично его одобрил министр иностранных дел Сергей Лавров. В ноябре в Тегеране побывал секретарь Совета безопасности Игорь Иванов. По возвращении на родину он, правда, отрицал, что речь шла о «российском плане».
Действительно, насколько российский этот проект? Если исходить из определения главного исполнителя плана, то это так. Но надо иметь в виду, что сама идея уже давно циркулирует среди экспертов, как российских, так и западных. Легко понять осторожность Москвы в признании авторства проекта. Как часто бывает, отцовство удается установить лишь в случае успеха предприятия, а неудача оставляет его безродной сиротой. Несмотря на то что сама Москва не пользуется этим термином, наши западные партнеры настойчиво внушают всем, что проект российский. Президент США Джордж Буш так и сказал президенту Владимиру Путину на недавней встрече в Пусане: «Я поддерживаю вашу идею».
В любом случае бесспорна прямая заинтересованность России в решении проблемы. Ведь в случае успеха удастся одним камнем убить двух птиц: сохранить тесные российско-иранские торгово-экономические связи, в том числе выгоды от участия в строительстве АЭС в Иране, и избежать конфликта с западными партнерами, прежде всего с США. Партнеры учитывают эту заинтересованность и пытаются должным образом ею воспользоваться. Ведь даже если «российский план» провалится, легче будет, считают они, привлечь Москву на свою сторону.
Что касается Тегерана, то его официальные представители публично о новой идее пока не высказываются. Известно лишь, что «европейская тройка» известила Тегеран о своем намерении поднять вопрос о «российском плане» на новом раунде переговоров, которые начнутся 6 декабря.
Требуется приложение к плану
Отсутствие пакета дополнительных стимулов для Тегерана бросается в глаза, особенно если сравнивать переговоры иранцев с «европейской тройкой» и шестисторонние переговоры, которые ведутся в Пекине по корейской ядерной программе. Если гарниром к требованиям «тройки» служат весьма неконкретные обещания обеспечить иранцам «доступ к технологиям», то северокорейцам обещано очень многое, хотя и не в окончательной форме. Это гарантии безопасности, нормализация отношений с США, значительная экономическая помощь, включая поставки продовольствия, содействие в сфере энергетики и даже строительство АЭС с легководными реакторами.
Разница в подходах разительная, а ведь Иран и КНДР пользуются практически одинаковым статусом в глазах Вашингтона: обе страны включены Бушем в понятие так называемой оси зла, с обеими у Вашингтона нет дипотношений. США не ведут торговли с Ираном и заморозили его банковские счета, они навязывают другим странам эмбарго на торговлю с Ираном «стратегическими» товарами.
А ведь именно Вашингтон мог бы бросить на чашу весов настолько весомый «пакет стимулов», что иранцы не смогут отказаться. Другими словами, во имя недопущения хотя бы потенциальной возможности обретения Ираном ядерного оружия, надо сложить «российский план» с американским «пакетом стимулов», который, к сожалению, пока блистает своим отсутствием.
В этой связи надо отметить, что российская дипломатия сделала немало, чтобы повлиять на Тегеран в пользу решения вопросов, связанных с его ядерной программой. Не меньше сил было затрачено и на то, чтобы удержать западных партнеров от попыток «разрубить иранский узел» – поспешных конфронтационных шагов, которые вместо решения проблемы принесут лишь острый международный кризис. Эти усилия позволили выиграть время и добиться того, что мы имеем на данный момент, – переговорный процесс продолжается.
Но нужно еще энергично подталкивать западных участников переговорного процесса и стоящих за их спиной американцев на шаги навстречу заинтересованностям и озабоченностям иранцев. «Пакет стимулов» мог бы включать предоставление гарантий безопасности Ирана, нормализацию его отношений с Вашингтоном во всех областях, включая торгово-экономические связи. Буш мог бы сказать кое-что важное на эту тему, когда давал свое «добро» на «российский план», однако признаков этого не просматривается. В этой связи уместно процитировать мнение авторитетного аналитика из Фонда Карнеги в Вашингтоне Джорджа Перовича: «Заключение и претворение в жизнь соглашения о мирном использовании ядерной энергии Ираном без обретения им мощностей по обогащению урана и выделению плутония стало бы огромным вкладом в дело обеспечения международной безопасности». Но для этого надо, что говорится, постараться.
Пока же американцы заняты исключительно организацией давления на Иран на базе тезиса, что Тегеран, имея нефть, не нуждается в АЭС и, следовательно, стремится исключительно к обретению атомной бомбы. Иранцы отвечают, что именно американцы в свое время навязали шаху программу атомной энергетики, а нынешние власти лишь продолжают ее.
В иранской ядерной программе в один узел увязаны интересы одной страны и всего международного сообщества, право каждого государства на обладание мирным энергетическим атомом и опасность распространения атома военного. От того, удастся ли развязать этот узел, зависит перспектива самого режима нераспространения. В этом особая значимость дискуссий, которые ведутся с Ираном о том, что он вправе делать, а что нет.
Пока развязать иранский узел никому не удалось, каждый раз удается лишь отсрочить на какое-то время новый острый кризис в международных делах. Повода для предсказаний скорого решения проблемы нет. Более того, возможны новые обострения проблемы, своего рода циклическое движение по схеме «переговоры – кризис – новые переговоры».
Дарья Гармоненко