Высокий уровень жизни и невоинственность как цель

Глава Еврокомиссии Баррозу и президент Путин с оптимизмом смотрят в европейское будущее.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Какова стратегия взаимоотношений Москвы и Европейского союза? На данном этапе проблема заключается не только в отсутствии видения в самой России, но и в неопределенности будущего ЕС. Очередная попытка примирить «британское» и «французское» видение единой Европы будет предпринята на неформальном саммите 27–28 октября. Однако уже сегодня видно, что противоречия по бюджету, сельскохозяйственной политике и инерционный процесс по одобрению Конституции ЕС, споры по поводу вступления Турции даже если и будут увенчаны компромиссами, вряд ли добавят ясности к тому, что же будет представлять собой Европа будущего.

Дополнительные трудности возникают в связи с недавним правительственным кризисом в Германии. Вступление Ангелы Меркель в должность может затянуться, а споры по европейской политике внутри коалиции лишь подольют масла в огонь общеевропейских дебатов. В этой ситуации очевидно, что ЕС немного не до России, он скорее озабочен внутренними проблемами.

Похожая ситуация складывается и внутри нашей страны, которая все больше зацикливается на внутриполитических процессах и озабочена положением на постсоветском пространстве. Поэтому, несмотря на заявления президента Владимира Путина о том, что Россия «была, есть и, конечно, будет крупнейшей европейской нацией», для которой идеалы свободы и демократии стали «определяющим ценностным ориентиром», Москве пока не удалось сформулировать линию на долгосрочное взаимодействие с Евросоюзом.

В зачаточном состоянии находятся переговоры о выработке альтернативы Соглашению о партнерстве и сотрудничестве – в конечном счете, даже учитывая решения Лондонского саммита, нельзя полностью исключать бюрократический инерционный сценарий, когда СПС будет подвергнуто лишь косметической правке. Общеизвестны слабость и непроработанность многих положений «дорожных карт», которые не могут служить ни полноценным руководством к реализации конкретных проектов, ни основополагающими ориентирами стратегического партнерства.

Но что хотят от отношений с Евросоюзом российские избиратели? Опросы свидетельствуют, что большого выбора вариантов для союза во имя будущего у России нет. Если отставить в сторону рассуждения о многовекторности, которые скорее служат оправданием нежелания брать на себя конкретные дополнительные обязательства на международной арене, то единственным приемлемым вектором остается европейский. Очевидно, что сближение с Европой гораздо ближе ментальности, жизненным установкам и надеждам россиян, чем любые другие обсуждаемые союзы.

На чем строится благожелательное отношение сограждан к европейскому вектору развития? Здесь можно говорить о широком распространении «мифа о ЕС», причем мифа сугубо позитивного. ЕС воспринимается как пример эффективного и взаимовыгодного содружества наций. Высокий уровень жизни и невоинственность союза служат привлекательным ориентиром для большинства россиян. При этом серьезного геополитического игрока в Евросоюзе они пока не видят.

В стремлении к сближению с Европой в меньшей степени работают ценностные моменты – в этом евробюрократы правы. Действительно, несмотря на заявления Владимира Путина, только 2% россиян идентифицируют себя прежде всего как европейцы. Только 12% в качестве аргумента за вступление в ЕС называют духовную и культурную близость с Европой – сознание самодостаточности и особенности российской цивилизации весьма развито. Этим россияне, кстати, отличаются от жителей стран Центральной и Восточной Европы, которые стремление к экономическому благополучию и безопасности концептуализировали как «возвращение в семью европейских народов».

По сравнению с эйфорией 2002–2003 годов отношение россиян к Европе стало более взвешенным. Мы вполне осознаем, насколько далеки мы от настоящего вступления в Евросоюз. Респонденты скорее оценивают шансы РФ преимущественно на «двойку» или «тройку» (41%). И здесь четко прослеживается следующая тенденция: общим долгосрочным вектором должно стать сближение с Европой, но о конкретных его формах на современном этапе можно спорить. В последние два года почти не меняется соотношение в триаде «полноправное членство – партнерство без вступления – никакого сближения, так как нас никто не ждет в ЕС».

Тем не менее, если ставить вопрос более жестко и однозначно, то 51% опрошенных отвечают, что России следует стремиться к вхождению в Евросоюз. И только 28% не считают, что нашей стране необходимо членство в ЕС. Наиболее последовательные сторонники вхождения России в объединенную Европу – молодые россияне в возрасте до 24 лет. Приблизительно такое же число опрошенных (49%) готовы поддержать членство России в ЕС на гипотетическом референдуме. Среди аргументов в пользу такого шага выдвигаются экономические выгоды (23%), нежелание остаться на обочине интеграционных процессов на Европейском континенте (19%), стремление поднять защиту экономических и политических прав человека до европейских стандартов (18%).

Итак, отношение к ЕС в последние годы стало умеренно позитивным, взвешенно-положительным. Мы воспринимаем членство России в Евросоюзе как малореальный, но идеал, и не подлежит сомнению необходимость и целесообразность углубления связей с Европой в экономической и политической плоскостях.