Между революцией и контрреволюцией

Мирьяна Маркович всегда верила в успех своего супруга Слободана Милошевича.
Фото Reuters

Те, кто 5 октября 2000 года оказался в центре Белграда – по собственной воле или по воле случая, – стали участниками событий, которые одни именуют революцией, другие переворотом, а третьи просто называют «событиями 5 октября». Может быть, в тот день в городе и не было миллиона демонстрантов, как утверждают некоторые демократы, но 500 тысяч было точно. Они съехались со всей Сербии и заняли центр столицы, прилегающие к нему площади и улицы. Попавшему в этот поток уже было невозможно выбраться, а значит, не оставалось ничего другого, как сделаться участником чего-то исторического с неизвестным концом.

По ту сторону баррикад

По волнообразному движению толпы становится ясно, что наша колонна участвует в столкновениях. Кругом знамена и кресты, брань, рыдания, запах гари. Нас выбрасывает вперед, и это значит, что мы наступаем: «Усташи! Усташи! Усташи!» (Кто-то, видимо, решил, что этим можно оскорбить тех, кто имеет приказ бить сограждан.) Вглубь колонны летят отобранные у полицейских щиты и шлемы – теперь им не укрыться от булыжников! Но вот волна пятится назад. В дыму слезоточивого газа теряешь соображение: «Господи, боже! Теперь нас всех перебьют!»

Перелом наступает ближе к шести вечера. Полицейский командир на нашей улице снимает шлем, кладет на землю дубинку и показывает жестами, что мы можем проходить вперед. Что за ловушка? Неужто все кончено? Несколько секунд недоверия, и командира уже обнимают, пытаются подбрасывать вверх. Теперь он брат, а не усташ.

Толпа идет на запах гари, к телецентру и союзному парламенту. Из окон валит дым, догорают каркасы припаркованных поблизости автомобилей. Кстати, телевизионный «оплот» режима Милошевича еще не успели полностью восстановить после натовского налета в апреле 1999 года. На скромной памятной доске имена погибших в ту ночь – все технические сотрудники, ни одного начальника. Теперь здесь наследили борцы за демократию. Едва не забит до смерти руководитель сербского телевидения. Все, что представляет хоть какую-то ценность, разворовано.

У входа в здание парламента, где разместился Центризбирком, собираем подгоревшие бюллетени. «За» Милошевича. «За» Милошевича. Еще «за» Милошевича... Несколько десятков парней с трофейными дубинками и щитами преграждают вход в парламент. Они с удовольствием принимают поздравления и бутылки. Эти ребята «брали» Белград, проехав через пол-Сербии на бульдозерах. Это про них потом будут писать: «Чачак освободил Белград».

Тысячи полицейских покидают центр. Они безоружны и спокойны. До утра Белград будет предоставлен сам себе. Кажется, исход президентских и парламентских выборов спустя две недели после голосования определен.

Утро 6 октября. Кругом битое стекло и запах отходов революции. Милошевич не отрекается. Ходят слухи, что он решил бросить танки. «Знатоки» утверждают, что армейские генералы уже отказались выполнять приказ. В Белграде приземляется самолет Игоря Иванова. Он проводит переговоры с двумя «лидерами». Так шеф российской дипломатии называет Слободана Милошевича и Воислава Коштуницу, заявивших о своей победе на выборах 24 сентября. Встреча с Милошевичем, разумеется, длится дольше. (Это обстоятельство будет нервировать Коштуницу еще несколько лет.) Иванов отказывается признать победу за демократами и приглашает соперников на переговоры в Москву. Два «лидера» остаются в Белграде. К вечеру Милошевич отказывается от власти.

От Ленина до пленума

Слободан Милошевич родился в 1941 году в семье сельского учителя. Он второй сын. По одним данным, будущий сербский лидер родился в черногорской деревушке, по другим – в сербском городе Пожаревац. Как бы там ни было, Слободан Милошевич всегда причислял себя к сербам, а его родной брат Борислав – к черногорцам. Пожаревац стал семейным гнездом. Здесь Слободан рос и учился, здесь же познакомился со своей будущей женой Мирьяной Маркович. Окончив гимназию, Милошевич переехал в Белград, где поступил на юридический факультет. Здесь он ударился в политику, став членом университетского комитета Союза коммунистов. Говорят, он был невероятно догматичен. Однокашники прозвали его «Ленин». Молодого «Ленина» взял под покровительство Иван Стамболич – племянник близкого соратника Тито. (Стамболич был убит в августе 2000 года спецназовцами сербской госбезопасности.)

Стамболич, которому сопутствовал успех в карьере, всякий раз оставлял предыдущий пост своему протеже. Вслед за должностью директора фирмы «Техногаз» последовало директорство в Белградском банке. Затем началась и политическая карьера – сначала в качестве первого секретаря белградского горкома Союза коммунистов Сербии, а затем и председателя всей сербской партийной организации. Именно на этом посту в 1987 году Милошевич встретил свой звездный час.

В Сербии нарастала напряженность в связи с положением сербского меньшинства в автономном крае Косово, населенном преимущественно албанцами. Весной 1987 года председатель президиума Сербии Стамболич командировал в Косово Милошевича, чтобы успокоить страсти после разгона митинга косовских сербов в Косовом Поле. Тот сумел найти слова, тут же сделавшие его популярным. «Никто не смеет бить народ. Никто не смеет вас бить», – заявил Милошевич. (Позднее народ несколько скорректировал это высказывание: «Никто не смеет вас бить, кроме меня!»)

На Восьмом пленуме Союза коммунистов Сербии в сентябре 1987 года Милошевич фактически сверг Стамболича. Затем он добился смены руководства в автономном крае Воеводина и в республике Черногории. В Косово он арестовал по подозрению в измене тамошнего лидера Азема Власи и распустил местный парламент, по сути аннулировав автономию. То была «антибюрократическая революция».

Война по всем азимутам

Милошевич был прекрасным оратором. Многим казалось, что к власти пришел не только бескомпромиссный борец за сербские интересы, но и политик нового типа. 28 июня 1989 года, выступая в Косово перед двухмиллионной массой, он заявил, что еще предстоят битвы за восстановление национального достоинства сербского народа и не исключено, что они будут вооруженными. (Эти слова теперь дорого обойдутся Милошевичу в Международном трибунале по бывшей Югославии, где слушается его дело в связи с войнами в Хорватии (1991–1995), Боснии (1992–1995) и Косово (1998–1999).)

Милошевич явно недооценивал перемены, захлестнувшие Восточную Европу с падением Берлинской стены. Он продолжал настаивать на преимуществах социализма. Он отверг предложения Словении и Хорватии о переустройстве СФРЮ в «асимметричную федерацию», а затем ввел блокаду против них. Обе республики после соответствующих референдумов приступили к разводу с Сербией.

Первая война началась в конце 1991 года в Словении. Части югославской народной армии за несколько дней были разбиты словенской обороной. Впрочем, Хорватия и Босния, где проживало много сербов, представляли для Белграда куда больший интерес. Появился лозунг «Все сербы в одном государстве», а заодно потекло оружие к собратьям в Хорватии и Боснии. В огонь националистических настроений подливали масла тогдашние лидеры Хорватии и Боснии Франьо Туджман и Алия Изетбегович (ныне покойные).

В конце августа 1991 года югославская армия осадила хорватский Вуковар. В результате трехмесячных обстрелов этот городок был превращен в Сталинград. Сербские резервисты бежали с фронта. Один из них сумел даже добраться на танке до центра Белграда. Его призыв прекратить братоубийство, впрочем, не мог быть услышан руководством. «Трусливых» резервистов запросто заменяли уголовниками.

В 1992 году взорвалась Босния. Сербские силы под командованием генерала Ратко Младича начали осаду Сараево. Им удалось взять под контроль почти все высоты вокруг боснийской столицы. За три с половиной года боев Сараево был буквально изрешечен пулями и снарядами. Погибли тысячи мусульман, сербов и хорватов – простые жители и те, кто противостоял солдатам Младича. Одна из надписей на въезде в столицу гласила «Добро пожаловать в ад!». Но адом были сотни городов и сел, где шла междоусобица. Восемь тысяч человек (все мужчины-мусульмане) уничтожены в одной только Сребренице. Два миллиона жителей, то есть половина (!) населения Боснии, стали беженцами. Спустя десять лет после войны значительная часть республики – несмотря на вложенные в нее миллиарды долларов – продолжает лежать в руинах.

Едва ли Милошевич мог предотвратить распад СФРЮ. Эта страна как-то не вписывалось в европейский контекст после окончания холодной войны. Но он вполне мог остановить мясорубку, ведь все сербские лидеры по ту сторону Дрины – Милан Мартич (бывший милиционер), Горан Хаджич (бывший кладовщик) и Радован Караджич (бывший психиатр) – были его ставленниками. Кроме того, Милошевич умел, когда это требовалось, находить общий язык и с Туджманом, и с Изетбеговичем.

В письме, написанном уже после ареста, Милошевич признал, что Сербия финансировала армии хорватских и боснийских сербов, а иными словами – войну. К слову, в условиях международных санкций, действовавших с 1992 года и полностью парализовавших экономику, деньги можно было найти только в карманах рядовых граждан. Пиком ограбления населения стала денежная эмиссия, которая в 1993 году привела к инфляции, не имеющей аналогов в истории.

Милошевич умел выглядеть в глазах лидеров мировых держав не только «балканским мясником», но и «гарантом стабильности». Именно так его окрестили в 1995 году, когда он поставил подпись под Дейтонским мирным соглашением. Сербы же были брошены на суд победителей – сначала в Хорватии и Боснии, а еще спустя четыре года и в Косово. Тех, кто сумел перебраться в Сербию в надежде на лучшую долю, ждало забвение властей. Тысячи сербов, многие из которых оказались свидетелями двух или трех войн, до сих пор ютятся в лагерях.

Последняя битва

Многие считают, что отстранение Слободана Милошевича от власти было долгосрочной целью западных держав, что режим пал под воздействием многолетней блокады и изоляции, а также бомбардировок 1999 года, когда страны НАТО вмешались в косовскую войну на стороне албанцев. По этой логике выходит, что Милошевич был настолько могущественным, что потребовалась длительная и предельно изощренная процедура. Даже если предположить, что весь сценарий был разработан лишь с целью свержения режима, то эффект получился обратным. Блокада способствовала обогащению семьи Милошевича и укреплению его позиций внутри страны; изоляция принесла ему всемирную известность, а бомбардировки лишь привели к всплеску антизападных настроений в Сербии. (Не говоря уже о том, что военная акция НАТО сама по себе не решила косовской проблемы.)

На наш взгляд, основные игроки в регионе, увлеченные соперничеством на Балканах, не ставили задачей отстранение Милошевича от власти до 1999 года. Свидетельством тому являются первые официальные обвинения в военных преступлениях, выдвинутые против него Международным трибуналом по бывшей Югославии. Эти обвинения были составлены наспех и касались лишь событий, происходивших в Косово в начале 1999 года. Оппоненты Милошевича к тому моменту даже не были готовы обвинить его за более ранние события в Косово (война там началась в 1998-м), не говоря уже о несравнимо более кровопролитных войнах в Хорватии и Боснии.

Никто не держал наготове «досье Милошевича», несмотря на то что он сам подал сигнал своим оппонентам, подписав в 1995 году Дейтонское соглашение, предусматривавшее арест и предание трибуналу военных преступников. Иными словами, Милошевич был востребован на международной арене до 1999 года.

На выборах президента СРЮ 24 сентября 2000 года соперник Милошевича Воислав Коштуница, как утверждают демократы, набрал 52% голосов. Поскольку в ходе событий 5 октября часть избирательного материала была уничтожена, точные результаты установить невозможно. Однако, по многим оценкам, Слободан Милошевич получил не менее 40%, что свидетельствовало о сохранении его высокой популярности после 13 лет правления – невзирая на четыре войны, блокаду, изоляцию и обнищание населения. Судя же по опросам, которые проведены в последнее время, Милошевич – один из наиболее популярных политиков Сербии.

Слободана Милошевича арестовали 1 апреля 2001 года в Белграде. 29 июня его доставили из белградской тюрьмы в Гаагу – по личному приказу премьер-министра Зорана Джинджича. (Последний был убит в 2003 году, как установлено следствием, по приказу так называемого «антигаагского лобби».) Сегодня мало кто сомневается, что Милошевич будет осужден за военные преступления, учитывая принцип командной ответственности, применяемый трибуналом. При этом обвинение, как представляется многим наблюдателям, не сумело доказать геноцид.

Россия входит в первую тройку стран, куда рекомендуют направить Милошевича после завершения процесса. Здесь находятся его супруга, сын и брат.

Без Милошевича

Пять лет назад Воислав Коштуница остановил революцию на полпути. Отстранив благодаря народному протесту Милошевича от власти, он не решился на демонтаж его системы. Он не пошел на радикальную чистку госбезопасности, армейской верхушки и разведки. Иными словами, Сербия ступила на путь реформ при сохранении милошевичевской системы. Убийство первого премьера-демократа Зорана Джинджича стало одним из следствий этого противоречия.

Как бы там ни было, пять лет спустя после событий 5 октября Сербию уже не заботят вопросы войны и мира. Страна вышла из изоляции и в целом наладила отношения со своими бывшими врагами как в регионе, так и за его пределами. Белград настроен на членство в Европейском союзе и НАТО, а также на сохранение тесных отношений с Россией.

Что касается Москвы, то ее интерес к Сербии значительно ослаб в последние годы. Это подтвердил, в частности, вывод войск из Косово. Российские власти попытались было компенсировать свое отсутствие в мятежном крае громкой гуманитарной акцией в помощь сербам после мартовской трагедии прошлого года и даже намекнули на возможность возобновления военного присутствия, однако страсти остыли по возвращении самолетов Шойгу в Москву. Балканы в принципе отсутствуют в списке внешнеполитических приоритетов, обозначенных Владимиром Путиным.

Политический и экономический интерес западных стран к Сербии несоизмеримо выше, отсюда и частота политических контактов, и внушительный объем экономического сотрудничества. Европейский союз и НАТО, несмотря на сложность процессов, происходящих в Сербии, не закрывают перед Белградом двери. Однако политика открытых дверей сочетается с массированным давлением. От страны требуют ускорения реформ и тесного сотрудничества с Международным трибуналом по бывшей Югославии, остающимся крайне непопулярным институтом в сербском общественном мнении. Под этим сотрудничеством прежде всего понимаются поиск и выдача в Гаагу бывших лидеров боснийских сербов Радована Караджича и Ратко Младича.

При этом США и ЕС оказались не готовы не только к возмещению многомиллиардного ущерба за бомбардировки, но и к выполнению обещаний значительной финансовой помощи. Уже через несколько месяцев правления демократического правительства стало ясно, что сербскую демократию оценили лишь в миллиард долларов. Для разбомбленной страны, опоздавшей с реформами на 15 лет, это – ничтожная сумма.

Правительство Воислава Коштуницы, судьба которого во многом зависит от воли радикальных сил, значительно укрепивших свои позиции за последние годы, нестабильно. Любой кризис грозит обернуться падением кабинета и досрочными выборами. При этом ни одна политическая сила не готова взять на себя ответственность за трудные решения переходного периода – будь то реструктуризация экономики с неизбежным ростом безработицы (она уже составляет 30%) или же признание невозможности возвращения Косово в лоно Сербии.

Если смотреть на вещи реально, правительство Коштуницы ставит перед собой несколько несовместимых целей: демократизация и реформы, сохранение Косово и Черногории, членство в НАТО и ЕС. Территориальные проблемы и отсутствие безболезненного сценария их разрешения не позволяют Сербии иметь четкую стратегию развития, тормозят демократизацию и реформы, способствуют нестабильности в регионе. Членство в НАТО и ЕС, в свою очередь, предполагает серьезные преобразования во всех сферах и окончательную утрату Косово (в западных столицах не видят для Белграда никакой роли в провинции, составляющей пятую часть сербской территории). Вместе с тем грубое признание независимости Косово повлекло бы за собой падение демократического правительства и дополнительное усиление позиций радикалов, возможно, даже их приход к власти. Не говоря уже о начале очередного этапа перекройки границ на Балканах с вероятностью новых конфликтов.

Через пять лет после смены режима Сербия все еще пребывает между революцией и контрреволюцией, между четкими целями и нечеткими перспективами, между давлением и забвением. У событий 5 октября, как оказалось, нет конца. А значит, многое еще возможно.

Борислав Милошевич – посол СРЮ (Сербии и Черногории) в России в 1998–2001 гг., брат Слободана Милошевича

5 октября 2000 года в Сербии произошел государственный переворот. Теперь мы уже никогда не узнаем, нужен ли был второй тур президентских выборов, поскольку избирательные документы уничтожены. Свержение Слободана Милошевича было спланировано и объявлено давно. Стоит вспомнить многолетнюю блокаду и изоляцию Югославии, а также агрессию стран НАТО в 1999 году. Систематически осуществлялось политическое и психологическое давление, велась подрывная деятельность в Сербии. Накануне выборов Евросоюз (в лице министров иностранных дел стран–членов ЕС) обратился к «сербскому народу» с призывом голосовать против Милошевича. Звучали различные обещания и угрозы. В свержение режима были вложены огромные деньги. Извне финансировался ряд оппозиционных партий и СМИ, неправительственные организации. В Будапеште действовал специальный центр во главе с бывшим послом США в Хорватии Монтгомери, который занимался вопросами «демократизации» Сербии. Недавно вышла книга одного британского журналиста, в которой говорится о 60 млн. долларах, вложенных в «антимилошевическое движение» при подготовке к президентским выборам. Хотя скорее всего речь идет о значительно больших суммах.

Итак, Сербия ступила на путь «демократизации и реформ». Однако все эти реформы проводятся под контролем Евросоюза и НАТО. Сегодня Сербия имеет некий «демократический имидж». Однако в стране сохраняется экономическая и политическая нестабильность. Правительственная коалиция слаба, правительство висит на волоске. Оно говорит о «макроэкономической стабильности». Но факты свидетельствуют о другом: инфляция достигла рекордного уровня в Европе, безработица растет, сохраняется высокий внешнеторговый дефицит. Реальный доход граждан упал по сравнению с прошлым годом. Иностранные инвестиции в экономику страны по-прежнему несущественны. Но самое главное – нет стратегии развития. Национальные интересы оставлены без внимания. При этом продолжается шантаж со стороны США и Евросоюза, которые используют в качестве рычага Международный трибунал по бывшей Югославии. Сближение с Евросоюзом, политическая и финансовая поддержка обусловлены выдачей «военных преступников» в Гаагу.

Среди главных опасностей для региона – распад государственного сообщества Сербии и Черногории (которое под давлением Евросоюза создано вместо СРЮ) и отделение края Косово от Сербии. На Западе и у нас ранее многие утверждали, что проблемы Белграда с Черногорией и Косово обусловлены отсутствием демократии, а не сепаратизмом. Как видим, приход к власти в Белграде «демократического правительства» отнюдь не решил эти проблемы. Наоборот, они только усугубились. Очевидно, что Запад ведет дело к независимости Косово и Метохии. Это чревато продолжением, а не разрешением кризиса, а также новой нестабильностью на Балканах. Настоящее политическое решение может основываться только на последовательном проведении в жизнь резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 (1999 г.). В ней говорится о «территориальной целостности» Югославии (сегодня Сербии и Черногории), а также об «автономии» Космета. Все другие опции в обход или в нарушение данной резолюции ведут лишь к углублению кризиса.

Белград