Алексей Богатуров
Ядерный объект в КНДР.
Фото Reuters
Кто бы мог подумать, что Северная Корея может стать угрозой для безопасности России? Однако может, если Пхеньян в самом деле начнет проводить ядерные испытания, как он о том вещает миру. Всего год назад Россия была едва не главным инициатором создания неформальной, но действенной дипломатической коалиции с Китаем, Южной Кореей и даже Японией, силами которой удалось отговорить США от идеи превентивных ударов по ядерным объектам КНДР. Сегодня, похоже, в «ядерное помрачение» впадают сами северокорейские политики. Ядерные испытания КНДР нанесут ущерб национальной безопасности России. Поэтому они так же неприемлемы, как удары по северокорейским ядерным объектам.
В разнобое рассуждений об устарелости режима нераспространения ядерного оружия сохранить здравый смысл непросто. Особенно, если об этом открыто говорит даже генеральный секретарь ООН. Система профилактики утечки атомных материалов, технологий и специалистов-ядерщиков в самом деле так и не пришла в себя после удара вследствие распада СССР. Только это не повод ее доламывать. Наоборот, пора всерьез заняться разработкой и внедрением более эффективных механизмов международного контроля в ядерной сфере, чтобы ликвидировать образовавшиеся в нем бреши, связанные с полным изменением расстановки сил в мире, возникновением всепроникающих транснациональных сетей, немыслимым ростом интенсивности глобальных перебросов информации, технологий и человеческого ресурса.
Суть старой системы контроля была циничной, но здравой. Она была откровенно олигархической и служила укреплению монополии на обладание ядерным оружием только тех немногих стран, которые первыми прорвались к его созданию. Согласно подписанному в 1968 году Договору о нераспространении ядерного оружия, всем остальным предлагалось либо согласиться навсегда остаться неядерными государствами, либо красться к атомному оружию тайком, нарушая ограничения, которые ввели ядерные страны на передачу атомных секретов и расщепляющихся материалов.
Такой порядок охранялся 30 лет. Но в 1998 году Индия и Пакистан, возможно с целью компрометации договора 1968 года, к которому они никогда и не присоединялись, провели испытания атомных бомб. Это грубое нарушение режима нераспространения осталось безнаказанным: серьезных санкций против нарушителей введено не было. Старые ядерные державы, «аристократия» сферы безопасности, ограничились тем, что отказались признать ядерный статус Индии и Пакистана – те оказались в положении официальных ядерных нелегалов. Развращающий пример Южной Азии подтолкнул другие страны, жаждавшие более высокого международного статуса, повторить их результат. В этом смысле откровенней других заявляли о себе Ливия, Иран и Северная Корея, за что их, в сущности, и объявили странами-изгоями.
Война США против Ирака оказала на ситуацию в атомной сфере противоречивое воздействие. С одной стороны, она напугала Ливию, и та, поощряемая посулами ЕС, неожиданно заявила об отказе от ядерных амбиций, согласившись поставить свои атомные объекты под международный контроль. С другой – не меньше Ливии встревоженная Северная Корея, наоборот, утроила усилия по разработке ядерного оружия и в начале 2005 года заявила, что уже является обладательницей атомной бомбы, хотя не представила на этот счет никаких доказательств. Глядя на взаимоисключающие позиции Ливии и КНДР, заметался Иран: Тегеран ведет переговоры с ЕС о свертывании своей атомной программы, но иранские руководители заявляют о решимости продолжить ее осуществление.
Россия долгое время скептически воспринимала обвинения в адрес потенциальных нарушителей режима нераспространения, тем более что деятели первой администрации Буша своими вызывающими, откровенно угрожающими заявлениями сами провоцировали попытки Пхеньяна и Тегерана прорваться к ядерному оружию. Однако уже около полугода американская дипломатия действует осмотрительнее. Она, как и прежде, допускает жесткие высказывания, но воздерживается от явных угроз.
Однако новая стилистика Вашингтона не производит впечатления. Иран продолжает упрямо торговаться, а КНДР сама пробует провоцировать американцев, а фактически – и Россию. Угроза Пхеньяна провести в июне этого года ядерное испытание вынудила Москву срочно направить в КНДР представительную парламентскую делегацию России. Но, похоже, российским парламентариям в Пхеньяне не сказали ничего успокаивающего.
Тем логичней ожидать ужесточения российской позиции в вопросах нераспространения. В апреле 2005 года в Иерусалиме президент Владимир Путин впервые твердо высказался против создания в Иране полного цикла переработки атомного сырья и заявил о необходимости обеспечения прозрачности ядерных планов Ирана. Похоже, в Пхеньяне не распознали глобального смысла этого заявления, ошибочно решив, что к Северной Корее оно не относится. КНДР рискует утратить преимущества, которыми она могла пользоваться благодаря дипломатической и политической поддержке Москвы. Сколь ограниченным ни был бы ущерб от возможного ядерного испытания в Северной Корее, он затронет российские территории вблизи границ с КНДР. Корее необходим статус-кво в военной области, на фоне которого надо договариваться об урегулировании застарелых проблем этой страны.
В более широком смысле уже неотложно необходимы серьезные международные переговоры с целью выработки нестандартных решений проблем как пороговых стран (злонамеренных и добропорядочных), так и официальных ядерных нелегалов. Конечно, ключевым элементом работы в этом направлении уместно считать соответствующие российско-американские обсуждения.
