Колония Европы или ее часть

Московский саммит Россия–Евросоюз официально подается как начало новой эры взаимоотношений между сторонами. Принятие «Дорожных карт» по «четырем общим пространствам» Россия–ЕС действительно является рубежным событием как для внутреннего развития России, так и для ее места в Европе. Вопрос лишь в том, насколько это место соответствует объективным интересам РФ.

Чиновники и эксперты с обеих сторон с восторгом рассуждают о том, что «пространства» знаменуют начало ассоциации России и Евросоюза и что Москва окончательно встала на путь интеграции с ЕС. Вроде лучшее и представить сложно. Однако проблема как раз и заключается в том, что ассоциация, не выходящая даже в долгосрочной перспективе на членство, является худшей из всех моделей отношений, которые можно выстраивать с Евросоюзом. Не случайно от подобной модели упорно отказывается Турция, настаивая на полноправном членстве. Она стремится стать частью Европы. Россия же, остановившись на «Дорожных картах», рискует превратиться в ее «полуколонию».

═

Экономическая ловушка

═

Речь идет в первую очередь о «Дорожной карте» Общего экономического пространства (ОЭП), действительно декларирующей построение в перспективе «открытого интегрированного рынка» на основе четырех свобод: свободы передвижения товаров, людей, услуг и капитала. Она декларирует одностороннее перенесение на Россию частей европейского законодательства, стандартов и нормативов (там, где это нужно ЕС) без наделения Москвы правом принятия решений по управлению этим законодательством. Тем самым Комиссия Европейского союза (КЕС) получает мощный инструмент воздействия на правительство РФ по приведению российского законодательства и стандартов в согласованных областях в соответствие с европейскими аналогами.

Фактически Москва оказалась на крючке. Как в середине 90-х российские законы писались под диктовку МВФ, так теперь они будут писаться под диктовку КЕС. Ведь в «Дорожных картах» буквально в каждом абзаце, по каждому сектору экономики, включая телекоммуникации, транспорт, автомобильную промышленность, авиапром, фармацевтику, энергетику и защиту окружающей среды, записано: «аппроксимация законодательства и сближение стандартов, включая технические нормативы».

При этом нетрудно представить, что будет, скажем, с российским автомобилестроением, самолетостроением или даже фармацевтикой, если их поставят в жесткие рамки евростандарта, включая экологические аспекты. Они просто окажутся неконкурентоспособны. Разумеется, на каждой стадии реализации подобных положений будут возникать новые баталии между Россией и ЕС, попытки Москвы увильнуть под тем или иным предлогом от пресловутой аппроксимации. От нынешнего показного благополучия в российско-европейских отношениях не останется и следа.

Хорошо ли приближение российских законодательства, стандартов и нормативов к европейским ценой отказа от ряда отраслей экономики, или плохо, это вопрос для отдельной дискуссии. Опыт Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), почти полностью адаптировавшейся под европейские образцы, противоречив. Их экономики, несомненно, стали эффективнее, а население приобрело возможность потреблять более высококачественные товары. Однако в той же Польше безработица зашкаливает за 18%.

В любом случае, принимая стандарты и законодательство ЕС, каждая из стран ЦВЕ знала, что при вступлении получит собственного члена Еврокомиссии, место в Совете ЕС и группу депутатов Европарламента. Иными словами – право принятия решений, которое можно использовать в том числе для изменения в выгодном уже для себя направлении тех областей законодательства и стандартов, которые раньше пришлось перенять. У России же подобного права нет и в случае закрепления нынешней модели отношений с ЕС не будет.

Принятие на себя неких общих правил и стандартов и получение взамен права участия в управлении этими правилами и стандартами – это и есть интеграция. Принятие же этих самых правил и стандартов без получения каких-либо прав, но с созданием механизма внешнего контроля (КЕС) за тем, как осуществляется это принятие, – это колонизация.

Более того, вся аппроксимация будет проводиться на уровне министерств, без контроля со стороны общественности и не выходя на уровень саммитов Россия–ЕС. С одобрением «Дорожных карт» значимость последних снижается: на майской встрече стороны не стали принимать никаких отдельных документов, заявив лишь, что утверждают «Дорожные карты» и возлагают ответственность за их реализацию на профильные министерства. Теперь реальная работа будет идти там. Это, во-первых, понижает общественное внимание к содержанию российско-европейских отношений, а во-вторых, затрудняет использование саммитов как средства предотвращения принятия невыгодных РФ решений.

Параллельно с аппроксимацией законодательства «Дорожная карта» ОЭП содержит список экономических претензий и требований ЕС к России, не имеющих никакого отношения к интеграции. Например – положение о пересмотре системы соответствующих требованиям ВТО компенсационных выплат за транссибирские перелеты. Вообще этот документ готовился по принципу пустого мешка: стороны закладывали в него все, что можно, исходя из собственных интересов развития. При этом в то время как КЕС уделяла особое внимание ОЭП, Москва сражалась за относительно периферийные для Брюсселя вопросы стран Балтии и невмешательства во внутренние дела России (демократия, права человека, Чечня), по которым к тому же в ЕС давно сформировался консенсус.

═

Интеграция или сотрудничество

═

Как преодолеть эти недостатки? Просто отказываться по тем или иным причинам реализовывать наиболее неприятные для РФ части «Дорожных карт» не получится. Как показывает опыт последнего года, европейская бюрократическая машина, несопоставимо более могучая, опытная и эффективная, чем российская, раздавит подобное сопротивление всмятку. Нельзя также прямо отказываться от «пространств» вообще, так как подобный шаг приведет отношения России с ЕС в тупик.

Дело не в том, что российские переговорщики «по неопытности» допустили невыгодные положения «Дорожных карт», а в том, что иначе в условиях нынешней модели российско-европейских отношений они поступить просто не могли. Корень проблемы заключается в отсутствии у российской политики конечной стратегической цели на европейском направлении. В российских политических и даже экспертных кругах нет понимания того, что же в конечном счете России нужно от ЕС, какое расположение относительно Евросоюза наиболее выгодно ей с учетом эволюции как той, так и другой стороны. В результате Москва изначально оказывается в проигрыше, реагируя и соглашаясь на повестку, создающуюся в Брюсселе, и существенно уменьшая собственное участие в ее формировании.

«Пространства» же, вместо того чтобы решать давно назревшие фундаментальные проблемы позиционирования РФ в европейском контексте, замещают это решение красивыми бюрократическими отписками.

Существуют лишь две возможные цели политики России в отношении ЕС. Либо это интеграция, в конечном счете ведущая к вступлению в Евросоюз, либо это интенсивное сотрудничество без формальной интеграции (сближение законодательства). Как показывает опыт, любые промежуточные варианты, представляющие собой разновидности модели «интеграции без членства», оборачиваются высокой зависимостью внешнего партнера от ЕС при его бесправии.

Поскольку Россия уже твердо встала на рельсы интеграции с ЕС (то есть модель сотрудничества без элементов формальной интеграции для нее неприемлема), необходимо уже сейчас начать серьезно обсуждать возможность вступления России в Евросоюз в долгосрочной перспективе, а также выстраивать с ним такую модель, которая не исключала бы эту возможность.

═

Евросоюз послезавтра

═

Конечно, с позиций сегодняшнего дня подобная перспектива кажется нереальной. Однако необходимо помнить, что ни Евросоюз, ни Россия не стоят на месте, а находятся в процессе постоянной эволюции. Не исключено (проблемы с Конституцией, интеграцией рынка услуг и последствиями расширения это подтверждают), что ЕС откажется от «маастрихтского» (наднационального) сценария интеграции и вернется к модели «общий рынок плюс» В этом случае роль комиссии ослабнет, а большая часть суверенитета вернется к странам – членам ЕС, в особенности в политической области. Вероятность именно этой модели будет повышаться по мере дельнейшего расширения ЕС. Непреодолимых причин для вступления РФ в подобный децентрализованный и гетерогенный Евросоюз нет.

Что касается самой России, то с учетом фактического развала СНГ как единого геополитического пространства, неминуемого сокращения доли РФ в общемировом ВВП и колоссального демографического кризиса, в долгосрочной перспективе ей будет все труднее играть роль независимого мирового полюса. Рано или поздно ей надо будет сделать выбор, и Европа среди прочих соседей РФ представляется наиболее приемлемым вариантом. Одним словом, необходимо обсуждать возможность интеграции послезавтрашней России в послезавтрашний ЕС, причем обсуждать уже сегодня.

На Западе часто утверждается, что мол, сложно представить, чтобы у Евросоюза была общая граница с Китаем. Однако следует напомнить, что при вступлении в ЕС Турции, переговоры о чем начнутся в октябре сего года, ЕС будет иметь общую границу с Ираком.

═

Новый договор

═

Способ одновременного конструктивного пересмотра «Дорожных карт» и выработки новой модели российско-европейских отношений есть. Причем именно сегодня для этого наилучшие перспективы.

Как известно, в 2007 г. истекает Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), которое в настоящее время регулирует отношения России и ЕС. До последнего времени превалирующая в российских бюрократических кругах точка зрения состояла в том, чтобы автоматически продлевать СПС каждый год после 2007 г., при этом перенося реальный центр тяжести отношений на реализацию «Дорожных карт». В этом случае малопривлекательная модель половинчатой интеграции закрепилась бы для отношений Россия–ЕС окончательно.

В этой связи чрезвычайно позитивно, что в ходе переговоров 21 апреля президент России Владимир Путин и председатель КЕС Ж.-М. Баррозу договорились о том, что новый договор вырабатываться все же будет. Ухватившись за это решение, необходимо всячески переносить центр тяжести отношений на выработку этого нового договора, уводя его от реализации «Дорожных карт» Параллельно следует проводить масштабную дискуссию внутри страны о том, каким должен быть стратегический выбор России и какое место в нем должна играть Европа. В соответствии с этим выбором и надо готовить новый договор.

Для того, чтобы изменить формат российско-европейских отношений, новый договор не должен быть новым вариантом СПС, а соглашением принципиально иного уровня и содержания. В нем должна присутствовать интеграционная составляющая (причем в большей степени, чем в СПС), а также должны быть прописаны права России по управлению интегрируемыми областями. Только таким образом Россия сможет стать наконец полноправной частью объединенной Европы.

Далее, когда общее согласие по новому договору будет достигнуто, можно будет ставить вопрос о том, что новый основополагающий документ и новая модель российско-европейских отношений требуют новых планов действий. Последние просто придут на смену «Дорожным картам» по «пространствам», автоматически их отменяя.