Сергей Лузянин
Ожидания простых людей, связанные с политическими переменами, к сожалению не всегда оправдываются.
Фото Reuters
В середине апреля с визитом в Москву приезжала и.о. министра иностранных дел Киргизии Роза Отунбаева. Россия обещала расширить объем гуманитарной помощи и поддержку в стабилизации экономической ситуации в стране, полного обновления Киргизии.
Перенос президентских выборов в Киргизии с 26 июня на 10 июля означает, что в стране начинается новый, более сложный политический период. В этой связи эксперты говорят о четырех возможных сценариях развития ситуации.
Четыре прогноза внутренней ситуации
Во-первых, «алармистский прогноз», связанный с утверждениями ряда экспертов о якобы готовящейся «второй волне радикализации», которая придет также с юга и «сметет нынешнее руководство». Сторонники этого подхода утверждают, что в стране неминуема гражданская война по таджикскому или иному варианту, которая приведет к расколу (де-факто и де-юре) Киргизии на Север и Юг. Нынешнее положение и.о. президента Курманбека Бакиева сравнивают с положением афганского лидера Хамида Карзая, который, кроме столицы, ничем больше не управляет. Объективные факторы возможной радикализации ситуации, к сожалению, есть. Но о повторении таджикского сценария говорить преждевременно. У нынешнего руководства есть ресурсы для сохранения статус-кво в республике, к тому же данный вариант невыгоден и противникам Бакиева, так как дестабилизация и неуправляемость точно так же ударит и по оппонентам нынешнего руководства.
Во-вторых, «авторитарный прогноз», когда в стране на фоне нестабильности и беспорядков возможно установление жесткого диктаторского правления. Последнее чаще всего связывают с личностью Феликса Кулова и его сторонников. Судя по всему, этот сценарий следует частично увязывать с первым – возможной системной дестабилизацией, в которой не заинтересованы основные политические силы.
В-третьих, «исламский прогноз»: на определенном этапе не исключено активное подключение радикальных исламских групп («Хизб ут-Тахрир») к борьбе за власть. На эту тему в период киргизских событий было много спекуляций. Раскрученные российские политологи на центральных каналах заговорили чуть ли не об «исламской революции» и некоем походе исламистов на Бишкек, хотя всем было понятно, что это светский процесс политического обновления режима. Конечно, теоретически нельзя исключать возможность активизации радикальных исламских организаций, особенно на юге, в зоне Ферганской долины. Но это может произойти лишь в условиях полной децентрализации власти.
В-четвертых, «конструктивистский прогноз», когда завершается процесс легитимизации президентской власти через выборы и возможно внесение поправок и дополнений в Конституцию. Этот сценарий наиболее приемлем для всех политических групп. Не исключена возможность проведения референдума о принятии нового закона о партиях и политических объединениях.
Очевидно, что кроме внутренних сценариев существуют и внешнеполитические варианты развития киргизской ситуации. Россия, Китай, Казахстан, Узбекистан, США, ЕС теоретически могут оказать влияние на ход политического процесса в Киргизии. Причем характер этого влияния и его последствия могут быть диаметрально противоположны. Сохраняя официальный принцип невмешательства во внутренние дела страны, все уже подкорректировали свои позиции в отношении Бишкека. Несмотря на разные оценки в Астане, Ташкенте, Киеве, Тбилиси, Москве, Брюсселе, Пекине и Вашингтоне событий 24 марта, общим остается необходимость признания новой власти и налаживание с ней полномасштабного политического и экономического сотрудничества. Как известно, прошли запланированные ранее учения ОДКБ на территории Таджикистана с участием киргизских частей, есть официальные заявления России и Киргизии о необходимости сохранения союзнических отношений и т. д.
Китайские вопросы
Китайские эксперты по поводу Киргизии ставят 5 основных вопросов, связанных с «новыми» отношениями Бишкека и Пекина. Во-первых, не окажут ли события 24 марта влияния на активизацию трансграничного уйгурского сепаратизма в Синьцзяне? Не изменит ли новое киргизское руководство своего отношения к участию в ШОС? Не является ли смена Акаева делом рук США, которые попытаются использовать свое военное присутствие на базе «Манас» для развертывания масштабной разведывательной деятельности против Китая? Не повлияют ли события отрицательно на китайскую торговлю с Киргизией? Не инициирует ли Бишкек пересмотр ратифицированных национальным парламентом при Акаеве соглашений о киргизско-китайской границе?
Видимо, ответы Пекин получит в самое ближайшее время. Но уже сегодня очевидно, что стратегически и тактически киргизскому руководству в принципе невыгодно перестраивать сложившуюся парадигму отношений с Китаем, равно как и с другими соседями. Тем более поднимать вопросы о пересмотре границ, участии в ШОС или торгового режима. Деликатной остается проблема авиабазы США в Манасе. Понятно, что американцы кроме официальных целей – поддержки антитеррористической коалиции в Афганистане, преследуют и другие – «сдерживание» Китая и России. Но и здесь новое руководство не меняло прежней позиции, сохранив запрет на использование американцами самолетов-разведчиков типа «Авакс».
Астана и Ташкент держат паузу
Оценки Казахстаном и Узбекистаном перемен в Бишкеке пока достаточно сдержанны. Конечно, Астану очень многое связывало с режимом Акаева, и для создания нового морально-психологического и экономического климата доверия потребуется какое-то время. Что касается Ташкента, то узбекско-киргизские отношения и в прежние времена были, мягко говоря, непростыми. Некоторые эксперты в России не исключают использования Ташкентом трудной ситуации на юге Киргизии через узбекские диаспоры для укрепления своего влияния. Пока, однако, это только версии. Тем не менее, оба государства не замедлили оказать Киргизии гуманитарную помощь. А в минувшие выходные Курманбек Бакиев побывал в Астане, где встретился с Нурсултаном Назарбаевым, а Роза Отунбаева - в Ташкенте встречалась с премьером и министром иностранных дел Узбекистана.
Влияние Запада
Что касается политики Запада (США, ЕС, ОБСЕ) по вопросу «экспорта революции» на территорию Киргизии, то здесь три принципиальных момента.
Во-первых, объективный характер процесса обновления правящих элит. На постсоветском пространстве он набирает силу и происходит в каждой стране в силу различных причин (экономических, идеологических, геронтологических – старение вождей и т.д.) независимо от того, участвует Запад в нем или нет. Конечно, у Запада всегда было и будет желание повлиять на соседей через соответствующие PR-технологии. Но без внутренней базы – недовольства большинства населения, коррупционного правящего режима и других объективных обстоятельств – любые западные технологии в чистом виде будут бесполезны.
Во-вторых, центральноазиатская специфика. В ряде стран региона процесс обновления политэлит жестко фиксирован местным руководством в рамках авторитарных систем правления. Речь может идти только о временной консервации этого процесса в том смысле, что его можно искусственно отодвинуть на пять или десять лет, но избежать его нельзя. И чем жестче режим, тем более непредсказуема форма обновления.
В-третьих, киргизская специфика. Если и были западные сценарии в отношении Киргизии, то они, видимо, были ориентированы на октябрь 2005 года, то есть на президентские выборы. То, что произошло 24 марта, для США и других было полной неожиданностью. В основе этих событий лежал колоссальный разрыв между властью Акаева и реальной ситуацией в стране. Похоже, бывший президент до конца не верил, что его «рейтинг доверия» у народа упал до самого низкого уровня. Объективные основы смены власти хорошо известны – коррупция, семейственность, нищета населения. Вероятно, в начале своего правления рейтинг Акаева был действительно высоким, но со временем его субъективные ощущения прочности власти стали неадекватны реальной ситуации. В этом смысле киргизская революция может стать хорошим уроком для любых правителей, которые должны прислушиваться не к «социологическим опросам» о «высоком рейтинге», подготовленным ближайшими советниками, а к реальной, неискаженной информации о настроениях людей и жизни народа.
