Владимир Скосырев
Принц Чарльз между матерью и супругой.
Фото Reuters
«Нет, кажется, чувства более детского, чем энтузиазм, который испытывают англичане по поводу свадьбы принца Уэльского», – писал в 1867 году Уолтер Бэйджот, один из самых глубоких знатоков британского конституционного права. Британцы сохраняли приверженность этой привычке почти полтора столетия, но на сей раз ей изменили. Бракосочетание Чарльза и Камиллы не вызвало ажиотажа. Интерес к свадьбе оживился лишь после смерти Папы Римского и переноса даты бракосочетания. Мировоззрение, политические взгляды, работа, которой сегодня занят будущий венценосец, тоже оказываются задвинутыми в глазах публики на задний план.
Расхожая мудрость гласит: монарх царствовует, а не управляет. В действительности это представление – скорее миф, чем правда. Монарх, в данном случае Елизавета II, является главой таких государственных институтов, как парламент, гражданская служба (бюрократический аппарат), Содружество, гвардия. Правда, главой формальной. С начала XVIII века не бывало, чтобы закон не вступил в силу от того, что не получил королевского одобрения. Но некоторые прерогативы монарха, например право назначать премьер-министра, могут обрести не формальное, а реальное значение, если, скажем, на предстоящих выборах в палату общин ни одна партия не получит решающего перевеса, то есть возникнет ситуация «подвешенного парламента». Тогда от предпочтений королевы будет зависеть многое.
Еще один источник влияния Букингемского дворца на политику – это право монарха быть информированным. Каждый день во дворец доставляются из правительства ящики с секретными бумагами, которые позволяют ему быть в курсе всех серьезных внутриполитических и международных событий. Елизавета II лучше осведомлена о мировой политике, чем большинство послов, с которыми она встречается. Но, что более существенно, монарх имеет право давать советы премьеру по поводу назначений на ведущие государственные посты. И если станет известно, что глава кабинета таким советом или «предостережением» пренебрег, то ему грозят большие неприятности.
Пусть так, но Чарльза-то великие дела еще только ожидают. А пока он остается принцем Уэльским, Конституция не обеспечивает ему официальных полномочий. Как же в таких условиях далеко не юному и получившему разностороннее образование наследнику найти свою роль в веками отлаженной системе власти? Ведь в чем в чем, а в том, что он избалованный привилегиями сибарит, даже недруги не могут обвинить Чарльза. Он не уклоняется от деликатных поручений, таких, например, как прошлогодняя поездка в Иран, где Британию, как младшего партнера США, не очень жалуют. Неформальные дипломатические контакты принца помогли Лондону снять напряженность в отношениях с Тегераном. Помимо этого Чарльз стал инициатором многих благотворительных инициатив за границей и в Британии.
Однако подобные миссии выполняли и его предшественники, носившие тот же титул. От этих исторических особ Чарльза отличает то, что он не только во всеуслышание заявляет о своих воззрениях на проблемы современной цивилизации, но и занимает довольно ясные позиции по некоторым политическим вопросам, чего его предки старались избегать. Неудивительно, что будущий король часто становится мишенью язвительных нападок в прессе. Его взгляды называют сумасбродными, а то и просто реакционными. Другие критики утверждают, что принц нарушает традицию, которая гласит, что королевская семья должна быть вне политики.
Тем не менее он продолжает отстаивать свои убеждения. Его можно назвать приверженцем традиционных ценностей, голосом тех слоев, которые общество не хочет слышать. Чарльз страстно выступает в защиту окружающей среды, за растениеводство без искусственных одобрений и пестицидов, против внедрения генетически измененных продовольственных культур, но в то же время осуждает запрет охотиться на лис, введенный лейбористским правительством. Он, подобно правозащитникам, защищает мусульманское меньшинство, живущее в Британии, от обвинений в поддержке экстремизма, а с другой стороны, отвергает планы превращения палаты лордов в выборный орган.
В ноябре 1953-го, когда Чарльзу только-только исполнилось пять лет, родители оставили его и младшую сестру Анну дома и отправились в кругосветное турне, которое длилось полгода. Это не было проявлением жестокосердия, просто королева убеждена, что долг перед страной важнее родительских обязанностей. Верность долгу остается девизом королевской семьи. «Если бы я захотел, я мог бы абсолютно ничего не делать. Ездил бы по миру и играл в поло┘ Но меня постоянно грызет сознание, что я должен попытаться что-то сделать, чтобы помочь людям», – признался однажды Чарльз репортеру.
За тридцать лет, прошедших с того времени, как принц закончил службу в военно-морском флоте, он превратился в общественную институцию. Он возглавляет благотворительные организации или поддерживает с ними связи, что позволяет собирать пожертвований на 200 миллионов долларов в год. Самый известный из этих фондов – Трест принца – помогает молодежи из неблагополучных семей. В прошлом году Чарльз произнес 50 больших речей и принял участие в 517 официальных мероприятиях.
Доходы принца составили в прошлом году около 30 млн. долл. Из них 7,5 млн. приходится на финансирование из госбюджета, а оставшуюся часть суммы дают поступления от герцогства Корнуолл – поместья, которое каждый принц Уэльский получает по наследству. В этом поместье налажено производство товаров из натуральных продуктов – печенья, питьевой воды в бутылках, предметов ухода за волосами и даже мебели для лужаек.
В основе всех этих начинаний лежит страстная любовь к природе. Принц-философ полагает, что человечество, потеряв связь с естественным миром, может разрушить его. Отсюда глубокое недоверие к модернизму и его приверженцам, будь то ученые, доктора, юристы, педагоги или архитекторы.
Свои идеи улучшения жизни Чарльз не только провозглашает, но воплощает на практике. Два десятилетия назад он ополчился на современную архитектуру, доказывая, что она бездушна и игнорирует потребности человека. Обиженные зодчие в ответ назвали Чарльза необразованным дилетантом. Ответом престолонаследника стало создание городской общины Паундбери на территории его поместья. Расположенное близ старинного города Дорчестер, это поселение выглядит как чистенькая деревня XVIII века, которую кто-то чудесным образом перенес в век нынешний.
Девиз там – многообразие. По одну сторону дороги большой дом, по другую – маленький одноэтажный. Муниципальные и частные дома, магазины, конторы и фабрики – все как бы перемешано. Автомобилям въезд не запрещен, но главные дороги предназначены для пешеходов. Парковки скрыты позади домов, нет светофоров и дорожных знаков. Дома окрашены в спокойные цвета и построены из материалов местного производства. Поначалу противники проекта высмеивали его, говорили, что это игрушка богача. Но в конце концов многие признали Паундбери интересной альтернативой безликим предместьям городов с одинаковыми особняками с газонами, которые строились в Англии последние 50 лет.
Принц убежден, что его будущие подданные хотят, чтобы он не только вел себя как король, но служил обществу. Так сказать, монархия с добавленной стоимостью. Но в то же время принца терзают сомнения, боязнь, что британцы недооценивают его работу. Иногда он ощущает себя окруженным недоброжелателями, имея в виду не только прессу, но и собственных родителей, которые предпочли бы, чтобы он вел себя поосторожней.
В результате британцы видят перед собой лидера, подверженного приступам раздражения. В газеты даже просачивались сообщения, что Чарльз грозился уехать из страны. В этом, правда, ничего нового нет. В королевском роду нередко встречались престолонаследники, пребывавшие в таком же настроении. Как отмечал Алан Беннет, автор знаменитой пьесы «Безумие Георга III», принц Уэльский – это не статус, а затруднительное положение.
Вывести из него Чарльза, как ожидают британцы, должна Камилла. Эта флегматичная женщина, привыкшая общаться с фермерами и сельскими хозяевами из дворянских родов, говорят, скорее способна зарыдать на свадьбе, чем на похоронах. Ей-то и предстоит убедить мужа «жестче держать верхнюю губу».
Впрочем, нападки недоброжелателей – это удел, с которым приходится мириться не только наследнику, но и всей его родне. Хотя монархия в течение минувших трех столетий выдержала не одну бурю, история не гарантирует ей вечную жизнь. Вспомним хотя бы неожиданную, почти истерическую реакцию трезвомыслящих британцев на гибель Дианы. Ее называли народной принцессой, говорили, что она пала жертвой бездушных порядков, царивших при дворе. Чтобы преодолеть кризис доверия, династии Виндзоров пришлось немало потрудиться над улучшением своего имиджа. Остается только гадать, сумеет ли Чарльз, когда придет его час, сохранить тот престиж среди населения, которым при Елизавете II пользуется древнейший институт власти в Соединенном Королевстве.
