Сергей Лузянин
Верующие не устают повторять, что не имеют ничего общего с радикальным исламом, однако именно в их среде радикалы вербуют новых экстремистов.
Фото Владимира Сварцевича (НГ-фото)
Государства Центральной Азии в начале нынешнего года в связи с предстоящими парламентскими и президентскими выборами в Киргизии и Казахстане стоят перед дилеммой сохранения «старых» правящих элит. Либо их радикального обновления по украинскому или грузинскому сценариям. Внутренний избирательный (электоральный) процесс в этих странах стремительно превращается в серьезную международную проблему. И подводит Россию, Казахстан и Киргизию к мысли о создании неформальной «оси» Москва–Астана–Бишкек против экспорта «цветных революций». Последние московские договоренности Владимира Путина и Нурсултана Назарбаева, а также заявление российского министра обороны Сергея Иванова в Нью-Йорке о возможности «острой реакции» России на «экспорт революций в страны СНГ» свидетельствуют о желании России начать «второй тур» избирательных кампаний в регионе с учетом украинских уроков.
═
Радикальный ислам решает местные задачи
═
Экстремизм и наркотики не ушли из Центральной Азии. Экстремистские организации – Исламское движение Узбекистана (ИДУ), «Хизб ут-Тахрир» и другие – отчасти сохранили транснациональную повестку борьбы против «мирового зла». Вместе с тем в их деятельности наметился отход от идеи «глобального джихада». Как отмечает российский эксперт Дмитрий Маслов, радикальный ислам пытается повернуться к решению местных задач. Он активно укрепляет собственные ряды, налицо отдельные попытки наладить диалог с властями. Правда, новая тактика не меняет конечных целей – создание исламских халифатов на центральноазиатском пространстве и отстранение нынешних светских режимов от власти.
Минувший год стал очередным этапом укрепления в регионе наркотической «пирамиды». В отличие от финансовых данная конструкция имеет реальную конфигурацию, ежегодно охватывая новые миллионы своих жертв. В ее основании – гигантские маковые поля в Афганистане, широкая сеть дилеров (нелегальных курьеров) и отработанные маршруты наркотрафика через Центральную Азию в Россию и Европу. По подсчетам российских экспертов, объем тяжелых наркотиков (героина), прошедших за год через регион, вырос до 430 тонн. Учитывая, что Европа в среднем усваивает примерно 70 тонн, получается, что оставшееся зелье (более 300 тонн) остается на пространстве СНГ, в том числе в России. Как известно, часть наркотиков идет и через самую большую и практически открытую российско-казахстанскую границу (7,5 тыс. км). Подписанный 18 января 2005 года в Москве договор о делимитации границы в перспективе должен быть преобразован в договор о демаркации, несмотря на сдержанную позицию казахстанской стороны.
═
Авторитарные модели государств лихорадит
═
Дух «оранжевой революции» витает над регионом. Похоже, западные проекты поэтапной либерализации центральноазиатских экономик и политических систем, по сути, провалились. Так, Туркмения и Узбекистан даже не пытались менять свои авторитарные модели. Те же страны, которые следовали рекомендациям ОБСЕ и МВФ (Киргизия, Таджикистан) и провели в той или иной степени либерализацию, испытывают серьезные трудности. Экономический успех Казахстана в 2004 году (годовой рост ВВП 9,5%) больше связан с конъюнктурой цен на нефть и газ. В свое время казахстанское руководство совершило стратегическую ошибку, подписав ряд долговременных инвестиционных контрактов с западными компаниями, по которым большая часть прибыли от продажи энергоресурсов (более 7 млрд. долл.) ежегодно уходит на Запад. Сегодня Астана хотела бы исправить эту несправедливость, пересмотрев ряд контрактов. Ответная реакция известна: многие европейские организации, а также Конгресс США ополчились против Назарбаева, обвиняя его и его окружение в тотальной коррупции, нарушении демократии, сохранении клановости управления. Можно предположить, что уже в феврале этого года американские власти, опираясь на решение суда по делу Джеймса Гиффена («казахгейт»), предпримут ряд антиназарбаевских шагов. Запрещение деятельности оппозиционного «Демократического выбора Казахстана» (ДВК), по мнению экспертов International Crisis Group (ICG) и других западных аналитиков, объективно работает на усиление оппозиции внутри страны и рост популярности экс-спикера Жармахана Туякбая. Возможно, именно на этого политика Запад делает ставку.
Реальную силу киргизской оппозиции можно будет объективно оценить после 27 февраля 2005 года. Сегодня можно насчитать несколько десятков бывших министров, депутатов, послов, а также действующих политиков, которые, на словах активно поддерживая президента, при первых же сигналах о «слабости власти» сразу перейдут в стан оппозиции. Ситуация для Аскара Акаева осложняется еще и тем, что, по информации той же ICG, вопрос о реструктуризации долга Киргизии Парижскому клубу в 2005 году Запад будет ставить в зависимость от итогов парламентских выборов, и все попытки президента сохранить влияние неизбежно приведут к резкому сокращению донорской и иной материальной помощи. Что касается Узбекистана и Туркмении, то здесь проблема политического влияния украинских событий, на наш взгляд, не стоит.
═
Внутрирегиональные конфликты по принципу «что не поделили»
═
«Треугольник» Таджикистан–Узбекистан–Киргизия в начавшемся году сохранит внутреннюю конфликтность. Ее причины связаны с проблемами неурегулированности отдельных границ, использования водных и энергетических ресурсов, а также территориальными претензиями и этническими противоречиями. Эпицентр конфликтности традиционно расположен в Ферганской долине, объединяющей границы Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. Прошедший год сохранил неформальное соперничество двух лидеров региона – Узбекистана и Казахстана. В этой связи заметным событием стал прошлогодний визит президента Туркмении Ниязова в Бухару и подписание с Каримовым узбекско-туркменского договора «О дружбе, укреплении доверия и развитии сотрудничества». Эксперты полагают, что кроме задач исключительно двустороннего характера узбекско-туркменское политическое сближение имеет и антиказахстанский подтекст. В любом случае новый союз свидетельствует, во-первых, об активизации Ашхабада и его частичном отказе от политики нейтралитета, а во-вторых, о некотором «переформатировании» структуры отношений в регионе и формировании нового «центра силы» в лице Ташкента и Ашхабада в противовес Астане–Бишкеку–Душанбе.
═
Россия и США пока не конкуренты, а скорее союзники
═
Наличие параллельных военных структур России и США в регионе не привело к эскалации соперничества в духе холодной войны. Как известно, уже более года существует российская авиабаза в Канте (Киргизия), в Таджикистане в октябре 2004 года 201-я российская дивизия также преобразована в постоянную военную базу. Характерно, что российские и американские базы воспринимаются местным руководством не только как фактор поддержания внешней безопасности, но и как признак укрепления политических позиций данного государства в Центральной Азии. Россия, сохраняя на двустороннем уровне высокий потенциал отношений с традиционными партнерами – Казахстаном, Таджикистаном и Киргизией, за 2004 год подтянула политические и экономические связи с Узбекистаном до общего уровня стратегического партнерства. Россия стала активнее, чем раньше, использовать экономическую политику.
Но главным приоритетом на двустороннем уровне для России остается Казахстан. Январские договоренности о сотрудничестве в космосе и энергетике, включая рост торговли за год на 47% (7 млрд. долл. за 2004 год), делают Казахстан базовым экономическим партнером России в регионе. Возможно, в основе этого лежит фактор высоких цен на нефть, который кроме всего прочего придает российскому руководству ощущение некоторой уверенности в Центральной Азии. Так, российская компания «Русский алюминий» намерена создать два новых алюминиевых завода в Таджикистане, инвестировав в экономику страны 1,3 млрд. долл., а РАО «ЕЭС» будет достраивать Рогунскую ГЭС. На очереди реализация крупных энергопроектов РАО в Киргизии, инвестиционных – в Узбекистане и Казахстане.
═
Региональные структуры и Китай пытаются найти свои «ниши»
═
Похоже, процесс институализации в Центральной Азии завершился. Происходит дальнейшая специализация организаций.
В регионе все большее значение приобретает китайский фактор. Официально Китай придерживается сдержанной, равноудаленной позиции в отношении каждого из государств. Однако в 2004 году он явно продемонстрировал свои нефтяные (энергетические) приоритеты в отношении Казахстана и отчасти Туркмении. Подписанные китайско-казахстанские документы обеспечивают Астане долговременные китайские инвестиции (7–8 млрд. долл.) в развитие ТЭК и строительство нефтепровода Казахстан–Западный Китай, мощностью до 50 млн. тонн в год. Китай взамен законсервированного российско-китайского (Дацинского) проекта получил казахстанский стратегический источник энергоресурсов как минимум на 10–15 лет. Другой китайский приоритет – поддержание стабильности и безопасности в сопредельном регионе и развитие экономического сотрудничества и интеграции через ШОС. Пекин выделил своим центральноазиатским партнерам 900 млн. долл. на развитие экономических проектов. В этой связи часть экспертов говорят о возможной угрозе, которую потенциально может нести Китай странам региона по мере укрепления своих позиций. Но пока этого не происходит. Причем Китай (как и Россия) в отличие от Запада не критикует руководство стран региона «за нарушения демократии», ставя во главу угла развитие экономического сотрудничества и безопасности. Это вызывает определенное доверие правящих элит, все больше склонных сегодня рассматривать Китай и Россию как некий противовес Западу.
═
Выводы и прогнозы развития
═
Суммируя основные тенденции 2004 года, условно обозначим два типа имевших место явлений. Во-первых, это «традиционные», то есть развивающиеся в регионе достаточно давно: исламские террористические угрозы и рост наркотрафика; экономическая и политическая стагнация ряда режимов; сохранение внутренней конфликтности и напряженности по «треугольнику» Узбекистан–Таджикистан–Киргизия. Все они носят устойчивый характер и будут проявляться (в том или ином виде) и в наступившем году. Во-вторых, это относительно новые процессы: усиление субъектности России на двусторонних уровнях; обострение внутриполитической ситуации в Киргизии и Казахстане в связи с выборами; изменения в тактике радикальных исламских организаций; узбекско-туркменское сближение и экономический рывок Казахстана; усиление роли Китая через китайско-казахстанские нефтяные контракты и ШОС. Возможно, что новые процессы будут доминировать в складывающейся политической картине региона, но особенно непредсказуемыми могут стать киргизские и казахстанские сценарии парламентских и президентских выборов. Потенциальную угрозу для региона будет представлять и возрожденное движение «Талибан» в Афганистане, которое может «заставить» военное руководство России и других стран пересмотреть тактику ОДКБ СНГ и иных военно-политических организаций в направлении более активного взаимодействия с американцами и их союзниками.
