Виктор Бондарев
России в Грузии требуется «влияние», подразумевающее наличие там ее вооруженных сил.
Фото Андрея Никольского (НГ-фото)
Характерный парадокс российско-грузинских отношений: сразу после прошлогодней ноябрьской «революции роз» в Грузии на телеканале «Россия» мы вдруг, впервые за долгие годы, увидели эдакое теплое, дружеское интервью с Шеварднадзе. Эта почти комическая ситуация невольно вызывает вопрос: «Неужели Россия всегда будет поддерживать любого, про кого она считает, что тот находится в оппозиции к центральной власти в Тбилиси?» Или даже проще: «Неужели Россия всегда по определению будет действовать против центральной власти в Грузии?» И следующий вопрос: «Для чего это нужно России?»
Совершенно очевидно, что единственное, что нужно Грузии от России, – это невмешательство в вопросы территориальной целостности страны. Общество, в котором каждый ребенок скажет вам, что Россия, взрывая и поддерживая сепаратизм в Грузии, отобрала огромный кусок Родины и выгнала из дому очень много грузин, считает восстановление территориальной целостности страны своей основной, непреклонной и не обсуждаемой национальной идеей. Любой политик, возглавивший такую страну, будет автоматически вынужден сделать восстановление контроля над Самачабло (Южная Осетия) и Абхазией своей главной целью. И даже если представить немыслимое, что в недавнем прошлом ставленники Москвы Аслан Абашидзе или Игорь Георгадзе возглавят Грузию, Москва должна понимать, что на следующий день любой из них будет вынужден повернуться спиной к Москве. Именно за то, что она поддерживает сепаратизм в возглавляемой им теперь стране. Так поступил Шеварднадзе, вернувшись в Тбилиси с помощью Москвы в 1992-м, так поступит любой человек, имеющий базовый инстинкт самосохранения. Происходит это не от того, что, как принято думать, Москве трудно найти «надежного» грузина, а от того, что позиция Москвы, всегда поддерживающей сепаратизм в Грузии, являлась до сих пор фундаментально антигрузинской.
═
Исторические предпосылки
═
Еще до распада Союза Грузия была одной из самых благоденствующих и одной из самых настроенных на независимость союзных республик. Грузины первыми устраивают волну антисоветских демонстраций за независимость и первыми получают жесткий ответ из Москвы 9 апреля 1989 года. Собравшиеся перед Домом правительства (нынешний парламент) мирные демонстранты оказываются в плотном кольце солдат Советской армии. Демонстрантов жестоко избивают саперными лопатами и резиновыми дубинками. Погибает 19 человек, из них 16 женщин. При этом срывается основной план генерала Родионова, подразумевающий вдавливание демонстрантов вверх по фасадной лестнице, ведущей во внутренний двор правительственного здания. Там демонстрантов ждали кинокамеры, готовые запечатлеть, как обезумевшая толпа якобы пытается штурмом взять Дом правительства, а также два пулемета, установленных во дворе за несколько часов до операции. Слава Богу, тбилисский КГБ тогда дал утечку в МВД Грузии. Ринувшихся было наверх демонстрантов встретил кордон грузинской милиции, буквально сапогами выбивающий толпу обратно – на лопаты атакующих их сзади солдат. Тогда грузинских милиционеров толпа называла иудами, а наутро, когда стал известен план Родионова, они стали героями, впервые разделив для грузин советских силовиков на «своих» и «чужих».
В Тбилиси, шокированном кровью и комендантским часом, все ждали объяснений от советских властей. И дождались. Были показаны мятые каски «пострадавших» солдат, а доклад победоносного Родионова в Колонном зале встретили овацией.
Дальше – больше. При распаде СССР в Грузии проводятся первые демократические выборы президента. К власти с 90-процентным рейтингом приходит Звиад Гамсахурдиа, диссидент, сын классика грузинской прозы Константина Гамсахурдиа. Новый президент, будучи талантливым антикоммунистическим оппозиционером, оказывается слабым руководителем страны, в первую очередь с прагматической и хозяйственной точек зрения. Гамсахурдиа, как и все грузинское общество, не представлял, как благоденствовала Грузия благодаря советской плановой экономике. В системе искусственного ценообразования и вечного дефицита те группы населения, которые производили нефть и ракеты, жили бедно, а те, кто производил качественную еду, одежду и услуги по отдыху, жили богато. Только при плановой экономике доходы от продажи одного грузовика, полного мандаринов, могли дать сумму, равную стоимости нескольких новых легковых автомобилей. Именно в результате этих тепличных условий в российском обществе надолго сохранился образ богатого и самоуверенного грузина, за ящик коньяка выбивающего в Госплане бюджет на железобетонный мост.
Результатом упомянутого тепличного инфантилизма и стала «мазохистская» экономическая политика первого постсоветского грузинского правительства. Оперируя абстрактными лозунгами вроде: «Грузия будет самодостаточна даже только за счет воды «Боржоми», Гамсахурдиа в ответ на начавшееся тогда с подачи Москвы сепаратистское движение в Абхазии объявил России ни много ни мало экономическую блокаду. В Москве о ней вряд ли кто помнит, а вот в Грузии результаты этой блокады отдаются по сей день.
═
Возвращение Шеварднадзе
═
Потеряв единовременно и базу поставок, и рынки сбыта, абсолютное большинство грузинских предприятий остановилось за какие-то шесть месяцев. В поисках источников наполнения казны Гамсахурдиа нашел их в станке по печатанию первой национальной валюты – «купона». Результатом этого хода, надо сказать, типичного для новых государств, стала гиперинфляция, обнулившая сбережения населения.
По разным подсчетам, тогда, в 1991–1992 годах, грузинские крестьяне и городские дельцы потеряли благосостояние, равное сегодняшним 2,5–3 млрд. долларам, которое хранилось в виде «левых» рублевых сбережений. Те остатки рублевых запасов населения, которые не успели перевести в купоны, были съедены последующей гиперинфляцией рубля в России. Быстро превратившись из самой богатой республики бывшего СССР в одну из самый бедных стран мира, впервые столкнувшись с бытовым кошмаром энергетических кризисов, а главное, видя беспомощность Звиада Гамсахурдиа в его попытках противостоять Москве, активно раздувающей сепаратизм в Абхазии и Самачабло, часть населения стала поддерживать противников президента Гамсахурдиа – Джабу Иоселиани и Тенгиза Китовани. Кульминацией противостояния стала начавшаяся 22 декабря 1991 года двухнедельная братоубийственная война, унесшая около 200 жизней и разрушившая весь центр Тбилиси. К всеобщему изумлению, окруженный в бункере того же злосчастного Дома правительства плотным кольцом путчистов Гамсахурдиа чудодейственным образом бежит из Грузии и оказывается с семьей в Грозном – под надежным прикрытием Москвы. В Тбилиси же происходит немыслимое: чтобы возглавить временное правительство, туда из Москвы возвращается ненавидимый в Грузии Эдуард Шеварднадзе. Удивительно, но ему в Грузии прощается все: и его роль в упомянутых здесь апрельских событиях 89-го года, и даже его бытие коммунистом и «агентом Кремля».
Однако вернувшись, Шеварднадзе сталкивается с разгоревшимися еще при Гамсахурдиа военными конфликтами в Самачабло и Абхазии. Поняв, что удержаться в кресле он сможет лишь борясь за территориальную целостность страны, Шеварднадзе пытается договориться с Кремлем о прекращении конфликтов. Но, будучи, пожалуй, самым ненавистным для российских военных лицом, он, естественно, ничего не добивается. В Самачабло и в Абхазии против Грузии воюют все – российские военные, казаки и чеченцы, и, конечно, сами абхазцы и осетины. При этом Москва обещала чеченцам создать так называемую Конфедерацию горских народов Кавказа со столицей в Грозном и с выходом к морю в Абхазии. На чеченском зеленом флаге красуется рука Шамиля – месть грузинам за помощь, оказанную князем Орбелиани русским войскам в поимке легендарного аварца в XIX веке. После конфликта в Абхазии рука Шамиля исчезает с флагов чеченцев, что на языке кавказцев означает, что счеты сведены.
Сепаратисты берут штурмом Сухуми и развязывают геноцид грузинского населения в Абхазии. В Тбилиси попадают устрашающие видеоматериалы, как Шамиль Басаев и его отряд играют в футбол в Сухумском аэропорту отрубленной головой грузина. Результат – гуманитарная катастрофа, четверть миллиона грузин бегут пешком через горы Сванетии в Тбилиси. Кто не успевает – погибает, кто не замерзает в горах – доходит до обнищавшей столицы, уже живущей без света и воды. Такая же участь чуть раньше постигла примерно 50 тысяч грузинских беженцев из Цхинвали и остального Самачабло. В итоге каждый 15-й житель Грузии – человек, выгнанный из родного дома.
Вскоре после этого Шеварднадзе в открытом обращении к Ельцину предсказывает Москве эффект «бумеранга» в виде чеченского сепаратизма. И действительно, не проходит и года, как взрывается Чечня с требованиями о независимости. Примечательно, что пару лет назад НТВ показало интервью с сидящим спиной к телекамере сотрудником российских спецслужб, который говорил, что он оценивает роль Шамиля Басаева на Кавказе и особенно в Грузии как положительную до того момента, пока тот не вышел из-под контроля.
═
Вынужденная вестернизация
═
Потеряв около 20% территории страны и получив глубоко антироссийский электорат, Шеварднадзе отказался от вступления Грузии в СНГ. В ответ он получил «высадившегося» из Грозного в Западной Грузии Звиада Гамсахурдиа. Свергнутый президент и его сторонники, непонятно откуда получив вооружение, стали двигаться с боями на Тбилиси и успели было взять под контроль второй по величине город страны Кутаиси. Устрашившись новой угрозы, Шеварднадзе подписал договор о вступлении Грузии в СНГ. Через неделю экс-президента Гамсахурдиа нашли убитым на окраине одного из горных сел.
Дальше наступает эпоха российско-грузинских отношений, которая длится вплоть до прошлогодней «революции роз». Не в силах осуществить главную мечту всех грузин о восстановлении территориальной целостности страны, Эдуард Шеварднадзе лихо, даже виртуозно разбирается с внутренними военными группировками, воевавшими в Абхазии и в Самачабло, но постепенно превращающимися в криминал. Натравливая их друг на друга и сажая в тюрьму победителей конфликтов, он быстро ликвидировал в Грузии угрозу хунты. Этим президент Шеварднадзе ненадолго заслужил одобрение общества и назвал этот процесс «стабилизационным курсом правительства». Далее, не имея возможности вести диалог с Москвой, поскольку так называемые российские миротворцы попросту не впускают грузин обратно в Абхазию и в Самачабло, Шеварднадзе обращается за помощью к Западу. Однако эта вестернизация страны – скорее вынужденный ответ на действия Москвы, а не изначальный план Тбилиси. Влияния Запада в тбилисской политике и в помине не было, когда в наказание за отделение от СССР взрывались Абхазия и Самачабло.
Конечно, Запад интересуется Грузией как элементом одной из энергетических альтернатив для себя. Но при этом миф о значимости трубопровода Баку–Тбилиси–Джейхан сильно преувеличен. Во-первых, для США этот трубопровод при полной загрузке не составит и 1% годового потребления нефти страной, не говоря уже обо всем Западном мире. Во-вторых, по сравнению с грандиозной российской нефтяной промышленностью данный трубопровод тоже ничто. Да и в конце концов будь он фундаментально важен, сегодняшняя российская нефтяная отрасль вполне была бы способна выступить ведущим инвестором в проектном консорциуме. В третьих, даже для маленькой Грузии нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан имеет гораздо меньшую ценность, чем принято считать: пиковые поступления от ренты не превысят 50 млн. долларов в год, из которых до казны реально дойдет максимум пятая часть этой суммы, то есть всего 10 млн. Эта сумма – всего лишь 1,5–2,0% даже от сегодняшнего бюджета Грузии, и, разумеется, она не может претендовать на роль стержневой доходной статьи.
Однако Шеварднадзе за неимением других активно схватился за этот проект, и государственные массмедиа раскручивали новости о строительстве этого трубопровода как доказательство прогресса страны. Реальность же совершенно другая. Шеварднадзе, как и большинство людей его поколения, не имел конкретных представлений о строительстве рыночных институтов. Его навыки руководителя Грузинской ССР сводились к выбиванию ресурсов из Москвы и уничтожению любых признаков оппозиции внутри возглавляемой им Компартии Грузии. Эти навыки пригодились ему в тактических «боях» с потенциальной хунтой, но стратегически оказались совершенно непригодными в постсоветских реалиях. Окружив себя людьми по старому принципу личной верности, он быстро превратил страну в собственность семейного клана и в полицейское государство с естественным для такого строя тотальным разгулом коррупции. Результатом стало безудержное падение качества жизни страны и эмиграция каждого пятого жителя за рубеж, причем 70% из них уехали в Россию, а остальные – на Запад. Львиная доля помощи Запада, который играл все эти годы единственно конструктивную роль в Грузии, бесследно расхищена безнаказанными чиновниками. Видя провал мифа о «Большой трубе» и спасительной западной помощи, Шеварднадзе раскручивает свой последний проект. Но уже в стиле «Нью-Васюки». В массмедиа пробрасывается информация о грядущем восстановлении мифического «Шелкового пути» в виде Евразийского транспортного коридора. И хотя проект действительно имеет место быть, в Грузии его значение сказочно преувеличивается. В соответствии с все той же тепличной психологией страны, подразумевающей «халявные» доходы, и преувеличенной самооценкой геополитической важности Грузии, идея проекта так же, как и трубопровод, на несколько месяцев отвлекает общественное мнение от злободневных проблем. Когда же миф о «Великом шелковом пути» рассеялся, бесперспективность положения Шеварднадзе становится в Грузии очевидной окончательно.
На этом этапе постаревший Эдуард Шеварднадзе пытался контролировать независимые массмедиа. Однако после загадочной гибели телеведущего «Рустави-2» и попытки закрытия этого телеканала уличный протест населения достиг таких масштабов, что лишь ценой отставки всего правительства ему удается сохранить ненадолго свое кресло. Единственное, что и дальше держит его наверху, это продолжающееся давление Москвы на Тбилиси. Разумеется, любая критика Шеварднадзе в российских массмедиа воспринимается в Грузии как личное оскорбление – точно так же, как развязная критика любыми иностранными СМИ любого действующего российского руководства воспринимается российским обществом.
═
Если бы Панкиси не было, его надо было придумать
═
Последней серьезной главой российско-грузинских осложнений стала панкисская медиакампания. При затянувшейся на годы «контртеррористической операции» Москве потребовался «козел отпущения». И его нашли в виде небольшого по территории Панкисского ущелья. Выдавив в сторону Грузии в места проживания этнических чеченцев-кистинцев часть беженцев и боевиков из Чечни, Минобороны РФ нашло виновника своих ошибок. Пиар-план был рассчитан идеально. Первое: легко обвинить в коррупции грузинских пограничников, сначала впустивших к себе беженцев и боевиков, а теперь выпускающих их время от времени в Россию. Ведь на фоне ксенофобии большинства российского электората общество не спросит, а что же в это время делают российские пограничники по эту сторону границы, даже если с грузинской стороны тамошние пограничники просто спят. Второе: при той же ксенофобии никто не спросит, как пара горных тропинок может служить материальной подпиткой конфликта, который идет по всей Чечне, несмотря на постоянное присутствие там более чем 100-тысячного российского военного контингента. Третье: даже несколько сотен чеченских боевиков в Панкиси – это, естественно, серьезная проблема для слабой центральной власти Грузии. Таким образом, искусственно создается повод для так называемых превентивных ударов, а если все пойдет хорошо, даже для полномасштабного военного вторжения.
Панкисская медиакампания, естественно, шла под лозунгом «борьбы с международным терроризмом». В подготовке международного общественного мнения были высказаны версии о связях панкисских кистинцев с «Аль-Каидой». В Грузии, конечно, данная медиакампания была воспринята как очередная агрессия Москвы и очередная демонстрация беспомощности правительства Шеварднадзе. Никак не желая нарушать хрупкое примирение с чеченцами и обычаи кавказского гостеприимства для мирных беженцев, но в то же время понимая всю опасность наличия в Панкиси чеченских боевиков, Шеварднадзе использовал обвинения в связях Панкиси с «Аль-Каидой» и не стал их категорически отвергать, как того от него ожидали в Москве. Вместо этого «белый лис» слетал на денек в Вашингтон и встретился с Бушем. В результате – сенсация: Вашингтон заявил, что раз там, в Панкисском ущелье, «Аль-Каида», это дело касается США. И не консультируясь с Москвой, высадил в Тбилиси десант из двухсот американских военных, которые занялись тренингом грузинских солдат. Несколько месяцев спустя грузинские силовики провели «зачистку» Панкиси, которой предшествовали метания отряда Руслана Гелаева по разным частям Грузии с последующим исчезновением в направлении России. В итоге Панкиси – под контролем силовиков, а в Грузии впервые официально обосновались американские военные. Добавляя масла в огонь отношений с Россией, Шеварднадзе заявил, что он беседовал с Гелаевым и нашел его вполне интеллигентным человеком.
Из всей этой грустной истории очень важно сделать выводы для будущих российско-грузинских отношений. А для этого надо прежде всего понять, чего хочет руководство России от Грузии.
Вариант 1. Россия хочет развала грузинской государственности.
Начнем с того, что такой вариант ответа вполне возможен. Российская политическая элита, часто принимающая распад СССР как нечто антироссийское, показывает все симптомы ностальгии по Советскому Союзу. В таком климате по вполне объяснимым причинам было бы логично желать развала государственности любой бывшей советской республики, что ясно покажет всему миру, что данная страна на самом деле не страна, поскольку не смогла просуществовать без Советского Союза.
Тогда весь предыдущий курс Москвы по отношению к Тбилиси оказывается логичным. Нечего даже интересоваться, чего хочет Грузия от России.
В таком случае российское руководство должно попросту продолжать делать акцент на «скукоживании» географии проживания грузин. Для этого требуется «влияние» (в советской трактовке этого термина), подразумевающее наличие вооруженных сил на территории этой страны, несмотря на нежелание того местным населением. Тогда и выдача российского гражданства всем жителям сепаратистских регионов Грузии тоже логичный шаг. Действительно, не следует заботиться о том, какой рейтинг у России в целом среди грузинского населения, даже несмотря на то, что пятая ее часть живет в России и, по сути, кормит Грузию. Не оставляя никакого политического пространства в остатках Грузии для пророссийски настроенных грузин, Москва должна действительно лишь прикидываться, что у нее тоже есть номинальные фавориты в Грузии, пусть даже у них нулевой рейтинг у населения, как, например, у Игоря Георгадзе или Аслана Абашидзе.
И, наконец, в таком случае российские СМИ должны продолжить смаковать тему развала Грузии на мелкие части. Можно продолжать рисовать гипотетические карты раскромсанной страны, употреблять термины типа «граница между Грузией и Абхазией» и т.д. Маловероятно, что все это кончится окончательным распадом Грузии, и абсолютно исключено, что это кончится «воссоединением осколков Грузии с Россией». В реальности последствия будут куда менее эффектными, но весьма разрушительными для Грузии и абсолютно деструктивными для России.
В таком случае следует ожидать, что новое поколение грузин вырастет окончательно и поголовно не говорящим на русском языке, а взамен владеющим английским и немецким. Единственно оставшимися экономическими партнерами Грузии будут Турция, Украина и остальной Кавказ, даже вместе неспособные заменить Россию. Грузия впадет в бесконечную череду строительства и крушения президентских карьер.
В результате якобы отнятые у грузин территории будут на самом деле полигоном постоянных военных действий. Поскольку Грузия всегда будет делать все возможное для возвращения Абхазии и Самачабло, Россия получит с юга фундаментально недружественного и нестабильного маленького соседа с проблемами похлеще чеченских. Резко расширится пространство для международного вмешательства в грузино-российские отношения. И хотя вряд ли это мировое сообщество полезет воевать с мощной Россией из-за какой-то «трубы» в маленький Грузии, тем не менее России придется терпеть наставления Запада о ее отношениях с родной для России страной, которую до недавнего прошлого тот же Запад не мог отыскать с лупой на карте. Естественно, как всегда, результатом будет углубление неприязни России не к очередному президенту Грузии, а к Грузии в целом.
Вариант 2. Россия хочет сохранения и развития грузинской государственности.
Такой вариант ответа тоже возможен, хотя бы исходя из официальной позиции Москвы. Однако это возможно лишь в том случае, если Россия переосмыслит определение термина «влияние». Влияние в современном смысле подразумевает наличие в Грузии электората, готового голосовать за пророссийский курс Грузии и соответственно за политиков, его проводящих. Здесь нужно признать, что такого влияния у России в Грузии практически нет, поскольку в глазах грузинского общества до сих пор почти все «пророссийское» означало – «антигрузинское». Конечно, в РФ живут семьсот тысяч грузин, из которых большинство являются уже российскими гражданами. Нужно понимать, что эти люди уехали с Родины из-за несогласия с жизнью, предложенной им президентом Шеварднадзе, точно так же, как в свое время из-за коммунизма из России уехало огромное количество русских всех сословий: от цвета нации до простых обывателей. Как и эти русские эмигранты, оставаясь врагами коммунизма и СССР, горячо любили Россию и, как правило, никогда не поддерживали ничего фундаментально антироссийского, точно также новая и, пожалуй, первая такого масштаба волна грузинской эмиграции является глубоко оппозиционной к общественной философии Шеварднадзе, но отнюдь не одобряет ничего направленного на дальнейшее ослабление Грузии. Поэтому, даже если представить немыслимое, что Россия отдастся опасным для нее же националистическим тенденциям и начнет «зажимать» проживающих на ее территории грузин вне зависимости от их паспортной принадлежности, она лишь ослабит свое влияние на Грузию в истинном смысле этого термина.
Как бы то ни было, предположим, что «вариант 2», то есть поддержка развития государственности Грузии действительно является позицией России. В таком случае все ее предыдущие действия по отношению к Грузии, вплоть до недавних событий в Батуми, являются алогичными и дальнейший курс требует радикального пересмотра.
Речь идет об отказе от основных постулатов российской политики в отношении Грузии:
– наши войска – единственный гарант вашей безопасности, и мы не можем их вывести из соображений международной ответственности;
– вообще-то мы не поддерживали сепаратистов. Например, 70 тысяч абхазцев выгнали 250 тысяч грузин и победили 5-миллионную Грузию за счет оружия, отобранного в боях у тех же грузин;
– сепаратисты не захотят с вами жить – спросите у их лидеров. Они сами не позволят нам вывести войска из Абхазии и Самачабло;
– вы не сможете восстановить конституционный строй. Вам придется согласиться на другую модель сожительства с сепаратистами.
Естественно, для конструктивного диалога Россия должна будет сформулировать и ряд своих требований к Грузии, таких как, например, неразмещение там американских военных баз. Но чтобы отказаться от единственной недавно забрезжившей надежды на поддержку территориальной целостности страны в виде американских военных, Грузия должна и психологически и на деле избавиться от угрозы этой целостности, возникшей в виде российских военных за много лет до прихода в Грузию американцев.
Очередной абсурд: у России есть в Грузии военные базы, которые никакой оборонной пользы РФ не приносят, а лишь добавляют расходов в бюджет, за более чем десятилетие никакой роли в возвращении беженцев не играют, решительно способствуют развитию агрессивного имиджа России в глазах грузин и, как следствие, сокращают влияние России в Грузии. Далее, эти войска являются предметом опасных для России махинаций со стороны местных сепаратистских феодалов. В итоге российские базы никак не мешают, а скорее помогают ускорить сближение Грузии с НАТО.
═
От цинизма – к доброй воле
═
В последнее время приходится слышать об отсутствии у России продуманной стратегии по отношению к Закавказью. Это не совсем так: при наличии нескольких военных баз, инспирированных военных конфликтов и потере реального общественного влияния в регионе России следует признаваться не в отсутствии, а в наличии провальной стратегии в Закавказье. И вряд ли псевдопартнерство с Арменией служит здесь доказательством обратного, поскольку это партнерство тоже зиждется не столько на продуманной стратегии, сколько на многовековой мудрости армянского народа и на военном конфликте в Карабахе, который рано или поздно придется урегулировать.
Здесь также следует отметить, что примирение грузинских беженцев с этическими меньшинствами в Абхазии и Самачабло не так уж и невозможно, как принято думать в Москве. Вся информация, имеющаяся благодаря народной дипломатии, являющейся единственной оставшейся формой общения в Грузии между грузинами, абхазцами и осетинами, свидетельствует о приблизительно следующей картине настроений с обоих сторон:
– прошло почти десятилетие, обе стороны глубоко устали от вражды и хотят жить мирно;
– безусловно, маргинальная часть сепаратистских режимов будет резко против подобного примирения, грозящего ликвидировать их статус и источники серьезных доходов. Однако о том, как непопулярны такие политики, можно судить хотя бы по итогам выборов в Абхазии.
В России существует целый ряд коррумпированных чиновников и военных с персональными интересами в конфликтных зонах. В основном эти интересы относятся к наличию дач или протекции наркотрафика из Абхазии и спирто- и наркотрафика из Самачабло в Россию. Однако ясно, что все эти группы находятся в полной зависимости от Кремля и будут вынуждены подчиниться его воле. Была бы только эта воля. В случае изменения своей политики, Россия скорее всего наконец приобретет огромное влияние в Грузии, и для этого ей не понадобятся, а, наоборот, помешают ее военные базы на территории этой страны.
Вызывают удивление и умиление потуги армии псевдоаналитиков, пытающихся увязать необходимость наличия российских штыков в Закавказье с нефтяными интересами России в регионе. У нефтяных и газовых компаний давно нет национальности и их участие в проектах не определяется спецслужбами и танковыми дивизиями. Американцы, имея колоссальное влияние в Ираке до и во время свержения Саддама, с астрономической скоростью теряют это влияние на наших глазах. Происходит это не потому, что у них нет в Ираке танков и ЦРУ, а потому, что они там есть. И разве не очевидно, что на таком фоне любая арабская или российская нефтегазовая инициатива будет более приветствоваться в Ираке, чем американская? Так вот, ровно обратное мы видим в Закавказье. При этом степень ностальгии Грузии по дружественной России трудно переоценить, ровно так же, как и степень ее разочарования от России враждебной. Достаточно вспомнить тот фурор, с которым был встречен Игорь Иванов демонстрантами в Тбилиси во время «революции роз». Каждый грузин знает, что живущие в России 700 тысяч их соотечественников посылают домой в среднем 150 долларов в месяц, что в год это составляет 1,26 млрд. долларов, а это – 2 годовых бюджета страны. Какая там хваленая западная помощь, которая за все эти годы составила всего 3 млрд. долларов, или гипотетических годовых 10 млн. долларов от трубы Баку–Тбилиси–Джейхан?! Но одно дело, когда российские общественные деятели говорят об этом с цинизмом, унижающим достоинство и так удрученной своей бедностью страны, или еще хуже – с угрозой типа: «Если не будете себя хорошо вести, выселим ваших соотечественников», а другое дело, если бы те же общественные деятели сделали немыслимое: поблагодарили бы ту же грузинскую диаспору в России за 10 000 000 000-й долларовый вклад, вносимый ими в создание российского ВВП, как это делают все прогрессивные политики ведущих стран мира по отношению к своим эмиграционным меньшинствам.
России выгодно бороться за настоящее влияние в стабильной, интегральной Грузии, с центром в Тбилиси, где российский капитал будет первым и где он так же, как и собственно россияне, будет ощущать себя как дома. И для этого России не требуется наличие военного «влияния» на Грузию, а «всего лишь» наличие доброй воли. Доброй и дальновидной государственной воли.
Дарья Гармоненко