Лилия Шевцова С российской внутренней политикой все стало окончательно ясно. Новости здесь касаются лишь того, как упаковывается победившая тенденция, которая вполне обозначена. А вот внешняя политика России все еще остается полем борьбы двух векторов, и от ее результата будет зависеть дальнейшее упорядочивание политического поля. Во всяком случае, внешняя политика в России еще имеет свой драйв и содержит долю непредсказуемости. А потому она и интересна.
С одной стороны, мы видим, как Владимир Путин в последнее время уже дважды продемонстрировал способность к прозападному восприятию международной реальности, как будто забыв про свои внутриполитические предпочтения. А с другой, почти в то же время Кремль продолжает действовать в русле российской державнической традиции, которая выталкивает Россию с орбиты западного сообщества в зону самоизоляции. О чем конкретно идет речь?
В русле первого вектора – участие России в мирном урегулировании кризиса власти в Грузии. Более того, мирная грузинская «революция» была бы невозможна без конструктивного сотрудничества Москвы и Вашингтона: Кремль занимался умиротворением и нейтрализацией старых правящих кланов, а Белый дом проводил политику сдерживания Михаила Саакашвили и его команды. Сотрудничество России и Америки в стабилизации ситуации в Грузии теоретически открывает возможность для их партнерства в решении других проблем на постсоветском пространстве. А именно здесь существует угроза столкновения интересов России и США и многие предсказывают, что именно это пространство станет новым изданием «большой игры». Реализм Путина и Буша говорит о том, что этой игры можно избежать.
Еще одним прорывом Путина стало получение поддержки ЕС в вопросе присоединения России к ВТО. Еще несколько месяцев назад эта поддержка казалась невозможной, и Москва с Брюсселем обменивались злыми ультиматумами. Понадобилась воля и устремленность именно Путина для того, чтобы спасти шансы России на членство в ВТО, которое облегчит для России торговые отношения с развитым миром и оживит конкуренцию в российской экономике.
И грузинское урегулирование, и компромисс Москвы с ЕС являются попыткой президента удержать не просто прозападный, но и либеральный вектор во внешней политике. Причем он это делает в первую очередь за счет своего личностного, волевого ресурса. Фактически Путин пошел против влиятельных интересов бюрократических, олигархических и военных группировок, которые открыто требовали не вступать в ВТО, давить Саакашвили и не сдавать Абашидзе. Не важно, в силу каких мотивов, но президент уже во второй раз (после сентября 2001 г.) сделал выбор вопреки умонастроениям российского политического класса. Это, признаюсь, для Путина, который предпочитает избегать напряженности с российской элитой, неординарный шаг.
Но одновременно мы видим и присутствие другого – изоляционистского вектора в российской внешней политике. Его отражением является попытка Москвы отбросить договоренности с ОБСЕ по приднестровскому урегулированию, предложив свой план («инициатива Козака»), и формирование «своей» интеграции – Единого экономического пространства (ЕЭП) с Украиной, Белоруссией и Казахстаном. Создается впечатление, что российский президент в силу каких-то причин – а каких, собственно? – не смог устоять перед давлением правящей элиты, лоббирующей этот вектор.
Правда, он уже начал платить за этот вектор своей репутацией. Так, Путину пришлось почувствовать себя некомфортно, когда провалился план Козака. Ему придется пережить аналогичные чувства по поводу новоявленного ЕЭП, когда обнаружится, как нас облапошила Украина, которая при любых обстоятельствах будет стремиться к интеграции отнюдь не с Россией, а с более мощным соседом – Евросоюзом.
Так какой же вектор в конечном итоге закрепится в российской внешней политике? Почти очевидно – шансы встраивания России в систему отношений западного мира минимальны. Кроме прочего еще и потому, что этот вектор некому в России поддержать – российский либеральный фланг обвалился, а оставшиеся «либералы» норовят перекраситься под империалистов и державников. Но также и потому, что российские прагматики-консерваторы предпочитают поддержать российскую традицию, даже если для ее сохранения у страны больше нет ресурсов. Так что Путину каждый раз, когда он выходит за пределы привычного, приходится шокировать свой же политический класс, который расценивает президентские действия как предательство либо слабость. Именно такой была его реакция на грузинскую политику Путина.
Но дело даже не в тех, кто толкает Путина под руку каждый раз, когда он поворачивается на Запад. Дело в том, что и Запад устал от России и больше ей не верит. Во всяком случае, Европа почти не скрывает того, что брак с Россией в обозримой перспективе считает невозможным. Стоит только почитать последние документы ЕС, и станет ясно – в них в вежливой форме, но достаточно прозрачно выражается неверие в способность России изменить свою систему ценностей, абсолютно чуждую европейской. Добавим к этому и воинственно-неуклюжую политику Вашингтона, которая лишь усиливает кураж российских державников, которые стремятся копировать Америку в постсоветском пространстве.
Как удержать Россию хотя бы на орбите западной цивилизации? В ситуации, когда либерал-демократическое меньшинство в России деморализовано, у Путина остается только один выход – легитимировать свой курс в бонапартистском стиле, обращаясь напрямую к обществу, то есть в обход политического класса и его собственного аппарата. Но лидеров, которые рискнули это сделать, в мире горстка. Если российский президент на это не решится, остается один сценарий – имитация западничества. Благо имитаторов под рукой хоть отбавляй. Вот один из самых умелых – Ястржембский, который в свое время доказывал «крепость» ельцинского рукопожатия, уже востребован осуществлять сближение России с ЕС.
Создается впечатление, что понимая пределы интегрируемости России, Москва и Брюссель вполне осознанно начали игру в виртуальные «интеграционные пространства», отдав ее на откуп своим бюрократам. Москве и Вашингтону остается лишь назначить ответственных за «стратегическое партнерство» России с Америкой, которое при обоюдном молчаливом попустительстве тоже превращается в форму имитации. Увы, и Запад явно готов нам подыграть, создавая иллюзию того, чего нет, и эти игры позволяют обеим сторонам выглядеть цивилизованно и миролюбиво. А между тем имитация партнерства и интеграции – впрочем, об интеграции больше никто не вспоминает – лишь еще больше выталкивает Россию в сумеречную зону мировой периферии, выбраться из которой будет все сложнее. А может, уже невозможно.
Дарья Гармоненко