Эндрю Качинс
Объятия глав дипломатии России и США Игоря Иванова и Колина Пауэлла при встречах по-прежнему теплые, но переговоры – все более жесткие.
Фото Reuters
Начало нового года – самое время оценить прошлое и задуматься над тем, как именно будут развиваться события в важных для нас сферах. Как американец, живущий в Москве, я не могу обойти тему российско-американских отношений. И первый образ, который приходит в голову, – это встреча президентов Буша и Путина в Кэмп-Дэвиде осенью прошлого года. Если же смотреть на российско-американские отношения в более далекой исторической перспективе, то вспоминаются встречи других высших руководителей России и США. Например, сотрудничество Франклина Рузвельта, Уинстона Черчилля и Иосифа Сталина в годы Второй мировой войны, которое и по сей день остается наивысшей точкой российско-американского сотрудничества.
═
На личных связях первых лиц
═
За этим следует целая серия образов времен холодной войны. 1959 год, когда на образцовой московской кухне вице-президент Никсон старался убедить Хрущева в преимуществах капиталистической системы; противостояние Хрущева и Кеннеди во время Карибского кризиса; 1970-е годы, когда Никсон и Брежнев начали политику разрядки; затем подписание Договора ОСВ-2 и Картер и Брежнев, сжимающие друг друга в медвежьей хватке; бесславное завершение политики разрядки в связи с советским вторжением в Афганистан. И вот уже перед глазами вторая половина 80-х, и моложавый советский реформатор Михаил Горбачев вновь берет курс на сближение с Америкой, его решительность увлекает старого солдата холодной войны Рональда Рейгана, и эти события становятся началом конца холодной войны.
После распада СССР в 1991 году мы почти десятилетие смотрели «шоу Билла и Бориса»: идеалистически настроенный американский президент неоднократно предпринимал попытки лично поддержать российского коллегу, которого осаждали политические противники. Вернувшись в сегодняшний день, мы видим, что нынешних лидеров – Джорджа Буша и Владимира Путина – связывают особые личные отношения. Парочка довольно неожиданная – выходца из американской аристократии и бывшего советского разведчика сблизили главным образом события 11 сентября. Под руководством этих двух лидеров сотрудничество США и России достигло самой высокой отметки со времени Второй мировой войны; его целью было одержать победу над талибами в Афганистане.
Если говорить об американской истории, едва ли можно вспомнить какие-нибудь еще двусторонние отношения, которые бы в такой степени определялись личными связями первых лиц. Это объясняется не только холодной войной, когда отношения в целом носят конфронтационный характер. Более глубокая причина заключается в том, что в данном случае огромную роль в отношениях играет фактор безопасности. Сначала перед странами стояла общая цель – победить фашизм в Европе во Второй мировой войне. Затем возникла не менее важная задача: контроль за гонкой ядерных вооружений. В постсоветский период политика США диктовалась в первую очередь стремлением минимизировать риски, связанные с российским вооружением и расщепляющимися материалами, а также добиться, чтобы Казахстан, Украина и Беларусь стали безъядерными странами.
Ставилась и задача трансформации России в рыночную демократию, прочно встроенную в западные политические, экономические структуры, а также структуры безопасности, но тут Америка проявляла меньше упорства. Однако эта политика, направленная на помощь в демократизации России, также была встроена в общие рамки безопасности: логика состояла в том, что если Россия станет демократической страной, она не будет представлять угрозу для Соединенных Штатов.
Когда отношения строятся на личных связях лидеров и соображениях международной безопасности, оборотной стороной оказывается слабость экономических связей и контактов на уровне обществ; при этом общие ценности либо вовсе отсутствуют, как это было в период холодной войны, либо, как сегодня, по этому поводу наблюдается полная неопределенность. В результате отношения лишены прочного фундамента, а потому подвержены значительным взлетам и падениям.
Разумеется, нет сомнения в том, что сегодня российско-американские отношения гораздо лучше, чем в советский период. Даже несмотря на многие конфликтные ситуации постсоветского периода – от Боснии до расширения НАТО, Косово, выхода США из Договора по ПРО, нового расширения НАТО и, наконец, до самого последнего конфликта вокруг войны в Ираке, – отношения остались неизменными. Фактически во всех случаях Россия в конечном итоге шла на уступки и не препятствовала осуществлению американского политического курса. Сколько раз пророчили, что из-за того или иного конфликта вот-вот разразится новая холодная война. И все же ни один из так называемых кризисов не привел к краху отношений. Почему?
Существуют два главных объяснения. Одно основывается на балансе сил. Оно заключается в том, что ввиду огромного неравенства в могуществе между США и Россией у Москвы не было никакого иного приемлемого выхода, кроме как согласиться – пусть неохотно – с американскими действиями. Попытки выстроить противовес в союзе с Китаем и Индией были по многим причинам и нереалистичны, и не очень привлекательны. Другая идея – объединиться со «странами-изгоями» и тем самым вредить американским интересам – была еще менее привлекательна, а ее реализация стала бы губительной для российского экономического развития.
Можно также предположить – хотя это объяснение не исключает предыдущего, что внешняя политика России как при Ельцине, так и при Путине определяется переходом или даже трансформацией страны в рыночную демократию, а стало быть, у нее все больше общих ценностей и интересов с США и Западом. Является ли это результатом глобализации, наличия общих демократических ценностей, экономической взаимозависимости или желания иметь вес в основных международных институтах – все это укладывается в представление о мире на либеральной основе. Оба эти объяснения достаточно веские, оба имеют своих приверженцев и, повторюсь, не являются взаимоисключающими.
Сегодня, в начале нового года, мое беспокойство – и в нем нет ничего апокалиптического и никакой истерики, поскольку здание российско-американских отношений пока еще довольно прочно, – состоит в том, что приведенные объяснения российской политики постепенно теряют значимость, хотя и с разными темпами. Баланс сил между США и Россией существенно не изменится в течение ближайших 5 или даже 10 лет. Однако Россия уже не находится в состоянии свободного падения, как это казалось на протяжении 1990-х годов. Российская экономика устойчиво растет уже пятый год подряд. И хотя можно спорить о причинах этого роста, будь то высокие цены на нефть, девальвация рубля или усилия реформаторов, и указывать на миллион других социальных и демографических угроз, стоящих перед Россией, или, к примеру, на проблемы здравоохранения, тем не менее крепнет ощущение, что Россия встает на ноги.
═
Причины для беспокойства
═
Свидетельством тому – все более напористая внешняя политика России по отношению к слабым постсоветским республикам на ее периферии. Эта политика осуществляется в первую очередь с помощью экономических рычагов. Главным образом речь идет об энергетической зависимости этих стран от России и ее доминирующем положении в сфере транспортировки энергоносителей. Сохраняющееся присутствие российских войск и военных баз вновь стало осенью 2003 года предметом политических разногласий России с Грузией и Молдовой и навлекло на Россию жесткую критику со стороны госсекретаря США Колина Пауэлла на декабрьской встрече ОБСЕ в Маастрихте. Прощупывание украинской реакции по Тузле осенью прошлого года совпало по времени с демонстрацией силы в отношении Грузии и Молдовы и попытками пересмотреть решения стамбульского саммита ОБСЕ 1999 года. В соответствии с последними Россия брала на себя обязательства закрыть свои военные базы. Все это вызвало вопросы у американского правительства – идет ли речь о стратегическом изменении российской политики на окраинах страны, или же то, что мы наблюдаем, это предвыборные действия в угоду усиливающимся националистическим настроениям российского общества.
Мое сегодняшнее беспокойство имеет и другую причину. Я имею в виду отказ России от демократических ценностей и процедур – тенденция, которая при президенте Путине неуклонно набирает силу. Декабрьские парламентские выборы, не говоря уже о выборах в Чечне, проведенных в октябре, продемонстрировали, как далека Россия от того, чтобы именоваться устоявшейся демократией. Это не означает, что Россия 1990-х была чем-то вроде демократической утопии – совсем нет. В том, что касается развития демократии, Россия похожа на многие другие страны. Если вы оптимист и считаете, что стакан наполовину полон, то вы придете к заключению, что Россия – квазидемократическая страна. Если же вы пессимист, и ваш стакан наполовину пуст, то вы сочтете, что Россия – страна полуавторитарная.
Дело не в терминах, гораздо важнее понять, каково основное направление развития. В сегодняшней России главной тенденцией, несомненно, является растущая концентрация власти в руках президента, его администрации и никому не подотчетной бюрократии. Системе государственного управления все больше недостает системы сдержек и противовесов, и не заметно желания их развивать. Стремление президента Путина построить в России сильное государство – вполне оправданно: у вас просто не может быть настоящей демократии без сильных государственных институтов. Однако в российской истории слишком часто идея сильного государства превращается в авторитарное или тоталитарное государство, и слишком редко понятие сильного государства сосуществует с сильным обществом.
Растущая сила России, которая проявляется в имперском поведении вкупе с ослаблением демократии, будет неизбежно приводить к нарастанию разногласий в российско-американских отношениях. В краткосрочной перспективе эти тенденции, вероятно, не станут препятствием для сотрудничества России и США в деле предотвращения распространения оружия массового уничтожения. Они также не помешают двум странам вести совместную борьбу с международным терроризмом там, где у них есть общие интересы, и даже расширять двусторонние связи в области энергетики. Однако в средне- и долгосрочной перспективе эти тенденции разрушат дух партнерства и сведут на нет любую возможность более тесного союза между Россией и США и Западом в целом.
Дарья Гармоненко