Сергей Лузянин Восточно-азиатская безопасность обусловливается сегодня двумя главными факторами: степенью вероятности решения ядерной проблемы Северной Кореи и достижимостью предотвращения тайваньского кризиса в случае объявления президентом Тайваня Чэнь Шуйбянем независимости острова. Ключи к решению соответствующих задач находятся в Пхеньяне, Пекине, Вашингтоне и Тайбэе, которые не собираются делиться ими с партнерами и с мировым сообществом в целом. Каждая из сторон пытается реализовать собственные цели, желая при этом получить максимум выгод из сложившейся ситуации.
Непредсказуемый Тайвань
Многие эксперты говорят о том, что Вашингтон окажется в «северокорейском тупике», если шестисторонние переговоры в Пекине вновь закончатся безрезультатно, а неудача на этом направлении при учете сложности иракской, ближневосточной и афганской проблем поставит-де внешнюю политику США на грань полного провала. Думается, что в действительности ситуация не столь драматична. Наоборот, «ядерный кризис» нужен США, они заинтересованы в его сохранении и поддержании, тем более что, по существу, он им ничем не угрожает.
Для США ракетный удар со стороны Пхеньяна, не в пример сопредельным Китаю, России, Южной Корее и Японии, абсолютно исключен. Сохранение же напряженности на севере Корейского полуострова позволяет Вашингтону более эффективно реализовывать долговременные стратегические военные программы, выбивая из Конгресса дополнительные ассигнования на соответствующие цели. Не исключено, что накануне президентских выборов в США «ядерный кризис» будет частично разрешен, и Джордж Буш предстанет перед избирателями в роли своего рода «спасителя человечества» и от северокорейской угрозы.
Непредсказуемым для США остается поведение руководства Тайваня. Если оно объявит о независимости острова и вдобавок обретет ядерное оружие (а сигналы об этом оттуда поступают), то выстраиваемая тайваньская стратегия Вашингтона может рухнуть в одночасье. Возможно, что референдум о провозглашении независимости острова – предвыборный ход Чэнь Шуйбяня, но, так или иначе, все последствия тайваньского кризиса просчитать сложно.
В тайваньском руководстве еще сохраняется большой потенциал доверия к Вашингтону, и если администрация острова сегодня получила бы от США хотя бы неявный сигнал о поддержке ее «суверенческих» планов, то Тайвань тотчас же объявил бы себя независимым. Однако такового сигнала нет и скорее всего не будет. Более того, маятник американских предпочтений в тайваньском вопросе резко качнулся в сторону материкового Китая.
Недавние переговоры в США китайского премьер-министра Вэнь Цзябао с Джорджем Бушем выявили не просто совпадение позиций сторон: Пекин одержал важную политическую победу, фактически заручившись скрытым одобрением Вашингтона своей стратегии мирного объединения материкового Китая и Тайваня. Скорее всего в Пекине разработан новый проект, направленный на создание широкой китайской конфедерации и предусматривающий большие полномочия для Тайваня.
Сюрприз для Китая
В КНР понимают, что объединение по гонконгской модели 1997 г. «Один Китай – две системы» в данном случае не подходит. На переговорах в Вашингтоне фактически имел место взаимоприемлемый размен: китайский премьер пошел на уступки в вопросах сдерживания растущего китайского экспорта в США и ревальвации китайской валюты, а американский президент поддержал Пекин в тайваньском вопросе, заявив, что США отрицательно отнесутся к «любым односторонним шагам Тайваня», подрывающим статус-кво в регионе.
Но именно тайваньский вопрос и положение с правами человека в КНР стали причиной провала подавляющим большинством голосов законопроекта в Европарламенте, инициированного Францией и поддержанного Германией, о снятии эмбарго на продажу Европейским союзом (ЕС) оружия Китаю, введенного в 1989 г. после трагических событий на площади Тяньаньмынь. Это голосование не только высветило различия в подходах США и ЕС к ситуации в Китае и к тайваньскому вопросу, но и явилось неприятным сюрпризом для самой КНР, планировавшей в ближайшее время диверсифицировать военный импорт и развить европейское направление своих военных закупок.
Однако пока ключевым звеном в военно-технических связях (ВТС) китайских оборонных структур остается Россия, что и было подтверждено в ходе недавнего визита в Москву министра обороны КНР Цао Ганчуаня. Переговоры выявили и некоторые новые моменты: китайское руководство сделает ставку на радикальное изменение картины военных закупок в России и осуществит переход на преимущественное приобретение лицензий и технологий и налаживание российско-китайской производственной кооперации.
Жесткая позиция ЕС по продаже оружия КНР позволяет сохранять высокий качественный уровень и большие объемы российско-китайских ВТС. Одновременно названная позиция ЕС подталкивает Пекин на поиск иных (не европейских и не российских) источников вооружений, в частности на азиатском и американском направлениях. Можно сказать, что для отношений в треугольнике «ЕС–КНР– США» на сегодняшний день характерна растущая неопределенность, особенно по линии китайско-европейских связей. Вполне вероятно, что данное обстоятельство негативно скажется на эффективности диалога КНР с «большой восьмеркой», успешно начатого в прошлом году.
В целом существующая система безопасности в Восточной Азии, базирующаяся на двухсторонних военных союзах и коллективных институтах в рамках Асеановского регионального форума (АРФ), не только не защищает от возможных коллизий, но и в каком-то смысле провоцирует усиление напряженности в регионе. Так, АРФ по своему статусу – чисто совещательный и консультативный орган. Что касается военных союзов, заключенных США с Японией, Южной Кореей и др. еще в эпоху холодной войны, то они сегодня не только являются некими раздражителями для Китая и России, но и вызывают критику самих своих участников, явно нуждаясь в обновлении.
Возможно, что складывающаяся вокруг Северной Кореи пятисторонняя конструкция (Россия – Китай – США – Южная Корея – Япония) при определенных обстоятельствах могла бы стать моделью нового института региональной безопасности. Однако это достижимо только при условии выравнивания уровня партнерских отношений и доверия между всеми участниками корейского процесса, прежде всего между Россией и Японией, Китаем и США, Южной Кореей и Японией, Китаем и Японией.
