Ирина Хакамада С приходом в Кремль нового президента общественная разочарованность уступила место массовому оптимизму и вере в возможность реальной модернизации страны в целях возрождения России. Новое руководство действительно энергично взялось за дело. Одной из наиболее предпочтительных областей деятельности стала для него внешняя политика. За весьма короткий период была разработана "доктрина Путина", были провозглашены основные принципы нового позиционирования России в мире и выстраивания ею отношений с другими странами, был объявлен примат национальных интересов.
Еще задолго до 11 сентября был взят курс на "новое партнерство" с Америкой, в позитивном русле развивались отношения с Евросоюзом и НАТО, активизировались связи со странами "третьего мира". Россия, казалось, сбросила пелену с глаз и поняла, что ей можно и нужно дружить со всеми и что эти все, вне всякого сомнения, будут отвечать ей взаимностью. А рецепт-то оказывается простой - адекватное поведение главы государства, его серьезное лицо и емкие фразы, а также, собственно, установление отношений со знаком "плюс" с максимально большим числом стран.
Однако все пошло почему-то не так. И "стратегический партнер" - Европа почему-то в критике сроков чеченского референдума фактически "замотала" нужную и важную идею народного волеизъявления в республике (мало того, она еще и предлагает создать трибунал по Чечне) и не идет на уступки ни по одному значимому для нас экономическому вопросу.
Пробуксовывает процесс вступления России в ВТО. Европа вообще настаивает на корректировке внутрироссийских цен на энергоносители, что в принципе по нормам ВТО не требуется. И по Калининграду еле договорились (считайте, со счетом 1:0 совсем не в нашу пользу), и в СНГ не все так гладко, как хотелось бы, и Америка все никак не может отменить пресловутую поправку Джексона-Вэника и маргинализирует ООН, что нам совершенно невыгодно.
Уступки наши тоже ничего особо не принесли. Мечемся туда-сюда, ездят чиновники всех мастей по всему миру. А толку немного. Вот и в иракском кризисе много напрягались, а в итоге и война все-таки началась, и в постсаддамовском Ираке нам ничего не светит, разве что на милость Америки рассчитывать. И почему? Ведь такая хорошая задумка была - дружить со всеми.
Просто в нынешних условиях место государства в международной системе определяется его внутренней эффективностью, транслируемой дипломатией во внешнеполитическую активность. С этой точки зрения существенных подвижек на внутриполитическом поле не произошло: бюрократическому монстру не то что хребет не переломали - он живет не хуже прежнего; бюрократия не стала ни открытой, ни публичной, чиновники так и не разделены на политических и карьерных, нет ни одного конкурса на замещение высших должностей в рамках госслужбы; неэффективная бюрократия уже становится угрозой национальной безопасности России.
Кадровая политика на федеральном уровне не отвечает задаче "прорыва", СМИ погрязли в самоцензуре и политзаказе, межведомственная координация практически на нуле, все так или иначе замыкается лично на президента, который просто не в состоянии работать за всех чиновников страны, - в таких условиях сложно говорить о повышении эффективности государственной машины. А если ничего не изменилось в стране - почему должно измениться ее положение в мире? Не все можно улучшить путем интенсификации контактов и "правильных" слов. Чтобы изменилась российская внешняя политика, должна измениться сама Россия.
Важным фактором внешнеполитического метания остается разброд в политическом классе страны. Нет даже самого общего единства среди тех, кто допущен к реальному принятию политических решений. Кроме того, любой шаг в направлении развития нормальных отношений с ключевыми странами современного развитого мира (имеющими первостепенное значение в рамках той же "доктрины Путина") вызывает истерические вопли старой элиты, которые не могут не влиять на психику новой.
Наконец становится понятной губительность заложенного в основу внешнеполитической стратегии мифа о том, что систему национальных интересов якобы можно выстроить из чистой прагматики. Идея заключалась в том, чтобы "освободиться от идеологического балласта" в целях "более широкого восприятия реалий". Она нашла положительный отклик в массах, у которых уже выработалось отторжение по отношению к скомпрометировавшему себя за годы советской власти термину "идеология".
Вместе с тем нельзя дискредитировать этот термин, как мы с успехом дискредитировали такие важнейшие политические "брэнды", как "демократия", "либерализм", "рынок". Позволю себе напомнить, что идеология - это совокупность ключевых для данного политического, экономического и социального строя идей, принципов и убеждений, ее отсутствие выбивает почву из-под ног у лиц, принимающих решения, порождает те самые метания и искания, беспринципность и невозможность стратегического планирования.
Лишить государство идеологического каркаса - это то же самое, что лишить человека скелета - с виду вроде все нормально (но только в одной позиции - лежа), а на деле - инвалид, во весь рост встать не способен. Когда при формировании политической линии не на что опираться, вместо прямой получаются зигзаги, не приближающие нас к цели, зато здорово изматывающие. Последствия такой политики - постоянные тупики, взаимное непонимание, неэффективный обмен уступками с последующими угрызениями совести, паллиативы и искаженное восприятие действительности. Парадоксально, но отсутствие "идеологических рамок" отнюдь не способствует критическому восприятию реалий - любая критика может вестись только с каких-либо позиций. Поиск выгод в каждом конкретном случае - это не позиция.
Внешняя политика начинается внутри. Необходимо остановиться и подумать: кто мы? куда мы хотим прийти? как мы хотим туда прийти? что для этого нужно?
Изменить окружающий мир, изменить отношение других стран к России мы сможем, лишь изменив самих себя. Эффективную и здоровую внешнюю политику может проводить только эффективное и здоровое государство. Так почему же мы сопротивляемся выздоровлению?
Дарья Гармоненко 
