Алексей Арбатов Сегодня в наших взаимоотношениях с Североатлантическим союзом существуют два острых момента. Прежде всего это расширение НАТО на восток, причем впервые затронутой оказывается территория бывшего СССР, а между Россией и НАТО возникает общая граница. Европейская безопасность не может и не должна основываться на Североатлантическом союзе, в котором мы не имеем ни членства, ни права голоса. В противном случае Россия вообще оказывается на обочине этой системы безопасности, ибо в отличие от многих государств Европы, в том числе и очень маленьких, Москва не имеет возможности реально влиять на натовскую политику.
Другая серьезная проблема состоит в том, что сотрудничество между Россией и НАТО до недавнего времени было на нуле по своему масштабу, уровню и важности. Программа "Партнерство во имя мира" была заморожена еще в 1999 г., да и ранее никаких серьезных мероприятий по этой программе не проводилось. Сказывались отсутствие средств, неопределенность с будущим расширением военного блока, с ролью России в этой организации, да и нежелание нашего Генштаба всерьез развивать какие-то программы сотрудничества.
Машины потенциальной войны сохраняются
Сейчас возобновлена деятельность нашего представительства в НАТО и образована миссия Североатлантического союза в Москве, но речь опять-таки идет о каких-то семинарах и обсуждениях, однако нет реального военного сотрудничества, как положено между сторонами, имеющими мощные вооруженные силы вблизи друг от друга и не являющимися врагами. В этой связи новый этап расширения НАТО на восток создает дополнительные проблемы для России. В альянсе Москва имеет право только рекомендательного или совещательного голоса через такие организации надстроечного типа, как Постоянный совместный совет, образованный в 1997 г., и Комитет двадцати, возникший по решениям майских саммитов этого года.
Что еще весьма примечательно в этом плане - военная политика является фактором крайне инерционным. Если на нее не оказывать постоянного ощутимого политического воздействия или давления, то она по проложенной колее развивается сама по себе.
Наверное, у многих неприятно резанет слух, если напомнить, что около 70% военного потенциала Российской Федерации предназначено для войны с НАТО и более 80% военного потенциала Североатлантического союза на Европейском континенте до сих пор предназначено для войны с Россией. Это не значит, что они собираются друг с другом воевать. Просто с обеих сторон продолжают сохраняться исполинские машины этой потенциальной войны, и другого предназначения им пока не придумано. То есть воспроизводится ситуация военного противостояния в условиях, когда политические отношения в корне изменились.
Если бы государства НАТО всерьез заботились о том, чтобы наладить партнерские отношения с Россией, то, во-первых, они как минимум поставили бы вопрос о присоединении стран Балтии к Договору о сокращении обычных вооружений и вооруженных сил в Европе, и к базовому, и к адаптированному. На сегодня никаких ограничений в этой зоне нет. Теоретически там могут быть размещены мощные силы НАТО без нарушения какого-либо договора. Это вряд ли произойдет, но это возможно. А военные всегда ориентируются не на вероятность, а на возможность и должны быть готовы принимать соответствующие меры. Это касается не только России, но и Белоруссии, военное значение которой для Москвы в сложившихся условиях существенно возрастает.
Североатлантический союз, превосходящий Россию в военном отношении, мог бы проявить инициативу и предложить нам далеко идущие меры по сокращению и ограничению вооружений. Зачем НАТО в Европе 17 000 танков или 6000 боевых самолетов, для какой операции? Зачем сотни тактических ядерных авиабомб?
Брюссельская говорильня
От саммита НАТО в Праге ждут решения о приеме в альянс семи новых членов. Наверняка прозвучит огромное количество хороших слов в адрес России, заверения в миролюбии, желании сотрудничать, быть партнерами и т.д. Наверняка будет выражена уверенность в том, что Комитет двадцати превратится в реальный орган взаимодействия по линии Россия-НАТО. Но слова останутся словами, а дела делами.
Вследствие известных политических перемен на Балканах никакой мало-мальски серьезной военной операции в Европе НАТО планировать не приходится, если в Брюсселе, конечно, не собираются предпринимать какие-либо действия в зоне СНГ вопреки позиции и политике России. В этом плане и глубокое сокращение вооружений, и превращение Клуба "двадцати" (я не оговорился, двадцатка в реальности - это пока не комитет, а скорее дискуссионный клуб, где обсуждается много проблем, но не принимается никаких серьезных решений) в реальный орган управления, вырабатывающий совместные решения, позволили бы России без тревоги смотреть на предстоящее расширение НАТО.
Что касается российской позиции, то приходится констатировать, что мы зачастую довольствуемся какими-то чисто символическими жестами типа создания Комитета двадцати и совместными заявлениями и коммюнике. Если Москва четко определит свои национальные интересы и займет обоснованную, понятную и уверенную позицию, то мы, наверное, сможем добиться приемлемого для себя компромисса. Иначе Россия получит от Запада очередную кучу пустых фантиков - чтобы мы не обижались.
Способ совместного с ЕС решения калининградской проблемы показывает, что есть модель, которую можно использовать и в отношениях с НАТО. Мы могли бы сказать: "Да, мы понимаем, что не можем заблокировать ваше продвижение на восток, но и вы должны понять нашу ситуацию. Мы предлагаем, чтобы ваши заверения в дружбе были подкреплены реальными делами, конкретно, например, сокращением обычных вооружений и вооруженных сил как минимум на 50%".
Для России это приемлемо, потому что мы в любом случае будем сокращать свои вооруженные силы. Можно также вернуться к идее создания безъядерной зоны в Центральной и Восточной Европе, пусть это включает и Калининградскую область, ведь и Западу от этого спокойнее будет. А мы будем уверены, что тактическое ядерное оружие никогда не будет размещено вблизи наших границ, в пределах досягаемости жизненно важных центров России.
Но для того чтобы такие предложения выдвинуть, обосновать и отстаивать на переговорах с НАТО, нужна воля высшего политического руководства, чего, как мне кажется, нет. Наше политическое руководство или не чувствует себя уверенно в этих крупных стратегических темах, или не придает им большого значения, или не имеет механизма согласования ведомственных интересов и выработки последовательной политики в таких делах. Судя по всему, у Генерального штаба, который сейчас в преобладающей степени определяет военную политику и военное строительство, нет желания вступать в новые переговоры и связывать тем самым себе руки. Министерство иностранных дел, к сожалению, не имеет сейчас серьезного влияния на Минобороны и Генштаб. Хотя в последнее время никаких интересных предложений из МИДа и не слышно или, может быть, их держат в большом секрете? Чем занимается Совет безопасности - еще большая тайна.
Альянс у нас не любят
Что бы ни говорил президент или его представители за рубежом и в Думе, недоверие к НАТО в нашем обществе очень велико. И энтузиазма по поводу продвижения Североатлантического союза на восток у россиян нет. Преобладает ощущение, что нас опять где-то обманывают и притесняют. Эта реакция сейчас публично не очень проявляется, поскольку за последние годы общество стало гораздо более регулируемым: как президент решает, так и происходит, во всяком случае во внешней политике. Тем не менее антинатовские настроения, хотя и загоняются вглубь, все же существуют. Они оказывают влияние на военных, на общественные организации и СМИ.
Лошадь можно силой загнать в воду, но нельзя ее заставить эту воду пить, если она этого не захочет. Сейчас это происходит с Россией: нас загоняют, как лошадь в воду, и Россия не может сопротивляться расширению НАТО. Но заставить Россию "пить воду" - то есть сотрудничать с НАТО на таких условиях - не получится. Президент может подписать 20 соглашений, но они будут саботироваться политической и военной элитой страны. Тогда мы потеряем очень важный шанс для того, чтобы в корне изменить наши отношения. Вина здесь на 70-80% лежит на западных политиках, которые за последние годы привыкли все делать по-своему, а нас при этом дружески похлопывают по плечу. В остальном Россия сама виновата, поскольку она еще не в состоянии четко сформулировать свои приоритеты безопасности и превратить их в крупные международные договоры, в военно-техническую и оперативно-стратегическую реальность.
