Евгений Верлин. Великий китаец Дэн Сяопин, размышляя над причинами конфликтных ситуаций, сказал так: "При хорошей системе даже плохие люди не могут вершить зло, но если система плоха, тогда даже хорошие люди не могут творить добро и вынуждены вершить зло".
Дух дэновской формулы
Развивая свою мысль применительно к тем утраченным в прошлом территориям Поднебесной, которые Пекин хотел бы вернуть в лоно родины, Дэн Сяопин решил не навязывать возвращенцам социализм, а придумал формулу "одно государство - две системы". В начале 80-х годов она была озвучена им сначала для Тайваня, а затем, в ходе исторической встречи с Маргарет Тэтчер в сентябре 1982 года, для Гонконга и Макао. Заканчивались вековые сроки аренды этих британского и португальского анклавов, и Пекин дал понять, что твердо намерен их вернуть. К настоящему времени дэновская формула успешно реализована: Гонконг возвращен под китайскую юрисдикцию с 1 июля 1997 года, а Макао - с 19 декабря 1999 года.
В чем суть дэновской формулы? Утраченные территории возвращаются в состав КНР в качестве ее специальных административных районов (САР), наделенных высокой степенью автономии. Главное - чтобы САР приносили пользу государству; все остальное, как говорится, на усмотрение истории.
В чем выражается высокая степень автономии? Специальные административные районы имеют отличный от метрополии общественный строй, управляются по собственным законам, имеют независимую от Центра судебную систему, участвуют в международных неполитических организациях со статусом "территория" (самостоятельно либо в составе общей делегации), имеют собственный бюджет (на который не вправе посягать центральное правительство) и т.д.
Так, собственно говоря, и произошло в случае с Гонконгом (и с Макао тоже, но этот пример уже не столь показателен). Все права и свободы граждан, имевшиеся на момент перехода САР Гонконг под юрисдикцию КНР, сохранены и гарантируются законом. Равно как законодательно защищены частная собственность, права владения предприятиями и иностранные инвестиции.
САРГ сохранил статус свободного порта и самостоятельной таможенной территории, свою роль как международного финансового центра. Движение капиталов осталось свободным. САРГ сохранил независимую финансовую систему. Гонконгский доллар остался в обращении и свободно конвертируется. Китай не облагает Гонконг налогами.
САР Гонконг самостоятельно поддерживает культурные связи с другими странами. Экономические интересы этих стран в САР Гонконг гарантируются законом. Власти Гонконга самостоятельно выдают документы на въезд и выезд, осуществляют паспортный контроль. На них по-прежнему лежит ответственность за поддержание общественного порядка. Ну, а вопросы обороны территории находятся в ведении центрального правительства. Британский воинский контингент тут же сменил китайский.
Все эти положения закреплены в принятом Постоянным комитетом Всекитайского собрания народных представителей в 1990 году Основном законе КНР о Специальном административном районе Сянган. (Сянган - китайский вариант названия Гонконга.) Согласно Основному закону, в разработке которого участвовали гонконгские представители, существующий в анклаве социально-экономический строй останется неизменным в течение 50 лет. Впрочем, лидеры КНР не раз поясняли, что в Гонконге все останется по-прежнему и после 2047 года.
Готовясь к "возвращению в лоно родины временно утраченных китайских земель", руководство КНР заблаговременно (а точнее в 1983 году) провело через парламент соответствующую поправку к Конституции страны, предусматривающую возможность образования спецрайонов в составе унитарного государства. После почти двухлетних переговоров между Пекином и Лондоном Дэн Сяопин и Маргарет Тэтчер в 1984 году подписали китайско-британскую декларацию об условиях возвращения территории под юрисдикцию КНР.
Имплементация формулы "одно государство..." применительно к Гонконгу - это сложнейшая государственная операция. Тщательно продуманная и отрежиссированная китайским руководством, но при этом максимально учитывающая международные и гонконгские реалии.
Важнейшее значение для Пекина имело формирование нового правительства, а также выборы главы администрации и законодательного собрания САРГ. Главной задачей для Пекина было обеспечить лояльность (но не в ущерб профессиональным качествам) властных институтов будущего спецрайона. С этой целью из гонконгских деятелей и бизнесменов (естественно, этнических китайцев), а также представителей центральных ведомств был создан Подготовительный комитет (ПК) по созданию САРГ. Его усилиями была осуществлена многоступенчатая процедура отбора кандидатур на позиции главы администрации и законодателей. ПК провел длительные консультации с профессиональными и общественными конгрегациями Гонконга. В итоге выборы (состоявшиеся в конце 1996 года) прошли успешно, и все ветви власти были сформированы с превалирующим участием лояльных Пекину людей. Глава администрации САР Гонконг согласно Основному закону подотчетен центральному правительству в Пекине и в меньше степени Законодательному совету САРГ.
На кого опирался и опирается Пекин в Гонконге? Прежде всего на представителей крупного этнического китайского капитала. Лояльность "своих" магнатов Пекин подкрепляет предоставлением им лакомых инвестиционных контрактов на территории КНР и т.д. То есть если называть вещи своими именами, лояльность ветвей власти САР Гонконг Пекином была куплена. Хотя, с другой стороны, в правительстве САРГ достаточно много профессионалов, оставшихся после ухода Великобритании.
Есть, правда, и критики, подмечающие признаки "китаизации" Гонконга и, как следствие, возможность утраты анклавом своих конкурентных преимуществ. Они считают, что пропекинская администрация слишком прогибается перед Пекином, в угоду последнему ведет дело к ограничению некоторых свобод (это, в частности, коснулось деятельности китайских диссидентов, секты Фалуньгун и появления "самоцензуры" в ряде СМИ по части критики Китая).
И все же, по преобладающему мнению, интеграция Гонконга в состав КНР прошла успешно. Главное, что удалось сохранить там из британского наследия, это верховенство закона, в том числе в вопросах ведения бизнеса.
Между тем если вспомнить историю, Гонконг к моменту взятия его под контроль в середине XIX века англичанами был весьма неблагополучным местом; там властвовали пираты и контрабандисты. В течение долгих десятилетий он считался основным каналом перекачки опиума в Китай, источником разложения и криминализации китайского общества (см. у К.Маркса). Кстати, Тайвань на протяжении долгого времени также был в глазах Пекина источником "буржуазного разложения", "коррумпированности" и прочих негативных воздействий на КНР. Однако, и Гонконг, и Тайвань со временем превратились в эффективные "окна" между Китаем и внешним миром, в крупнейших инвесторов для китайской экономики (свыше 70 процентов всех внешних инвестиций).
Уважение реалий и разнообразия
Уговаривая Тайвань последовать примеру Гонконга и Макао, китайцы предлагают непокорному острову еще более либеральный вариант формулы "одно государство - две системы". Последний, в частности, предусматривает сохранение островом своих вооруженных сил (естественно, не угрожающих материковому Китаю). Лишиться же остров должен главного - государственного суверенитета и, как следствие, международной субъектности.
Почему Китай, несмотря на многолетний настрой на "освобождение" Тайваня, так и не начал вторжение на остров? Как-то в одной китайской газете я прочитал аналитическую статью, в которой разбирались причины этого. Первая - это возможность конфликта с США и прочих осложнений как международного плана. Вторая - возможные катаклизмы внутреннего плана для Китая. Третья - уход иностранных, а также тайваньских инвесторов (последних в КНР физически насчитывается свыше миллиона человек).
Но больше всего меня поразил такой довод против военного метода решения проблемы - "в результате на Тайване погибнет очень много материальных ценностей". И в этом, пожалуй, главная суть. Китайцы очень бережно относятся к любому осязаемому добру. Иногда даже кажется - бережнее, чем к человеческим жизням (народу-то в Китае много, а вот ресурсная база явно недостаточна).
Когда размышляют, применим ли вышеизложенный китайский опыт к решению проблемы сосуществования разнородных субъектов в рамках одного государства в российских условиях, сразу указывают на огромные отличия того же Гонконга от Калининграда, не говоря уже о той же Чечне. Но ведь Дэн Сяопин, говоря о возможности применения его идеи в других странах при решении различных спорных межнациональных проблем, вовсе не имел в виду механический перенос всей внешней атрибутики примененной в Китае модели. Ему, конечно, было ясно, что специфика у каждой страны и каждой территории своя. Так что применять можно лишь сам дух формулы; конкретные же пути ее реализации должны, конечно, базироваться на местных условиях.
Кстати, стержневые идеи концепции Дэн Сяопина были фактически одновременно реализованы во второй половине 90-х годов в Европе теми, кто вел с Пекином сложные переговоры по Гонконгу. То есть англичанами. Применительно к североирландскому урегулирования. Как сказал в своей нобелевской лекции лидер социал-демократической и лейбористской партии Ольстера Джон Хьюм, соглашение 1998 года о мирном урегулировании открыло для ирландцев будущее, которое "основывается на уважении разнообразия и политических различий". "Все конфликты, - считает нобелевский лауреат Хьюм, - зарождаются вокруг различий, будь то расовые, религиозные или национальные. Европейское видение состоит в том, что существование различий не несет в себе угрозы, это естественное явление... Ответ на существование различий прост: их надо уважать. Тут-то и лежит фундаментальный принцип мира - уважение разнообразия".
В случае с Китаем все, конечно, не так просто. На практике Пекин применяет формулу "одно государство - две системы" лишь при "собирании китайских земель". То есть только при собирании земель, но не тогда, когда они уже собраны.
Недавно, например, я задал вопрос представителям прибывшей в Москву из Пекина делегации тибетологов о том, что думают в официальных китайских кругах по поводу возможности применения формулы Дэн Сяопина для Тибетского автономного района КНР (на что их подвигают Далай-лама и США). Так вот глава делегации ответил просто: если дать Тибету столь же высокую, как Гонконгу, степень автономии, то там опять воцарится феодально-теократический строй.
