Эффект Доплера не отменишь

Почему весы показывают больше? Фото Евгения Никитина

В наши дни большая мода на нано. Технологии, связанные с нано, проникли во все сферы нашего существования – куда ни сунешься, они уже там. Даже в литературе. Предлагаемая трилогия нано – нанорассказ, наноповесть и нанороман – попытка рассказать о молодости, зрелом возрасте и старости с использованием нанотехнологий. Огромная благодарность Ольге Балла за помощь в работе.

О расширении Вселенной и не только…

(нанорассказ)

Летели дни. Вселенная продолжала расширяться, а я словно позабыл об этом. Я смотрел на ту, которая шла по жизни рядом со мной, и думал: «Почему весы, когда ты рядом, показывают больше, чем когда не рядом?.. А вот почему! Это давление, которое ты оказываешь на меня!» Последняя мысль вырвалась наружу:

– Давление, которое ты оказываешь на меня… Оно давит.

– Ты, наконец, почувствовал его?

– Я вычислил его.

– Лучше буду давить я, чем столб атмосферы.

– Но я не могу раствориться в тебе.

– Ты не любишь меня…

Я покраснел. Но вовсе не потому, что смутился – я слишком быстро удалялся от нее. Эффект Доплера не отменишь…

Молчание затягивалось. Из нынешней дали я сказал то, что должен был сказать:

– Мы не имеем права забывать о расширении Вселенной.

– Лучше бы его не было, этого расширения! – мстительно выпалила она.

– Как ты можешь говорить такое?! Если бы не было расширения после Большого взрыва, не было бы нас.

– Пусть так. Но сколько можно расширяться? – Теперь горечь наполняла ее голос. – Все расширяется и расширяется. Может, пора остановиться?

– Не нам решать. – Я посинел, потому что вновь стремительно приближался к ней. Хотелось сказать что-то теплое, сокровенное. – Она расширяется, а мы с тобой идем рядом. По жизни и по просторам Вселенной.

– Какие просторы?! У нас только Земля.

– Это тоже немало, – прошептал я и обнял ее.

О времени и не только…

(наноповесть)

«Время – штука странная. То летит как угорелое, то тянется как старая кляча. Невозможно потрогать его, ухватить, но оно идет. Мы замечаем его ход по смене событий. День начинается и кончается, дни складываются в месяцы, а те – в годы. И проходит жизнь…» – так думал человек, ехавший в синем автобусе с работы.

Он вовсе не обязан был размышлять о времени, поскольку не работал ни в Службе времени, где трепетно обеспечивают его точный учет, ни в очень серьезном научном институте, где сотрудникам положено думать о природе времени. Он был технологом на кондитерской фабрике. Впрочем, возраст – ближе к пятидесяти – подвигал к мыслям о быстротечности всего сущего.

По странному стечению обстоятельств неподалеку от него в том же автобусе еще один человек думал о времени. Хотя странность была лишь в том, что неподалеку. А так она совершенно закономерно размышляла об этой физической характеристике, поскольку работала как раз в Службе времени инженером, обслуживала сложнейшую установку, способную ловить миллионные доли секунды. «Через пять минут доеду. Сериал начнется в восемь. Двадцать минут на то, чтобы забежать в магазин. Успею. Времени хватит».

Ей тоже было ближе к пятидесяти, но она старалась отодвигать от себя мысли о быстротечности всего сущего. Хватало точного учета времени в рабочие часы.

Кто устраивает всякие неожиданные события в жизни людей? Может быть, Господь Бог, а может, слепой случай. Так или иначе, доставщик еды на электровелосипеде оказался вдруг перед автобусом. Водитель резко затормозил, и она со всеми своими мыслями о времени налетела на него, тоже думавшего о времени, но устоявшего на ногах.

– Простите, – смущенно проговорила она.

– Ничего страшного, – добродушно ответил он.

– Везет неаккуратно.

– Скорее, что-то помешало…

«Вижу его не первый раз, – подумала она. – Ездим на том же автобусе… Он ничего».

«Она симпатичная», – заключил он.

Они вышли на одной остановке и пошли каждый своей дорогой. Но событие оставило след. Он думал о ней. О конфетах, о времени, но больше – о ней. И она думала о нем. Даже рассказала про него подруге: живет где-то рядом, очень симпатичный и неглупый на вид.

Каждый ждал встречи. Тем сильнее, чем дольше она не происходила. Увы, дни текли бесполезно. Совсем не те люди ехали в автобусе.

И все-таки судьба продолжила свои фокусы: они столкнулись… в универсаме. В конфетной секции. Он обомлел. Она! С пакетом его конфет в руках!

– Это мои конфеты, – пробормотал он.

– Там еще есть… – удивилась она.

– Это мои… – неуверенно повторил он и вдруг решился:. – Мои в том смысле, что я… придумал их. И слежу, чтобы… всё делали как надо.

– Вы работаете на конфетной фабрике?!

– Да, – с облегчением выдохнул он.

– А я – в Службе времени. – Она улыбнулась и стала еще симпатичнее.

– Надо же. Я только недавно опять думал о времени… – вырвалось у него.

И ей, и ему стало ясно: им будет о чем говорить вечерами. И молчать рядом друг с другом.

О космосе и не только…

(нанороман)

– Почему жизнь длинна, а летит стремительно? – спросил с пытливым видом старый пилот инженера.

Тот сделал вид, что пытается найти ответ.

– Не знаю.

– А потому что дни тянутся медленно, а годы летят, – довольно выпалил пилот. После паузы посерьезнел. – Не пойму я тебя. Ты намного моложе, а согласился лететь со мной черти куда, на край Солнечной системы. Никто больше не захотел, а ты согласился… Мне терять нечего – жена умерла, дочь занята своими делами. Самые близкие друзья уже покинули этот мир. Я больше пользы принесу там. Но ты на двадцать лет моложе. Тебя ничто не удерживает на Земле?

– Я вам уже говорил. Практически ничего. А так я участвую в чрезвычайно ответственной миссии вместе с вами, известным космонавтом. И тоже оставлю свой след в исследовании космоса.

– Довод весомый. Но оставить все ради этого…

– Мне пора на пост. – Инженер явно не хотел обсуждать данную тему. – Двигатели, искусственная гравитация. Сами знаете, всё на мне.

– Еда на тебе.

– Еду готовит робот. Я только приношу…

– Ладно, иди. – Пилот устало откинулся в глубокое кресло.

Инженер вышел в соседний отсек, закрыл круглый люк. Отсек напоминал комнату, заставленную ящиками. Обычная дверь вела в коридор, похожий на гостиничный. Неспешными шагами инженер прошел по уложенному ковром полу мимо солидных деревянных дверей и открыл ту, что была в самом конце справа.

В уютном кабинете его ждал приятель, вольготно развалившийся на кожаном диване. Его чисто выбритое лицо несло на себе усмешку.

– Опять ходил к старому пилоту?

– Да, – спокойно отвечал тот, кто выдавал себя за инженера.

– Делал вид, что вы летите с ним в неведомые дали?

– Делал.

– Он что, на самом деле верит, что вы летите?

– Верит.

Приятель изобразил сомнение.

– Зачем тебе это? Ты – главврач. Поручи кому-нибудь.

– Нет, я сам. Сам.

Главврач пансионата не хотел говорить приятелю, что пилот – его отец.

Он оставил их с матерью, когда ему не исполнилось трех лет. Что, почему? Она не желала объяснять.

– Он – плохой человек, – повторяла долгие годы. – Тебе незачем знать, кто он.

– Но… он мой отец.

– У тебя есть я.

И что ему следовало думать, что говорить мальчишкам во дворе?

Так он рос при матери, женщине резкой, волевой. Недаром она заведовала хирургическим отделением.

Пять лет назад мать призналась, что известный пилот, теперь уже старый, больной – его отец. Объяснила, что была против того, чтобы он поступал в летное училище – не хотела мужа с опасной профессией. А он уехал и поступил. Тогда мать вычеркнула его из жизни, запретила встречаться с сыном. О чем теперь сожалела.

Разговор, который он вел с отцом, был одним и тем же изо дня в день. Долгий космический полет старого пилота продолжался.

– Я сам, – еще раз проговорил в задумчивости главврач.