Двенадцать слушателей

Чем меньше поклонников творчества, тем каждый из них ценнее. Фото с сайта www.sakhalin.info

Не щадить живота своего

Непримиримый критик современного искусства эмигрант Бренер считает, что поэт Гальпер из Нью-Йорка графоман, и, когда я приезжаю в Берлин, всегда хочет сорвать мои выступления. В первый раз он вышел на сцену, заслонил заокеанского гостя и заорал: «Ну как вы можете это слушать?! Идите быстро домой и читайте Есенина! В худшем случае – Мандельштама».

Но несознательная аудитория не вняла мудрому совету, а один любитель творчества Гальпера даже захотел Бренера побить. Критик возмутился: «Хулиганы! Я же вас хочу спасти от этого чудовища!» – и убежал домой перечитывать Есенина.

Теперь, когда я приехал, Бренер решил действовать более радикально. Ведь этих мещан так просто не пронять. Он хотел во время выступления испражниться прямо на сцену. За пять минут до начала чтения гроза графоманов принял сильнейшее слабительное. Но начал вечер с кошмарной и долгой поэмой не сам автор, а его немецкий переводчик. Бренер почувствовал, что желудок готов взорваться. Но если сейчас выскочить на сцену и совершить свою храбрую акцию, то подумают, что пламенному борцу за чистоту литературы не понравился немецкий перевод, а само творчеству Гальпера ему как раз нравится!

Допустить это никак нельзя. Он решил ради искусства умереть, но потерпеть. Не щадить живота своего. И вот долгий, как жизнь, немецкий перевод окончился. Бренер, как пантера, приготовился после первых слов Гальпера запрыгнуть на сцену и войти в историю. Но в этот момент другой переводчик начал читать эту же бесконечную и ужасную поэму уже на английском. Бренер взвизгнул от негодования и рванул в туалет так быстро, что только пятки засверкали. Так американский поэт был спасен от вечного позора дважды.

Мандельштамовка

Чтение в питерском книжном магазине «Остап Бендер» шло на ура. Я знал всех двенадцать слушателей – поклонников моего творчества. Их число с годами не увеличивалось. Но и не падало. Всегда надо быть оптимистом! Как хорошо, что они есть!

Посередине первой части выступления появилась миловидная незнакомая девушка с собачкой в сумке. В перерыве подошел к ней и представится. Звали ее Алла, и она уже несколько лет читала мой Фейсбук, все обо мне знала и давно хотела со мной познакомиться. Как удобно! Обитателя сумки звали Моисей, и его подобрали на улице десять лет назад. Теперь, когда собачий возраст Моисея достиг аналога возраста библейско-человеческого Моисея, он разболелся диабетом, и ему пришлось ампутировать задние лапы. Теперь он мог ходить только на передних вверх ногами, как акробат, или со специальной коляской. Моисей был молодец! Еще у Аллы был очень богатый брат, который купил ей квартиру и «Мерседес». Она объездила весь мир и собиралась эмигрировать в Израиль.

Фуршет после чтения прошел, как и полагается. По сравнению с моим прошлогодним приездом в «Остап Бендер» произошли большие улучшения. Бегать в магазин за каждой отдельной бутылкой водки было единогласно признано антисемитизмом. Был построен свой собственный самогонный аппарат и изобретена наливка «Мандельштамовка». Она была градусов пятьдесят и убивала наповал. Скоро повеяло скандалом. Художника Клоповского обвинили в конформизме, авангардиста Рабиновича – в русском национализме, жена Штерна села к кому-то не тому на колени. Она думала, что к гею можно. Но ее муж был с этим категорически не согласен. Штерн расплакался, выбежал во двор, но упал и уже не мог подняться. Саксофонист Лукинович блестяще сыграл Армстронга, блеванул прямо на «Анну Каренину» Толстого и уснул. Моисей перепугался всего этого шума и сбежал из сумки, и все бросились его искать. Алла расплакалась. Я предложил искать собачку среди эротической литературы. И был прав. Алла была очень благодарна. Целовались. Потом не помню.

Очнулся у Аллы в кровати на следующее утро. Трещала голова. Ух, уж эта «Мандельштамовка». По полу ездил на тачанке Моисей, как Чапаев. Жалко животное. Какая у него собачья жизнь! Даже по еврейским меркам Моисею крупно не повезло. Старая дворняга без ног. Если Бог существует, то в следующей жизни Моисей станет кинозвездой, на которого будут бросаться модели, или миллиардером и изобретателем Фейсбука. Но Моисей не знал, что я его жалею, и грозно на меня гавкнул. Вставай, мол. Алла позвала на кухню завтракать. Жареное сало с яичницей. Мое любимое. Самое оно после проклятой литературной самогонки. Алла налила себе кофе и произнесла, любяще заглядывая мне в глаза:

– Я давно слежу за твоим творчеством. У тебя, как у всех мальчиков-евреев, комплексы из-за трудных отношений с матерью. Я знаю, ты глубоко травмирован! Сколько раз в день ты разговариваешь с мамой по телефону?

– Ну, раз или два. А что такое?

– Так много?! Боюсь, тебя уже не спасти, но я попробую! У меня есть знакомый, известный психотерапевт. Отныне ты бросаешь выступать перед всеми этими неудачниками. Я буду продвигать тебя по еврейской линии. Я уже поговорила насчет тебя с братом и главным раввином города. Мы сейчас поедем к этому раввину. В среду выступишь в синагоге, а в понедельник – в еврейском молодежном центре.

– Какие-то деньги с этого?

– А какие деньги с твоего выступления перед этими алкашами?

– Это мои друзья!

– Тебе надо о них забыть. В Америку к своим бомжам ты уже не возвращаешься! Мы будем делать из тебя еврейскую суперзвезду! Все, я в душ, и мы в синагогу.

Я проводил ее глазами. Какая фигурка! Я бросил Моисею кусок сала, но он презрительно повел носом и проехал на тележке мимо. Даже он был большим евреем, чем я. Я оделся и тихо вышел из квартиры. 

Нью-Йорк