История не про любовь, а про то, как Сидоркина поджимало

Эх, Сидоркин ты сын! Рисунок Николая Эстиса

Пять лет сижу, а счастья нет. Счастья у меня и в Буе не было. Я про Буй ничего плохого не скажу, у него до Костромы и так 100 километров.

В Буе людей, как у нас в «Пятерочке» за два дня. Я потому в Москву и приехала, чтоб людей побольше. Мне если много людей – веселей и, может, встречу кого.

В Буе у меня была хорошая работа, в музыкальной школе, я в бухгалтерии бумажки подшивала и считала, у кого сколько часов. 13 лет там просидела, а потом в музыке разочаровалась и поехала в Москву.

У нас в музшколе работал один мужчина – Виктор Петрович Сидоркин, усы, бородка, чистенький, он пришел, я там уже сидела. Сидоркин постарше был, ему 40 исполнилось, разводной, двое детей, девочки. Я сначала про него не подумала, а когда подумала, он мне начал нравиться, тем более мне тогда уже стукнуло 33 годика.

Сидоркин играл на скрипке и на балалайке. На балалайке, это когда на замену. Если б Сидоркин играл на балалайке, а на скрипке не играл, я б и не подумала, потому что как бы я сказала, что у меня муж на балалайке.

А музыку я раньше любила – Анжелику Варум и «Кармен» тоже.

Я решила, что буду намекать Сидоркину. По расписанию посмотрела, когда у него что, и начала ходить мимо. Подожду, увижу, что идет, и вперед – с бумажками, вроде мне по делу.

Здороваюсь и в глаза смотрю:

– Здравствуйте, Виктор Петрович.

Три недели просто так здоровалась, а потом давай ближе подходить, то рукой по пиджаку задену, то бюстом. Чтобы бюстом, я сама придумала.

После урока все из классов выбегают, в коридоре не протолкнуться, а тут я Сидоркину:

– Здравствуйте, Виктор Петрович! – и мазану бюстом по чем придется, задом тоже у меня хорошо получалось.

Сидоркин – мужчина сообразительный, через три месяца пригласил меня на бизнес-ланч покушать в кафе за три улицы. Я не ломалась, согласилась сразу.

Я мечтала, что Сидоркин мне будет рассказывать про музыку, что мы с ним поженимся, что я ему создам уют и новую семью на всю жизнь.

Сидоркин после первой ложки рассольника спросил, как у меня днем с площадью, потому что он снимает комнату у хозяйки.

Я чуточку расстроилась, а потом решила, что это Сидоркин от большого нахлына, что он в меня влюбился и ему не терпится.

Я сказала, что у меня днем на площади мама.

Сидоркин тарелку отставил и спросил, зачем же я тогда.

Я опять чуточку расстроилась, а потом решила, что Сидоркину обидно как мужчине.

Сидоркин сказал, чтоб я на работе осталась после работы, что он заглянет.

Сидоркин заглянул в полдевятого, уже уборщица в коридоре отбряцала на все стороны. Сказал, чтоб я пришла через пять минут в 13-ю комнату. 13-я – там инструменты складывали, полки, полки и просто на полу стоит, что ставится, а не лóжится.

Ложится... Ой, господи!

Я губы пятым слоем накрасила, морду седьмым слоем напудрила, духи на себя довылила и пошла.

Я еще и дверь не закрыла, а Сидоркин уже пиджак со штанами снимает и на пианино кидает. Штаны с пиджаком кидает, а сам в рубашке, в галстуке и молчит.

Я тоже молчала, потому что думала, что Сидоркин как музыкант первый начнет про что-нибудь.

Я чуточку расстроилась, а потом решила и стащила с себя юбку с потрохами. Стою, в руках мну.

Тут – Сидоркин без штанов, там – я в кофточке.

Вижу, у Сидоркина не все молчит, Сидоркина через рубашку с галстуком уже поджимает.

Я не девушка, я на конкурс «Краса Буя» оформлялась после 11-го класса, по весу не прошла, восемь кило лишних, а по красоте меня б взяли. Меня один мужчина из комиссии в сторонку отозвал и сказал, что точно возьмут, только надо с ним все обсудить. Гад, про перевес – это он потом признался. Где ж мой перевес в восемь кило…

В меня несколько мужчин влюблялись, я понадеялась на Сидоркина как на четвертого.

Думаю: «Ладно, сделаю я тебе, Сидоркин, кино», – и пошла на Сидоркина, тем более в комнате света – на лампочку-сороковку. Иду меленько и потроха свои на пианино кидаю по очереди – в три раза получилось. Остановилась и быстренько, как балалайка протренькала, кофточку с лифчиком через голову – тоже на пианино. И стала я возле Сидоркина впритык, как Дженнифер Лопес перед не помню уже кем.

Я думала, сейчас Сидоркин скажет. Я думала, Сидоркин волнуется, потому опять молчит. А Сидоркин не на меня смотрит, Сидоркин глазом шарит, как бы удобней, мы ж возле пианино, кругом инструменты. Для первого раза нехорошо, чтоб не лечь по-человечески.

Сидоркин одежную кучу с пианино хватанул и на пол кинул. Кинул-то кинул, а свои штаны с пиджаком поднял и обратно положил. Ну, мне, конечно, уже не до чего, тем более галстук сидоркинский щекотался и вообще.

Через три дня я заявление и написала.

Я б про Сидоркина не вспомнила, а тут по телевизору президент сказал:

– Времени на раскачку у нас нет.

Я думала, Сидоркин нежный. 

Алла Хемлин - писатель