Концлагерь в горах Пенсильвании

Главное в социальной работе – различать запахи. Рембрандт. Пациент, упавший в обморок (Аллегория обоняния). Около 1624–1625. Лейденская коллекция, Нью-Йорк

Шесть недель назад у нас на работе было профсоюзное собрание на другом этаже. Называлось «Наш профсоюз в преддверии эпидемии». Через неделю президент профсоюза, который вел это собрание, и еще несколько присутствующих попали в больницу с коронавирусом. Кто кого заразил, выяснить невозможно. Кто-то выжил, а кому-то повезло гораздо меньше. Я, несмотря на то что там была моя любимая пицца, не пошел.

Сегодня сижу в своем «кубике», а они ходят и зазывают пиццей на новое собрание под названием «Наш профсоюз не сдается, несмотря на потери!».

Развеяться

Вызывает директриса:

– Как ты, держишься? У нас, конечно, сейчас тяжело в офисе. Столько умерло наших! Все визиты для соцработников отменены. У нас даже окон нет! Вы, бедные, солнца не видите!

– Да, сейчас нелегко.

– Как твое здоровье?

– Вроде ничего.

– Как обоняние?

– Не понял.

– Запахи различаешь?

– Ну, различаю.

– Ты заслужил отдохнуть от этой депрессухи, которая у нас в офисе. Развеяться. Подышать свежим воздухом. На улице весна, солнышко. Поедешь сейчас по этому адресу. Это наш клиент, который на звонки уже третью неделю не отвечает. Не хочется вызывать полицию, взламывать дверь. Может, он уехал на время эпидемии из Нью-Йорка, может, в больнице. Если не ответит на стук в дверь – поспрашивай соседей, а самое главное, когда будешь возле его двери, хорошо там понюхай.

Охранник

Есть у нас в социальном центре охранники. Самые бесправные и несчастные существа. Если соцработник чувствует опасность, он зовет охранника и уходит, оставляя того наедине с распоясавшимся уголовником или сумасшедшим.

У охранников нет никакого оружия. Им запрещается применять физическую силу к нарушившим порядок. Клиент может засудить центр, и охранник потеряет хорошую государственную работу со всеми страховками.

Все, что они могут сделать, это прибежать группой к разбушевавшемуся клиенту и просить или даже умолять покинуть центр. Некоторые охранники даже плачут и встают на колени.

Работал у нас охранник Себастьян. Добрее человека я не встречал. И трус еще больше, чем я. Но было у него очень уж угрожающее лицо. Хоть в фильмах ужасов или боевиках снимайся. Бывало, подойдет Себастьян к разбушевавшемуся алкоголику или наркоману, и клиент сразу соглашается уйти добровольно. Позавчера Себастьян умер от коронавируса. Как теперь работать? Такого лица больше ни у кого нет. Нам будет его очень не хватать.

Математика

В зале ожидания рецидивист в татуировках кричит по телефону:

– Сын! Что я слышу от твоей мамы? Что за безобразие? Я не для того сидел 13 лет за убийство и был досрочно освобожден во время эпидемии коронавируса, чтобы ты плохие оценки по математике получал!

Злой латышский гей

Пришла сегодня голодная парочка гейская. Он из России, а другой он – из Латвии. Нелегалы. Приехали в Америку как туристы и остались. Деньги кончились. Российскому гею дали немного денег и направление в ночлежку. И статус беженца получит. А латышскому ничего не дали, потому что у него демократия и Европа. Но злой латышский гей сказал, что он тоже поедет в эту ночлежку, залезет к своему любимому в окно и всю еду, что россиянин купит на выданные городом деньги, съест.

Толстый человек

Прихожу в свой «кубик» утром, а за моим компом толстяк из другого центра. Я вежливо:

– Это мой «кубик»!

– Ой, извините. Мне сказали, что работавший здесь умер от коронавируса.

– Это такой же по счету «кубик», но в третьем ряду.

– У вас столько человек умерло, что не тяжело ошибиться. Еще раз извините.

Толстый человек ушел. В прошлый раз «космонавты» дезинфицировали по ошибке, теперь уже социальный работник принимает меня за умершего. Достали! Написал на листочке и повесил у входа в мой «кубик»: «Работающий здесь жив и здоров. Он приехал из холодной России и очень не любит, когда кто-то занимает его место!»

Точный адрес

Взял в пятницу выходной и целых четыре дня провел в Пенсильвании на природе. Это мой первый выходной с начала этой безумной эпидемии. Перед глазами офис и лица умерших коллег. Может, у меня ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство? Во вторник вернулся в офис. Первый посетитель – наркоман Гарри:

– Алекс! Никакого коронавируса не существует! Я работаю в ЦРУ и все знаю.

– А что тогда случилось с пятью работниками нашего офиса? Они от простуды все умерли? Все, как один, за апрель?

– Поверьте мне, они не умерли. Правительство их отправило в специальный концлагерь.

– И где этот концлагерь?

– В горах Пенсильвании.

– Я там был в эти выходные. Никаких лагерей не видел. Сосны. Свежий воздух. Птички поют.

– Вы не там ездили. Я завтра принесу точный адрес, если вы дадите мне еще продуктовых талонов.

Эх, офис. Как будто никуда и не уезжал.

Нью-Йорк